Выпуск № 10 (323) | 1965 - страница 11

Такое разделение, насколько мне известно, некоторые находят схематичным, необоснованно противопоставляющим одни песни другим и т. д. Основной аргумент: многие мелодии поются как хором, так и отдельными людьми, как в быту, так и на эстраде, как с сопровождением, так и без него и поэтому не могут быть «прикреплены» ни к одному из названных жанров.

Действительно, живая практика всегда богаче любой классификации. Но если нельзя (и, главное, не нужно) раскладывать песенное творчество «по полочкам», то можно и нужно видеть в нем различные тенденции. Без этого не придешь ни к каким обобщениям. Да, есть много песен, которые поются в разной обстановке, — значит, в них соединяются черты разных жанров. Но есть и такие (и их большинство!), которые наиболее естественно звучат в определенных условиях. «Гимн демократической молодежи» словно создан для того, чтобы его пели многотысячные хоры, и вряд ли нам покажется оправданным его сольное исполнение на эстрадном концерте под гитару. С другой стороны, можно ли себе представить, чтобы сто тысяч человек на площади или на стадионе вдруг с энтузиазмом запели «А я люблю женатого...».

Почему же понятие «советская массовая песня» в 20-х, 30-х, 40-х годах не вызывало сомнений, не требовало замены? Потому что оригинальной бытовой и эстрадной песни поначалу в сущности еще не было. То, что звучало в домах, ресторанах, на эстрадных концертах, являлось, как известно, перепевами русской дореволюционной или западной бытовой и эстрадной музыки. Правда, позже, в 30-х годах и особенно в период Великой Отечественной войны, мы достигли немалых успехов в этой области. И все же вплоть до середины 50-х годов ведущее значение, безусловно, сохраняла массовая «песня улиц и площадей».

Что же произошло впоследствии? Порою говорят, будто существо изменений в песенном творчестве советских композиторов, особенно молодых, заключается в их отходе от больших гражданских тем. Это неверно. Советская песня наших дней не отказывается от общественно-политической, патриотической тематики, хотя и воплощает ее во многом по-новому. Ядро жанра по-прежнему составляют сочинения о Ленине и партии, о советской Родине, о Москве, о Великой Отечественной войне, о комсомоле, о борьбе за мир, о моральных основах жизни советского общества. Таким образом, этот жанр верен своей главной, самой ценной и важной традиции.

Может быть, новизна современной песни в большой роли лирического, личного начала? Эта тенденция теперь стала действительно господствующей. Но сама по себе она не нова: соединение героики и пафоса с лирической теплотой и задушевностью встречалось нередко и раньше.

Принципиальная новизна современной советской песни не в ее идейно-тематическом содержании и не в эмоциональном характере, а в жанровой природе.

Часто ли можно услышать сейчас, чтобы тысячи людей пели на демонстрации, на собрании? Даже на праздниках песни, где подчас выступают многотысячные хоры, аудитория, явно сочувствуя тем или иным мелодиям, большей частью все же не подхватывает их. И в кинофильмах если теперь и появляются песни, то опять же не в исполнении больших людских масс (вспомним «Цирк» с «Песней о Родине» или «Светлый путь» с «Маршем энтузиастов»), а одного-двух героев.

Однако это вовсе не означает, что советские песни больше не поются массами. Их поют наряду с зарубежными и с некоторыми народными дома, на прогулках, в туристских походах, на вечерах самодеятельности — едва ли не всюду, где собирается молодежь. Поют произведения профессиональных авторов и самодеятельных, в одиночку и группами, под гитару и без нее. Песня продолжает жить в нашем обществе, но главным образом уже не как массовая, а как эстрадная и бытовая.

Соответственно изменилась и картина творчества. За последние семь-восемь лет новых по-настоящему массовых и по-настоящему популярных песен появилось буквально две или три: «Песня о тревожной молодости» А. Пахмутовой, «Марш коммунистических бригад» А. Новикова и «Бухенвальдский набат» В. Мурадели. Основное же внимание композиторов отдано песне эстрадной и бытовой.

Причины этого многообразны. Тут и изменения в формах общественного быта (в частности, организация молодежью своего досуга), и эволюция культурных потребностей (например, рост интереса к профессиональному музыкальному исполнительству и сближение с ним самодеятельности), и развитие телевидения (оно — мощный пропагандист эстрадной песни), и ряд других¹. Так или иначе необходи-

_________

ке и т. п. (характерные приемы — «бытовые романсы» XIX века, «Давно мы дома не были» В. Соловьева-Седого). В том и другом жанрах исполнитель и слушатель сливаются в одном лице. В отличие от этого эстрадная песня предназначена для массового слушания, но не для массового исполнения (характерные примеры — песенки и куплеты на стихи Беранже, «Куплеты водовоза» Дунаевского).

