фортепианными миниатюрами бельгийца Девреза, француза Ната, испанцев Момпу и Родриго. Все пьесы оказались разноликими по стилю. Общность же их, пожалуй, заключается в определенно ощутимой наследственности, идущей от некоторых музыкальных традиций начала XX века. Музыка эта жизнерадостная, жизнелюбивая, хотя и не претендует на особую глубину мысли и чувства.

Отличное впечатление оставила Сонатина известного французского пианиста Ива Ната. Заметные «равелизмы» виртуозно-изобретательной пьесы указывают на истоки вдохновения автора. «Птицы» — изысканная миниатюра, созданная не только ярким воображением, но и умелыми руками выдающегося мастера фортепианной игры. Заинтересовал публику и фортепианный триптих «Маскарад» — «Бурлеск», «Блюз», «Вариации» — молодого бельгийца А. Девреза. Он учился в Париже и в 19 лет с успехом дебютировал на конкурсе ведущих композиторов Бельгии. Триптих создан в 1954 г., когда художественный стиль молодого автора, видимо, еще не окончательно сформировался. Отпечаток поисков лежит на всем цикле, однако и он не вполне самостоятелен; особенно ощутимы влияния некоторых из тех, кто принадлежал к известному объединению «шести». Деврез уверенно опирается на фольклор, хотя и «сдобренный» порой отголосками джаза. В некоторых фрагментах чувствуется стремление автора вылепить музыкальные характеристики «грубовато», по-народному просто. Несмотря на художественную неравноценность пьес, в целом сюита говорит о крепком профессионализме и живой фантазии автора.

Из двух испанцев интереснее, на мой взгляд, Родриго. Этот мадридский композитор известен как автор множества сочинений для гитары с оркестром. Фортепианная Токката Родриго — очень остроумная пьеска, построенная на «скользящем» секундовом орнаменте. Песня и танец № 3 Момпу в сравнении с Токкатой Родриго менее привлекательны: очень уж традиционен гармонический язык автора.

В программе исполнялись также «Карнавал» Шумана, «Движение» Дебюсси («на бис») и другие произведения. Ф. Геверс — отличный музыкант, скорее рационального, нежели экспрессивного направления.

Французская пианистка Моник де ля Брюшольри играла в зале им. Чайковского. Смелая виртуозность, грациозная пластика, владение «тайнами» звукописи, светлый характер ее искусства с первых же звуков До-минорной фантазии Моцарта и до последних вспышек «Танца огня» де Фальи все больше убеждали, что перед нами своеобразный, обаятельный музыкант.

До-мажорная соната Гайдна. Ювелирная чеканность первой части, галантная беседа во второй, простодушный деревенский менуэт в финале.

Большую часть программы артистка посвятила Шопену. Изящество, романтическая порывистость шопеновской музыки близки индивидуальности пианистки. Но смысловой подтекст произведений, порой более важный, чем открытая страстность высказывания, зачастую оставался не раскрытым. Особенно спорна интерпретация соль-минорной Баллады. Неудержимый пианистический напор буквально сметал все на своем пути. Нам, привыкшим к «напевности», эмоциональной силе музыки Шопена, показалась странной эта эффектная бравада. Иное дело мазурки. Здесь пианистка покорила публику звуковой и ритмической фантазией, здесь были замечательные краски педальных «превращений». Но — любопытное впечатление, — кажется, что дарованию Моник де ля Брюшольри настолько чужды темные тона, что даже самые печальные места в мазурках (а их в Фа-минорной соч. 7 и в До диез-минорной соч. 30 достаточно!) пианистка играет как бы застенчиво, она стремится скорее вырваться к танцу, свету, бодрости.

Второе отделение концерта было посвящено Сонате Анри Дютийе. Насколько помнится, музыка этого известного во Франции композитора еще не звучала на нашей концертной эстраде. Дютийе (р. в 1916) написал Сонату в 1948 году. В ней сочетаются многие традиционные приемы композиторской техники — в области формы, структуры письма и т. д. — с непосредственностью чувств и свежестью музыкальной мысли. Первая часть, чеканное сонатное аллегро, стремительна и неукротима; здесь все, за исключением начала разработочного эпизода, во власти неудержимого движения. Развитие, наступательный ритм близки многим страницам Прокофьева. Вторая часть, «Lied», — протяжная песня. Глубиной высказывания и какой-то мудрой

простотой она тоже перекликается со вторыми частями некоторых прокофьевских сонат. Третья часть — хорал с вариациями. Здесь в монументально изложенную тему врывается как дух отрицания и сарказма своеобразная имитация джазового стаккато контрабасов. Композитор виртуозно разрабатывает тему: «подкидывает» ее всем фортепианным регистрам, излагает в различных ритмах, проводит через разнообразнейшие контрапунктические лабиринты.

Эта часть чрезвычайно трудна и виртуозна. Моник де ля Брюшольри с легкостью преодолела все «рифы» пианизма. Третья вариация, как и «светящаяся» средняя часть, «Lied», прозвучала необыкновенно тонко. Они словно напоминали, что родина у музыки Дютийе, Дебюсси и Равеля одна — Ильде-Франс.

