гих исполнителей, и среди публики. Дебюсси не нуждается в ярлыках: его музыкальный язык говорит сам за себя. Откройте хотя бы «Пелеаса и Мелизанду» — и вы в этом убедитесь с первых же страниц.

Почему же большинство современников не ощутили это и дали поколению ложные ориентиры для понимания музыки Дебюсси?

Новизна в музыке часто пугает, и для борьбы с ней находится достаточное число музыкантов-академиков, занимающих весьма авторитетное положение, чтобы навязать свое мнение другим. В свое время Берлиоз и Бизе пережили примерно то же. Но, кроме того, конечно, произошло это и потому, что творчество Дебюсси протекало в эпоху, когда французская музыка, за редкими и блистательными исключениями, еще переживала последствия долгой жизни взаперти... Но что же можно найти более французского, чем партитура «Пелеаса», в которой все: четкость, сдержанность, утонченность, или Прелюдии «Послеполуденный отдых фавна», обаяние которой дышит ароматом Иль-де-Франса. Здесь нет ничего «хорошенького», но все величаво, несмотря на то, что создан он словно бы из того самого «ничто», о котором говорил Дебюсси, вспоминая Мелизанду.

Будьте уверены: как раз это самое «ничто», но плохо понятое, и заставило поверить в импрессионизм Дебюсси. «Переливчатые отблески, окруженные сиянием», видели там, где в действительности начертана четкая линия, «едва намеченную тень и неуловимый трепет» — там, где ежесекундно ощущается живое доказательство развития Дебюсси достижений французской классики.

Дебюсси — классик? Да, он стоит в том же ряду, что и полифонисты Возрождения, мастера XVIII века, особенно Куперен. Он классик по всегда присущей ему точности, логичности.

Порой задают вопрос: с кем связано творчество Дебюсси, если не говорить о мастерах, которых он узнал в годы своего ученичества?

Многие страницы «Пелеаса» подтверждают, что открытия Мусоргского не прошли бесследно для французского композитора. Достаточно послушать и сравнить — и ощутишь тягу к естественной, почти разговорной интонации, ту же действенную концепцию музыкальной драмы. Но влиянием Мусоргского и других русских музыкантов не исчерпываются нити преемственности, идущие издалека... Известно, каким большим открытием были для Дебюсси яванские лады; слушая «Иберию», нельзя не почувствовать дуновение ветра Испании. Известно, с каким восхищением относился Дебюсси к Баху и Моцарту, и это тоже сказывается в его творчестве. А фортепианные сочинения Клода Дебюсси, занимающие важное место в истории музыки, показывают, какую значительную роль в его развитии сыграл и Фредерик Шопен.

Мне заметят, что найдется немного музыкантов, восприявших так много влияний. Но важно ведь не количество, а качество и в еще большей мере то, как эти влияния воспринимаются. «Дело Дебюсси», если можно так сказать, очеяь показательно. Там, где авторы менее одаренные занимались бы эпигонством, создатель «Пелеаса» изобрел все сызнова, все начал заново. Там, где другие зашли бы в тупик космополитизма, автор «Пагод» остался истинно французским композитором.

Читатель этих страниц, без сомнения, подумает, что их автор поддался чрезмерному увлечению и что он не видит во всем творчестве Дебюсси ничего несовершенного. Но цель его заключалась прежде всего в том, чтобы воздатьдань одному из величайших музыкантов своей родины, а не в том, чтобы разобрать плоды его работы по винтикам, «как занятные часы»... Наша цель заключалась в том, чтобы осветить отдельные страницы творчества этого выдающегося, художника и, может быть, привить вкус к нему. Но автор не претендует на то, чтобы сказать все о Дебюсси. Не утверждает он и того, что в этом творчестве сосредоточена сущность французского гения. Нет, музыкальная Франция — это и Франция Берлиоза, и Франция Бизе. Музыка Дебюсси — один из ее полюсов. Он находится в Иль-де-Франсе, который, как писал Ромен Роллан, «...пленяет своим светом, своей жизнью без тени, окутанной тишиной, омываемой сумерками»...

Перевод с французского Н. Милициной

Клод Дебюсси с женой

С Дебюсси за роялем

МАРГЕРИТ ЛОНГ

...Дебюсси был уже в расцвете славы, многие пианисты играли его произведения в концертах, а я не играла. О, совсем не потому, что он мне не нравился, наоборот, я восхищалась им, но это восхищение вызывало столько загадок! Как передать это чувство неопределенности, игру красок, глубину? Термином импрессионизм пытаются объяснить тревожность аккордов и кажущуюся разбросанность тембров. Но Дебюсси протестовал, когда его называли импрессионистом. Его музыка таит в себе такую внутреннюю организованность, что ощущение импровизации просто обманчиво. Композитор скорее напоминает геолога, чем бедного собирателя колосьев: он послушен науке и природе. Гений расцветает лишь впоследствии.

Часто в музыке Дебюсси ищут лишь зарисовки пейзажей, поэзию природы, а ведь в ней переплелись, хотя и несколько сбивчиво, нежность, юмор и суровость. Как передать его мысль, столь необычную и столь изысканную? Нет, исполнители того времени не понимали Дебюсси. Все, что я слышала, меня не удовлетворяло. Различные интерпретации подчеркивали разрыв, более того, пропасть между их игрой и исполнением самого автора. Когда он играл свои сочинения, это было изумительно. Когда же играли другие — ничего похожего! Почему?! Я никак не могла понять.

Я первая исполняла почти все значительные произведения современной французской музыки. То, что я не играла Дебюсси, обижало его, я понимала это. При случае у него не раз вырывались слова вроде: «Вам, по-видимому, не нравится то, что я пишу!» Однажды он спросил меня прямо, без обиняков:

— Вы не хотите играть мою музыку?

Как он ошибался! Я слишком ею восхищалась! Я высказала ему свои опасения:

— Она очень трудна.

— Трудна?! Но для вас это детские игрушки!

— Ноты да. Но исполнение? В ней... в ней есть что-то, что ускользает от меня.

Я рассказала ему все, призналась, каким откровением был для меня «Пелеас», как потрясает новое искусство пианистической игры. Я сказала, что для исполнителя мне кажется невозможным не то чтобы приблизиться, даже издал и подойти к его манере игры:

— Передо мной вырастает как бы стена.

— А если я сам буду заниматься с вами, но заниматься по-настоящему?

— О, в таком случае сейчас же!

Чтобы не дать остыть порыву, Дебюсси пообещал принять участие в благотворительном концерте, который я дала в мае 1914 года в консерватории. Певица Роз Феар должна была исполнять песни Дебюсси, а я играла три концерта с оркестром. Мне уже пришлось выступать с такой программой¹. Редкие в ту пору, такие концерты стали ныне пробным камнем на пианистическом пути. Итак, в тот вечер я должна была играть с оркестром под управлением Камила Шевийара «Балладу» Форе, Третий концерт Сен-Санса и «Симфонию на горные темы» Венсана д’Энди.

_________

Фрагменты из книги известной французской пианистки М. Лонг «Аu piano avec Claude Debussy» (1960).

¹ В зале Эрара я играла концерты Бетховена, Листа и Форе.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Клод Дебюсси с женой

С Дебюсси за роялем

МАРГЕРИТ ЛОНГ

Содержание