¹ Между прочим, нельзя игнорировать и материально-организационные факторы, пропаганду различных песенных жанров, размеры «авторских» го-

мо рассмотреть и осмыслить создавшееся положение. И здесь нам опять поможет подход к песне с точки зрения ее жанровой природы.

*

Сначала об эстрадной песне. Она, как известно, вызывала в последние годы наиболее острую критику. Справедливо, в общем, отмечали преобладание в ней слезливых настроений, нередко также развязность, надрыв и другие проявления дурного вкуса — недостатки, которые усугублялись еще плохой исполнительской манерой. Но, разумеется, все эти черты отнюдь не составляют органическую принадлежность жанра.

Потребность в эстрадной песне сейчас очень велика. Жажда прямого общения с художником, ведущим с эстрады, как с трибуны, страстный и откровенный разговор о важных жизненных проблемах, влечет слушателей на концерты лучших эстрадных композиторов и исполнителей, к публичным выступлениям самых различных поэтов (что дало повод К. Ваншенкину пожаловаться в своих стихах: «В поэзии — пора эстрады...»). В том, что действует именно этот стимул (а не только потребность развлечься, хотя, конечно, и она существует), меня убеждает восприятие публикой серьезной по мысли и острой по ее воплощению музыки. Вот один пример. Не так давно в Ленинградском театре эстрады состоялся открытый концерт из произведений Андрея Петрова. Там исполнялось много легкой музыки. Но, пожалуй, наибольший отклик у слушателей нашли две серьезные, даже в чем-то драматичные песни, связанные с минувшей войной: «На кургане» (слова Ю. Друниной) и «Песня о моем отце» (слова Л. Куклина).

Тут кстати заметить, что в эстрадном жанре композитор обладает наибольшими возможностями использования самых разнообразных, в том числе и весьма умных и тонких, стихов, не предназначенных специально для пения (вспомним о французских «шансон» Жака Превера на стихи Гийома Аполлинера!). Ведь эстрадная песня рассчитана на индивидуального исполнителя-профессионала и поэтому допускает в принципе применение не только простых выразительных средств, но и более развитых. Это касается и мелодики, и гармонии, и самостоятельного инструментального сопровождения. Поэтому наша эстрадная песня могла бы гораздо смелее обращаться к настоящей современной поэзии. Если не все, то многое из нее, безусловно, может быть спето.

Естественно возникает вопрос: не смешиваю ли я эстрадную песню с романсом? Нет, не смешиваю. В эстрадной песне, как правило, сохраняется куплетная форма, что ставит предел детализации музыкального образа в зависимости от текста. Кроме того, различна их жанровая природа. Песня часто имеет практическое жизненное назначение. Походная помогает движению в строю, трудовая — работе, колыбельная баюкает ребенка, плясовая сопровождает танец: к художественной функции добавляется прикладная. И вот эта прикладная функция песни нередко определяет характер ее музыки в гораздо большей степени, чем текст. Бывает даже, что музыка по существу независима от слова (отсюда случаи «миграции» напевов, их соединения с разными текстами)¹.

Каково же прикладное назначение музыки в эстрадной песне? Во многих случаях она призвана просто «омузыкалить» текст, дать возможность спеть, а не сказать слова, передав их настроение лишь в самой общей форме. Это та же функция, которую выполняет напев в былине: ведь она тоже исполнялась солистом для слушателей. Известно, что даже самые выдающиеся сказители пели десятки былин на один и тот же короткий, многократно повторяющийся напев. Ясно, что он не отражал содержания текста и, следовательно, его роль была чисто служебной («донесение» слов).

Сходна роль музыки и в водевильном куплете, о чем говорил К. Станиславский: «Водевильный мотив не имеет самостоятельной музыкальной ценности. Он должен легко восприниматься слушателем-зрителем и запоминаться мгновенно. Следовательно, он должен быть изящен по музыкальной фразе, ритмичен и несложен по форме. А как только зритель уловил его музыкальную канву, он переключает целиком свое внимание на слова, которые и составляют сущность водевильного куплета»².

Разумеется, все сказанное никак не исключает существования эстрадных песен с самостоятельной по значению, высокохудожественной музыкой. Такие песни наиболее ценны и желанны...

Из специфики жанра вытекают и особые требования к певцам. Здесь мало быть музыкальным, иметь хорошие вокальные данные. Станиславский специально отмечал, что исполнитель водевильных куплетов должен обладать безупречной дикцией. Остальные признаки актерского мастерства подразумевались сами собой. Так и эстрадный певец должен не только петь, но и отчетливо и выразительно произносить слова, использовать мимику и жест. Ведь очень часто он поет не о себе и не «от

_________

нораров и т. д. Они тоже односторонне благоприятствуют созданию эстрадных и бытовых, а не массовых песен.

¹ Аналогичный процесс в русской народной песне исследован Ф. Рубцовым.

² Н. Горчаков. Режиссерские уроки К. С. Станиславского. М., «Искусство», 1951, стр. 257.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Содержание