Выпуск № 3 (316) | 1965 - страница 66

самое благожелательное отношение, и не только со стороны администрации и персонала театра «Ла Скала», миланских городских властей и других официальных лиц, но и со стороны общественности города и всей итальянской прессы. Несмотря на разгар избирательной кампании, спектакли Большого театра сразу же стали в центре культурной жизни Милана (а пожалуй, и всей Италии), пользовались огромным успехом, а наши артисты завоевали горячие симпатии миланцев. Нет сомнения, что среди других причин большую роль здесь сыграл и радушный прием, оказанный перед тем в Москве любимому детищу миланцев — театру «Ла Скала». Ведь с ответным визитом приехали те самые работники «Большого», которые в течение месяца делали все, чтобы пребывание итальянских гостей в советской столице было приятным, а их творческий труд продуктивным, представители тех самых москвичей, которые так горячо аплодировали итальянским артистам!..

Но творческая дружба может укрепляться лишь тогда, когда она находит опору в самом искусстве. Нельзя было обмануть ожидания и надежды наших многочисленных доброжелателей, равно как и дать повод торжествовать скептикам из числа тех, кто предрекал провал Большого театра в «оперной столице Италии».

— У них хороший балет, — говорила одна пожилая дама другой в фойе «Скалы», — но ведь это же самоубийство привозить оперу, и куда — в Италию!

Такое категорическое суждение высказано было 27 октября, за четверть часа до начала нашей премьеры. Тем приятнее было вновь увидеть ту же даму 19 ноября, после окончания прощального представления, когда она в исступлении размахивала меховой накидкой и кричала что-то нечленораздельное...

Сейчас можно положа руку насердце сказать: да, Большой театр имел в Милане огромный, триумфальный успех. Это не значит, что не было недостатков — отдельных, более слабых выступлений, кое в чем художественной недоработанности, организационных неполадок. Однако все отошло на второй план по сравнению со значительностью, величием, высоким идейным и художественным уровнем нашего репертуара. В большинстве своем он был и ранее знаком итальянцам.

«Борис Годунов» и «Хованщина», «Князь Игорь» и «Пиковая дама», и «Садко», и даже «Китеж», и еще некоторые русские оперы шли в разное время на сцене театра «Ла Скала», и не однажды. Когда проходишь мимо хранилищ декораций и костюмов и читаешь наименования поставленных в «Ла Скала» опер, испытываешь глубокое удовлетворение оттого, что русская классика всегда занимала почетное место в репертуаре прославленного итальянского театра. Отдельные произведения ставились дважды и трижды. И все-таки миланцы, в сущности, впервые познакомились с подлинным «Борисом», «Игорем», «Садко» и даже с «Пиковой дамой», поставленной здесь в последний раз совсем недавно — около трех лет тому назад. Однако даже этот шедевр Чайковского не имел успеха в «Ла Скала». Вообще оперный Чайковский считался в Италии (как и в некоторых других странах) композитором сентиментальным, лишенным подлинного драматизма и уж, во всяком случае, «не русским». Спектакль Большого театра полностью опроверг эту несправедливость, рожденную непониманием оперных творений Чайковского иностранными певцами. Надо думать, это будет иметь большое значение для дальнейшей судьбы «Пиковой дамы» на итальянской, а может быть, и вообще западной сцене.

«Война и мир» Прокофьева произвела огромное впечатление тем, что развивает лучшие традиции нашей национальной классики. Все газеты отмечали также, что «Война и мир» — это патриотический вклад советского художника в борьбу советского народа с фашистскими захватчиками.

Интересно, кстати, привести высказывание о «Войне и мире» знаменитого итальянского поэта Сальваторе Квазимодо. После окончания спектакля он заявил:

«Раньше я считал оперу блестящей мертвечиной, — теперь я убедился, что искусство это — самое живое из живых».

Вообще именно в Италии — стране, где оперное искусство является подлинно народным, — могли по достоинству оценить реализм спектаклей Большого театра, столь решительно противостоящий распространенным на Западе попыткам «обновить» оперный жанр путем формалистических экспериментов. И пусть раздаются жалобы на «консерватизм» таких театров, как Большой или «Ла Скала» (о подобных сетованиях рассказывал доктор Антонио Гирингелли), пусть кричат, что эти театры мешают «прогрессу», разрушению старой, «отжившей свой век» оперы. Мы можем лишь гордиться своей ролью продолжателей великих народных традиций.

Поэтому особенно радостно, что высокую оценку итальянской критики получило замечательное оформление, созданное нашими выдающимися художниками: Ф. Федоровским, В. Дмитриевым и В. Рындиным, что нашли полное признание реалистические принципы режиссуры Л. Баратова и Б. Покровского.