Соната Дютийе — интереснейшее сочинение, и мы, хоть и не во всем соглашаемся с трактовкой Моник де ля Брюшольри (особенно в том, что касается преувеличенной роли экспрессии среди всех остальных компонентов интерпретации), остаемся глубоко признательными пианистке за новое впечатление, внесшее важный штрих в наши представления о музыке современной Франции.

Г. Хаймовский

Письмо из Киева

Фестиваль советской музыки

1. Сто лет и десять дней

10 ноября 1863 года (27 октября ст. ст.) в Киеве состоялось первое симфоническое собрание, устроенное местным отделением Русского музыкального общества; так началась в городе филармоническая деятельность. Киев издавна славился музыкальностью: на знаменитых «контрактовых» (во время ярмарок) концертах выступали: Лист, Венявский, Тальберг, Ромберг и другие. Однако эти события носили эпизодический характер. Систематическая концертная деятельность, создание при РМО училища и хоровых классов и открытие оперного театра (все это произошло в 60-е гг.) быстро превратили Киев в крупный музыкальный центр.

В последующие годы киевляне знакомились с выдающимися произведениями мировой музыкальной культуры, приветствовали дебюты многих композиторов и исполнителей, в том числе Н. Лысенко, В. Сокальского, М. Калачевского; их горячий энтузиазм открыл дорогу к известности Калинникову, они радушно встречали Чайковского («по восторженности приема смешно даже сравнивать Киев с Петербургом. Это было нечто невероятное», — писал Чайковский), слушали А. Рубинштейна, Рахманинова, Глазунова, Шаляпина...

Велик размах музыкальной жизни советского Киева. Республиканская газета «Радянська культура» привела в юбилейные дни интересные цифры: за 50 лет — с 1863 по 1913 — киевское отделение РМО организовало 470 концертов; Киевская государственная филармония только в 1962 году провела 4 155 концертов, на которых побывало 1,5 млн. слушателей¹. Киевская филармония, с ее Государственным симфоническим оркестром Украины, солистами (среди них немало выдающихся музыкантов, лауреатов международных и всесоюзных конкурсов), постоянно действующими лекториями (в этом году их число достигло 180), — одна из крупнейших концертных организаций Советского Союза. Богатые всходы дали в наше время добрые зерна, посеянные сто лет тому назад энтузиастами музыкального искусства.

В честь их благородного почина филармония провела в Киеве фестиваль советской музыки, во весь голос заявив о том, что главным в своей деятельности она считает пропаганду творчества наших композиторов: разнообразные программы ярко демонстрировали единство культур народов Советского Союза. За десять дней в лучших залах состоялось 30 концертов и творческих встреч композиторов со слушателями.

Все концерты транслировались республиканским радио и телевидением.

Наряду с Государственным симфоническим оркестром УССР, капеллой «Думка», Украинским народным хором, капеллой бандуристов УССР и солистами Украинской филармонии и Киевского оперного театра выступали многие артисты из братских республик.

Много интересного привезли гости. Запомнился отмеченный высоким уровнем исполнительской культуры, серьезностью и содержательностью программы камерный концерт композиторов Прибалтики. А. Ливонтас исполнил Сонату-фантазию для скрипки соло А. Рачюнаса и фрагменты из балета Э. Бальсиса «Эгле, королева ужей»; вокальный цикл «Волны» В. Лayрушаса (на слова Э. Межелайтиса) спел В. Норейка. С романсами Сибера, Отса, В. Каппа познакомила киевлян П. Падрик. Фортепианную сюиту Э. Каппа «Картинки Таллина» сыграла X. Сепп, а его же три вальса — аспирант Киевской консерватории В. Руденко. «Sonata brevis» Я. Иванова, исполненная пианисткой Д. Вилипа, и вокальный цикл «Серебристый свет» М. Зариня в интерпретации И. Тикнус завершили этот концерт.

В дни фестиваля киевляне услышали новые для них произведения О. Тактакишвили, прозвучавшие вместе с его Второй симфонией в авторском концерте. Среди них замечательные Пять поэм для голоса с оркестром на слова Г. Табидзе в отличной передаче Н. Поставничевой и украинской певицы В. Ялкут (исполнявшей вокализ в оркестре). В вокально-симфоническом цикле «К Родине» (солист — И. Шушания) наибольшее впечатление произвела заключительная часть — «Капитан Бухаидзе». Сюрпризом явилось первое исполнение Сонаты для флейты и фортепиано. Включение такого произведения в симфоническую программу — эксперимент довольно рискованный, однако он удался благодаря высокому художественному уровню музыки и, конечно, хорошему исполнению флейтиста Н. Кикиадзе и пианистки Н. Димитриади.

_________

¹ И. Энгстрем. «Музыкальные сокровища — народу». «Радянська культура», № 90, от 14 ноября 1963 г.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Г. Хаймовский

Письмо из Киева

Содержание