тельно пел Ганс Хопф, превративший божественного Зигфрида в глуповатого добродушного увальня. Хорошее впечатление произвел бас Арнольд ван Милл: его мрачный, медлительный, затаивший безысходную злобу Хаген был едва ли не самой выразительной фигурой в спектакле. И еще в маленькой роли валькирии Вальтрауты поразила Регина Резник — обладательница исключительного по красоте и гибкости «бархатного» контральто.

О режиссуре в этом спектакле говорить в общем нечего. Каждый исполнитель, по своему усмотрению, играл или не играл — ни о каком сценическом ансамбле не могло быть и речи. Лишь в начале третьего акта, когда «дочери Рейна» начали совсем по-балетному резвиться в воображаемых волнах, нам показалось, что режиссер хоть с кем-то из участников немного поработал.

Обидно было уезжать из Италии, так и не услышав артистов из основной труппы Миланского театра, не увидев спектаклей, созданных силами его коллектива, тем более, что мы слышали восторженные отзывы о поставленных в этом же сезоне «Фальстафе» и «Богеме». Но в своем роде и международный «концерт в костюмах» поучителен. Во всяком случае, мы имели возможность на его фоне полнее оценить творческие искания оперных театров Рима и Флоренции.

«Гибель богов» закончилась во втором часу ночи. Публика аплодировала и вызывала дирижера, но это были куда более умеренные аплодисменты по сравнению с бешеным шквалом римской «галерки». Лавируя среди благоухающих мехов и галстуков «бабочкой», мы пробирались к выходу. Стояла теплая летняя ночь. Слева, по улице Верди, к театру подкатывали ослепительные лимузины, а над домами, в темной глубине южного неба, парил подсвеченный шпиль Миланского собора с золотой статуей Мадонны. Мы ехали в весело грохочущем трамвае, где билеты оплачивались по повышенному ночному тарифу, и думали о том, что это наши последние часы в Италии. Рано утром предстояло вылететь в Париж, где уже в полдень нас должен был ожидать московский самолет...

НАШИ ЮБИЛЯРЫ

Е. К. Тикоцкий

Почти сорок лет прошло с того дня, когда я впервые узнал Тикоцкого — композитора и человека. Уже при первом знакомстве с Евгением Карловичем как-то сразу почувствовалась его редкая общительность. Тогда же зародилась глубокая дружба, которая связывает нас столько десятилетий.

Как сейчас помню, с каким вниманием он слушал мои высказывания по поводу его Первой симфонии, открывшей счет этому жанру в белорусской музыке. Симфония была посвящена борьбе народов нашей страны против интервентов, за светлую жизнь свободного государства рабочих и крестьян. В ее третьей части очень непринужденно и убедительно переплетались темы весьма популярных тогда в Белоруссии «Варшавянки», «Конной Буденного» и белорусской песни «Чаму ж мне не пець». И хоть были в сочинении некоторые композиторские просчеты, музыка волновала, привлекала напором новых сильных образов.

В дальнейшем легко было убедиться, что Евгений Карлович умеет не только отлично выслушивать критические замечания, но и делает из них полезные для своего творчества выводы и в свою очередь сам всегда готов дать товарищу дельный совет. Словом, сразу выяснилось, что он любит не себя в музыке, а музыку для людей. Широкий круг интересов Евгения Карловича уже тогда обращал на себя внимание. Пушкин и Горький, Шевченко и белорусская поэзия, полет в стратосферу и челюскинская эпопея, индустриализация страны и колхозное строительство — на все это многообразие тем он стремился отозваться своим творчеством, обращаясь к самым различным жанрам. В довоенный период он пишет ряд камерных ансамблей и Концерт для тромбона с оркестром, вокально-симфонические поэмы и оперу «Михась Подгорный», обработки белорусских народных песен и Вторую симфонию, музыку к драматическим спектаклям и к всесоюзным физкультурным парадам.

А когда началось лихолетье войны, мы все узнали Евгения Карловича в новом «качестве». Теперь он уже не только создает огромное число произведений, мобилизующих на борьбу против ненавистного врага. Разлученный с семьей (она осталась случайно на территории, оккупированной фашистами), поседевший от горя, Е. Тикоцкий все время, свободное от напряженной творческой работы (уже в 1942 году он приступил к сочинению оперы «Алеся» — о торжестве победы над гитлеровскими полчищами), отдает заботе о своих бесчисленных друзьях, да и просто знакомых, заброшенных зловещим ветром войны в непривычные, часто очень тяжелые условия. И тут нельзя не рассказать о факте, в котором еще раз проявилось исключительное душевное благородство Тикоцкого. Мы с ним, сами того не зная, одновременно написали песню на текст белорусского поэта А. Острейко «Ты не будешь сиротою». И Евгений Карлович, как член государственной закупочной комиссии, отдал предпочтение моей песне, а свою даже не показал.

В послевоенные годы Е. Тикоцкий еще ярче раскрылся как композитор, как музыкально-общественный деятель. Появились его опера «Девушка из Полесья», три новые симфонии, ряд симфонических поэм и увертюр, оратория, фортепианный концерт, крупные циклические произведения для белорусского народного оркестра, кино- и театральная музыка, романсы и хоры. Опять широта и многообразие творческих интересов, стремление в своей музыке воспеть любовь к жизни и людям. Е. Тикоцкий избирался депутатом Верховного Совета республики, председателем Правления Союза композиторов Белоруссии, членом Правления Всесоюзной композиторской организации. Он удостоился высшего почетного звания для советского художника — Народного артиста Союза ССР. Орден Ленина и два ордена Трудового Красного Знамени украшают его грудь. Однако Евгений Карлович остался все таким же простым и скромным человеком, искренне всем увлекающимся, любящим

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

НАШИ ЮБИЛЯРЫ

Е. К. Тикоцкий

Содержание