Немало восторженных слов было высказано и в адрес наших дирижеров — Е. Светланова, Г. Рождественского и К. Симеонова, хормейстеров — А. Рыбнова и А. Хазанова. Большую работу провел также

главный режиссер театра И. Туманов. Во множестве рецензий, появившихся в итальянской печати в октябре — ноябре, отмечались яркие артистические и вокальные данные многих участников гастролей; высокую оценку получили также хор и оркестр ГАБТа (с огромным успехом выступившие в двух симфонических концертах). С энтузиазмом аплодировала публика ансамблю скрипачей. Наконец, настоящий фурор вызвала балетная группа Большого театра, превосходно показавшая себя в «Половецких плясках». Так вокруг гастролей нашей труппы сложилась атмосфера дружбы и благожелательности.

Чего стоит хотя бы наш последний спектакль в Милане! Среди других эпизодов запомнилась делегация организованных «зрителей галерки», которые в отличие от блестящих завсегдатаев премьер ходят в оперу не «себя показать», а приобщиться к любимому искусству. Они боготворят свой «Ла Скала», к тем трогательнее, что они отдали часть своей любви Большому театру, свидетельством чего служит врученная нам специальная памятная доска!

Обменные гастроли Большого и «Ла Скала» явились звеном в сближении советского и итальянского народов, способствовали росту их взаимопонимания.

Большое политическое значение этого нельзя недооценивать. Важно и то, что миланские гастроли, завоевавшие нашему оперному искусству множество новых друзей, вызвали желание многих антрепренеров познакомить с Большим театром зрителей других стран — Австрии, Франции, Англии, США.

Обменные гастроли многому учат, дают богатый материал для совершенствования нашей работы, повышения мастерства, улучшения репертуара.

*

Т. Милашкина

Москва провожала нас дождем. Актеры — народ «верующий» — шутили, что это хорошая примета. Мы летели на запад, вдогонку за солнцем. Перегнав его в Париже, наш ТУ-114 повернул на восток и помчался навстречу солнцу. На земле время было вещью постоянной. Поэтому в миланском аэропорту все перевели стрелки часов на два часа назад. Получилось, что от Москвы нас разделяют всего каких-нибудь три часа... И все-таки это Италия. Нас вcтречает министр туризма и зрелищ г-н Корона, д-р Гирингелли, Сичилиани, артисты хора и оркестра «Ла Скала». Нам протягивают букетики гвоздик. Мы их берем, и, наверное, каждый из нас думает, что цветы — это очень приятно, но было бы лучше, если бы нам подождали их дарить до первого спектакля, а вот уж на «Борисе Годунове» принесли бы все сразу...

Я в Милане не впервые. Но почему-то нынешнее восприятие города совсем иное. Даже здание «Ла Скала» и то выглядит будто иначе. Вообще вид театра несколько озадачивает. Нам, москвичам, странно видеть его зажатым среди высоких домов, с трамваем, который бегает взад-вперед чуть ли не мимо его парадного подъезда...

Зал мерцает темным золотом лож. Со сцены он кажется много меньше нашего. Пол сцены сильно покатый, Непонятно, как в «Князе Игоре» будут идти «Половецкие пляски»? Как будут плясать скоморохи в «Садко» и как в «Войне и мире» пойдет вторая картина? Странно, но я почти не заметила этой покатости в «Битве при Леньяно». А сейчас стою на сцене и боюсь скатиться в оркестр.

У нас четыре дня на спевки, монтировочные и установку света. Репетируются «Борис» и «Война и мир». Первое впечатление от «Ла Скала» — голоса не звучат. Кажется, что слова и ноты падают прямо под ноги. Вероятно, это потому, что от волнения; все форсируют, а сцена «Скала» этого не терпит. Но как трудно убедить себя, что для того, чтобы стало, слышно, не надо нажимать... Четыре дня до открытия гастролей пролетают словно на ТУ. Больше всего достается хору: он поет без «дублеров» «Войну» и «Бориса», а впереди у него еще «Игорь» и «Садко».

Наши декорации не помещаются на сцене. Постановочной части приходится облегчать их на ходу. От такого «облегчения» машинисты и рабочие сцены бегают взмокшие.

Нас — 400 человек. И все четыреста с волнением ждут наступления вечера 27 октября. Это наш дебют. Сегодня не имеет значения, участвуешь ты в спектакле или нет, — дебют Большого театра. В «Ла Скала» спектакли начинаются в 20 ч. 30 мин. По московскому времени это половина одиннадцатого. Чуть ли не полночь! К театру — не подойтиЗал набит битком. Каждая ложа украшена букетами красных гвоздик. Мы столпились за кулисами. У участников спектакля вид такой, будто они сейчас ринутся в бой. А мы — свободные — стучим зубами от страха. Первым «в бой» вступает Е. Светланов vs оркестр. Звучит итальянский гимн. Ему сопутствует мерный всплеск. В чем дело? А это, оказывается, публика прихлопывает в ладоши... Пауза. Раздаются

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Т. Милашкина

Содержание