Выпуск № 3 (304) | 1964 - страница 7

Обо всем здесь не расскажешь. Но важно отметить главное: систематическое общение со слушателями — лучший залог того, что массы трудящихся скоро так же хорошо узнают и полюбят нашу симфоническую и камерную музыку, как любят они звонкие советские песни! И не потому ли, что композиторы жаждут взволнованного внимания слушателей, что, сближаясь с жизнью, они лучше познают ее, так неудержим ныне интерес авторов к современной тематике, стремление во всех жанрах — от оперы и балета до симфонии и оратории — воплотить в музыке идеалы и чувства, которые руководят народом в его героической созидательной деятельности, воссоздать образы тех, кто своими трудовыми подвигами приближает нас к коммунизму?!

Воспитательная роль искусства, еще более поднятая партией в последнее время, с новой остротой выдвигает проблему художественного мировоззрения творцов советской музыки, в том числе композиторской молодежи.

Наши зарубежные недруги откровенно упрекают советскую критику в том, что она слишком много говорит об идеях, содержании, социальной сущности музыки, что все это, мол, некая искусственно придуманная «литературщина», навязываемая музыкальным произведениям извне. Утверждают при этом, что музыка составляется «из нот, а не из идей». Стоит ли доказывать, что вся история нашего искусства решительно опровергает эти формалистические суждения? Во всякой музыке — не только программно-текстовой, но и так называемой «чисто» инструментальной — всегда решающее слово принадлежит художественной идее, жизненно обусловленной образности. овеществленной в звуках. Нет этой волнующей идеи — и музыка меркнет, превращается в бездушный набор ничего не говорящих звуковых формул.

Мировоззрение композитора — компас, указывающий сложный маршрут всей творческой жизни. Глубина и четкость мировоззрения обуславливают, в конечном счете, и верность драматургического замысла, и выбор нужных текстов, сюжетов, и обращение к определенному кругу выразительных средств. Его ясность означает торжество творческой воли. Такое мировоззрение добывается в жизненных схватках, в общественной практике. Об этом метко и справедливо писал когда-то Добролюбов: «...нужно не только знать, но глубоко и сильно самому перечувствовать, пережить эту жизнь, нужно быть кровно связанным с этими людьми, нужно самому некоторое время смотреть их глазами, думать их головой, желать их волей»...

Выдающиеся композиторы прошлого обладали не только тончайшим музыкальным слухом, но и острым чувством времени, способностью «слышать мир», чутко воспринимать и правдиво воплощать современность во всем ее многоохватном богатстве. Большой музыкант, по словам А. В. Луначарского, непременно должен быть «гигантом углубленного переживания»: «иначе его музыка будет ...фальшивыми бумажными деньгами и превратится в самую настоящую фикцию»...

Опыт лучших советских композиторов в полной мере подтверждает правильность этих требований.

Известно, что все по-настоящему ценные, радующие творческие победы последних лет были прежде всего победами проницательной эстетической мысли, освещенной мудрым светом социалистической идеологии. Это касается в равной мере и программных симфоний Д. Шостаковича, воспевающих величие революционной борьбы, и эпических ораторий Г. Свиридова, овеянных пафосом высокой поэзии, и балетов К. Караева, и симфоний Э. Мирзояна, Р. Щедрина, А. Эшпая. Знаменателен путь многих талантливых мастеров, упорно совершенствующих и оттачивающйх свое мышление, уверенно растущих как остро думающие художники, выразители больших идей современности. Стоит напомнить в этой связи о творчестве М. Вайнберга; к его бесспорному таланту и профессиональному умению все более определенно присоединяются широта восприятия жизни, напряженность раздумий над сложными вопросами бытия.

Среди молодых поучительно выделить опыт Э. Лазарева, смело обратившегося к мало разработанной области современной сатирической оперы («Клоп» по Маяковскому), или С. Слонимского, обнаружившего завидную пытливость стилистических исканий в своих «Песнях вольницы».

