жизни композитора. Мусоргский выгнан со службы, дошел до последней степени нищеты; по «заказу» двух групп его почитателей, объединившихся для оказания денежного «вспомоществования» оставшемуся без куска хлеба гениальному музыканту, Мусоргский снова одновременно трудится над «Хованщиной» и «Сорочинской ярмаркой» (стр. 33). Итак, и материальное положение композитора не дает основания видеть в изображенном на фотографии человеке Модеста Петровича Мусоргского. Все изложенные основания делают иконографическую находку более чем сомнительной.

Как отмечалось уже, «Летопись» выполнена с большой ответственностью, тщательно, серьезно, вдумчиво. Но как в каждой большой работе, и в ней можно найти отдельные пробелы, неточности или ошибки. Укажем на некоторые, бросившиеся нам в глаза.

Орлова обнаружила в Ленинградской Публичной библиотеке, в собрании П. Вакселя, неизвестный до сих пор вариант романса «Где ты, звездочка?» Он носит название «Сельская песня». Составительница дала в «Летописи» эту песню в виде фотокопии с автографа. Вариант этот близок за небольшими отклонениями к известной оркестровой редакции романса (см. сборник «Юные годы», М., 1931, стр. 4). Орлова относит сочинение «Сельской песни» к 1858 году. Это ошибка. Песня написана в 1857 году, как и вариант ее, хранящийся в Парижской консерватории. На публикуемом в «Летописи» фото отчетливо виден год — 1857-й. Напрасно автор подвергает сомнению и лицо, которому посвящена песня; фамилия Грюнберг отмечается вопросительным знаком (см. стр. 67). Обращение к упоминавшейся парижской редакции полностью разъясняет это сомнение: она носит посвящение И. Л. Грюнберг.

Под 6-м апреля 1861 года в программе концерта К. Лядова говорится о «первом исполнении "Торжества Вакха" А. С. Даргомыжского». Это неточно; первое исполнение кантаты «Торжество Вакха» состоялось еще в 1846 году, а премьера оперы того же названия относится к более позднему времени, к 1867 году. 

В программах нескольких концертов упоминается романс Даргомыжского «Ни даль расстояния». Под таким названием романса Даргомыжского сейчас не знают. Это начало текста пьесы, известной по словам рефрена «Любила, люблю я, век буду любить!». Необходимо было хотя бы оговорить это в соответствующем указателе. 

Кстати, об указателях. Их в книге двенадцать. Под разными углами зрения Орлова систематизирует богатое содержание «Летописи». Указатели чрезвычайно облегчают пользование книгой. Но мало того, они делают наглядными многие стороны творческой жизни Мусоргского. Создание таких разнообразных указателей заслуживает всяческого одобрения. 

В заключение еще раз подчеркнем, что появление «Летописи жизни и творчества М. П. Мусоргского» — несомненно крупный шаг в исследовании биографии великого композитора. Можно рассчитывать, что эта работа Орловой послужит стимулом к дальнейшему изучению не только жизни, но и творчества гениального создателя народных музыкальных драм, перед которым наша наука в большом долгу.

А. Кандинский

Впервые о Зилоти

Личность Александра Ильича Зилоти — одного из замечательных представителей русской музыкальной культуры конца XIX — начала XX столетия, блестящего пианиста, дирижера, видного общественного деятеля — до последнего времени не получала должного освещения в специальной литературе. Между тем его жизнь и деятельность безусловно заслуживают внимания исследователей. Воспитанник Московской консерватории и впоследствии один из ее профессоров (у него на старших курсах учился Рахманинов), Зилоти сыграл в истории русского искусства выдающуюся роль не только как представитель отечественного пианизма, но и, что особенно важно, как страстный пропагандист творчества русских композиторов за рубежом. Недаром Чайковский называл его в своих письмах «агентом русской музыки».

1900-е и 1910-е годы Зилоти проводит преимущественно в Петербурге, где с просветительской целью организует постоянные концерты (так называемые «Концерты А. И. Зилоти»), в которых систематически выступает как пианист и дирижер. Особенно значительна его роль в пропаганде Скрябина и Рахманинова — сравнительно мало популярных тогда в Петербурге композиторов. Позднее в его концертных программах появляются и произведения молодого Прокофьева. 

Другой важной стороной деятельности Зилоти являлось широкое ознакомление русских слушателей с современной зарубежной музыкой — французской, немецкой, австрийской, итальянской, английской. Из классиков он особое внимание уделял

_________

А. И. Зилоти. 1863–1945. Воспоминания и письма. Музгиз, Л., 1963, 466 стр., тираж 4 500 экз.

Баху и значительно расширил круг исполнявшихся в то время в России произведений великого композитора. Немало сделал Зилоти и для привлечения к участию в своих концертах крупнейших зарубежных исполнителей.

Убежденный сторонник демократических преобразований в русской музыкально-общественной жизни, Зилоти решительно поддержал Римского-Корсакова в его конфликте с дирекцией Русского музыкального общества. Он явился одним из инициаторов (вместе с Римским-Корсаковым, Глазуновым, Лядовым) организации Высших музыкальных курсов — как антипода императорской консерватории. Ему же принадлежит заслуга проведения Общедоступных концертов по сниженным ценам и Бесплатных народных концертов. После Октябрьской революции Зилоти — хотя и недолгое время — с той же энергией и активностью участвовал в строительстве новой музыкальной культуры; и позже, находясь в эмиграции, он никогда не порывал духовной связи со своей родиной.

Сказанное поясняет тот интерес, который вызывает выпущенная недавно Ленинградским государственным институтом театра, музыки и кинематографии книга «А. И. Зилоти» (составитель, автор предисловия и примечаний — Л. Кутателадзе, редактор — Л. Раабен).

Почти все материалы, собранные в книге, публикуются впервые. Это, прежде всего, обширная переписка Зилоти с русскими и зарубежными музыкантами — Чайковским, Римским-Корсаковым, Прокофьевым, Листом, Григом, Никишем, Казальсом, Корто, Тибо и другими. В этих письмах отражена разносторонняя деятельность Зилоти, вырисовывается его благородный облик художника и гражданина. Здесь же читатель узнает немало фактов из творческих биографий Рахманинова (активная роль Зилоти в заказе М. Чайковскому либретто «Ундины», предназначавшегося для Рахманинова; противодействие церковных властей публичному исполнению «Литургии»), Стравинского (обстоятельства досочинения оперы «Соловей»), Глазунова, Лядова, Танеева.

В одном из писем Грига встречается неизвестное ранее высказывание норвежского композитора о русской музыке. Лишенный возможности побывать в России, Григ писал: «...я могу спокойно расстаться с землей, не посетив России, ибо русского искусства, так много значащего для меня по своим грандиозным идеям, богатству красок и высокому мастерству, у меня нельзя отнять. Я с бесконечной благодарностью ношу его в своем сердце» (стр. 222).

Ценным добавлением к переписке является публикация М. Гриценко «Из семейного архива», где освещено пребывание семьи Зилоти за границей в 1880 — 1890-х годах.

В книгу вошли «Воспоминания Зилоти о Листе», изданные в 1911 году и давно уже ставшие библиографической редкостью. Написанные живо и тепло, хотя порой и несколько поверхностно, они воскрешают некоторые стороны быта Московской консерватории рубинштейновского периода, воссоздают обстановку листовской «мейстершуле» в последние годы жизни великого музыканта.

Много ценного материала содержится в воспоминаниях 3. Прибытковой (племянницы Зилоти и Рахманинова). Сообщаемые здесь сведения о музыкальной деятельности Зилоти в предоктябрьские годы и за рубежом дают возможность вернее понять и оценить Зилоти как музыканта и общественного деятеля демократически-прогрессивного склада (особенно в русский период его жизни). В эти воспоминания вмонтированы интересные письма Зилоти к Скрябину и Финдейзену.

Книга предваряется беглым обзором публикуемых материалов, а также включает развернутую статью Л. Раабена, в которой читатель найдем обобщающую характеристику деятельности Зилоти и ее значения в музыкальной жизни России конца XIX — начала XX столетий. В этой полезной и верной в целом статье отдельные моменты нуждаются, на наш взгляд, в коррективах. Вряд ли можно согласиться с тем, что просветительская деятельность Зилоти была всецело определена влиянием Листа. Думается, что не меньшим в этом отношении было и воздействие его русских учителей — Чайковского и Н. Рубинштейна, а также тех традиций музыкального просветительства, которые продолжали развиваться в России в начале XX века. Есть в статье и досадный просмотр; цитата из рецензии на концерт Зилоти, где исполнялись фрагменты из оперы Римского-Корсакова «Золотой петушок», ошибочно подана как рецензия на исполнение отрывков из «Сказки о царе Салтане». 

Многочисленные претензии следует предъявить к комментарию. Сплошь и рядом между ним и указанными в тексте сносками нет согласованности. Например, трем сноскам в тексте письма Зилоти к Оссовскому отвечает лишь одна в комментарии (письмо № 16, стр. 245), сноска же из письма Тибо к Зилоти вовсе не объясняется. Много ошибок в указателе имен. Неверны, в частности, инициалы Рау, директора Арнольдо-Третьяковского московского училища для глухонемых: А. Ф. — вместо Ф(едор) А(нтонович). Искажены фамилия и имя первой жены Пабло Казальса (Казальс-Суджна-Гелермина — вместо Казальс-Суджия Гильермина). Многие имена вообще отсутствуют: отца и матери Рахманинова, его жены и других. Не выдержан и единый принцип сообщения сведений о том или ином лице. Наконец, непростительной небрежностью является пропуск имени автора М. Гриценко в заголовке ее публикации (стр. 320). Перечень подобных накладок можно было бы легко продолжить.

Полный беспорядок царит и в иллюстративном материале (редактор — И. Голубовский). Список иллюстраций совершенно не соответствует их последовательности в книге, сами они не снабжены в тексте необходимыми датами.

Все эти «кляксы» портят впечатление от ценного сборника, снижают его научное качество и вызовут законное огорчение как у специалистов, так и у широкого читателя, который, несомненно, с интересом отнесется к книге.