Подобные примеры живого, вдумчивого, плодотворного искусства можно было

бы приумножить. Все они свидетельствуют об идейном возмужании современных художников, вооруженных ясными и глубокими социалистическими воззрениями.

Вместе с тем еще многие наши композиторы, особенно молодые, не отдают себе отчета в первостепенной важности, решающей роли верного идейного замысла для успеха сочинения.

Нужно честно признать: техническая оснащенность, приобретенная за годы учения в консерваториях, далеко не всегда ярко озарена светом подлинной партийности, большой идеи. Порой мы с досадой констатируем, что блестяще оркестрованная партитура, умело сконструированная форма или гармонические новации нисколько не волнуют аудиторию, остаются внутренне холодными, не одухотворенными. И потому, однажды прозвучав на очередном пленуме или смотре, партитура нередко благополучно ложится на полку, так и не сыграв сколько-нибудь заметной роли в духовной жизни народа, в эстетическом воспитании масс.

Много подобных случаев знает наша повседневная музыкальная практика!

— Все дело в недостатке таланта, — скажут нам на это «опытные» люди. — Не всем дано создавать действительно волнующие и непреходящие художественные ценности. Чтобы «высекать огонь» из человеческих сердец, надобно обладать очень сильным и оригинальным дарованием.

Да, это так. Но ведь случается, что даже композиторы бесспорно талантливые все же не достигают должного успеха прежде всего в силу своей социальной глухоты, обидного неумения «слышать время», верно ощущать его жизненный пульс.

«Не в одном только таланте состоит все дело в искусстве, — утверждал В. В. Стасов, — для него есть что-то такое, чего не заменит никакой талант, никакое мастерство, никакая виртуозность, что-то такое, без чего они ничтожны будут: это — здоровое, светлое, прямое чувство, мысль, понятие жизни».

Не потому ли так низок «коэффициент полезного действия» некоторых произведений советской музыки, что мастерство их авторов не согрето огнем страстной идейной убежденности, не направлено к ясной и благородной цели? Естественно, что такое искусство при всей его внешней «сделанности» не может вызвать горячего отклика в сердцах современников.

Вспомним некоторые типичные неудачи последних лет. Чаще всего эти неудачи обусловлены не столько технологическими, сколько идейными просчетами, порой очень серьезными. Не умея смотреть в корень изображаемых явлений, не видя их истинного смысла, авторы терпят досадное фиаско прежде всего из-за неглубокого, поверхностного понимания жизни. В больших событиях наших дней они улавливают лишь некую внешнюю занимательность, привычный «экзотический» наряд, выгодный для создания тех или иных музыкально-изобразительных эффектов.

Скажем, задумал композитор посвятить свое сочинение теме освоения космоса. Что выступает на первый план? Неземные, «космические» звучания (с электронными инструментами, виброфонами и глокеншпилями), небесные звоны, причудливо тающие «лунные» тембры, стихия нездешности, надзвездных сфер. И во всей этой «астрономической экзотике», увы, бесследно пропадает главный герой события — дерзкий советский человек, первооткрыватель звездных трасс, покоритель космических просторов.

Пробуждение народов Африки? Борьба с колониализмом? Здесь вам предложат первобытные «дикарские» ритмы, инструментовку а lа Гоген, пугающие варваризмы в духе «опримитивленной» «Весны священной». И за всеми нарядно оформленными оркестровыми неистовствами затеряется главная тема: вольнолюбивый порыв народов, сбрасывающих вековые цепи рабства.

Трагедия Хиросимы? Ужасы атомной войны? Для этих тем извлекается на свет божий соответствующий звуко-шумовой набор: ужасающие подземные гулы, катастрофический грохот ударной «машинерии», яростные вопли тяжелой меди...

Характерный пример в этом отношении — симфонические фрески киевского композитора Л. Грабовского «Это не должно повториться!», исполненные в одном из открытых концертов Всесоюзного радио.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание