Выпуск № 5 (282) | 1962 - страница 44

Эту задачу Герцен с большим публицистическим мастерством и обличительной силой выполнил в статье «Мазурка» (1867 год).

Такой же страстной силой убеждения, возможной, разумеется, лишь в условиях существования вольной зарубежной печати, проникнуты и многие другие выступления Герцена, соприкасающиеся с интересующей нас темой. Блестяще, едко и остроумно высмеивает он жестокий произвол николаевского режима, поработившего все стороны духовной жизни общества. «Желая везде и во всем убить всякий дух независимости, личности, фантазии, воли, — пишет Герцен, — Николай издал целый том церковных фасад, высочайше утвержденных <...> Говорят, что он же запретил писать русские оперы <...> Но это еще мало — ему бы издать собрание высочайше утвержденных мотивов»¹.

А. И. Герцен

Рисунок Байдеймана, 1860 г.

Велико было влияние Герцена на развитие русской общественной мысли, на творческое развитие русских композиторов-классиков. Недаром

_________

¹ «Былое и думы», часть вторая, гл. XVI. Собр. соч., том 8, М., 1956, стр. 286.

Римский-Корсаков, описывая в «Летописи» свое кругосветное плавание на «Алмазе», многозначительно замечает: «Это было временем Герцена и Огарева с их «Колоколом». В ту пору молодого гардемарина, по его признанию, захватило «веянье 60-х годов». Он зачитывался имевшимися в корабельной библиотеке сочинениями Белинского и Добролюбова. По его же свидетельству, «получался и "Колокол"». Мать композитора не без основания опасалась встречи сына с Герценом во время стоянки «Алмаза» в Лондоне, о чем он откровенно поделился с Балакиревым в письме от 23 ноября 1863 года. В ту пору Римский-Корсаков вполне мог полагаться на сочувствие своего друга и единомышленника. «Мать для меня стара... Она мне пишет боговдохновенные письма, жалеет об упадке молодого поколения <...> Если б она взглянула мне в душу, то не перенесла бы. Бедная мама!»¹

Молодой Балакирев также испытал в 60-е годы благотворное влияние Герцена — художника и публициста. Он увлечен был «Доктором Круповым», в его переписке с В. В. Стасовым нередко упоминаются «Колокол» и «Полярная Звезда».

В одно из традиционных в те годы совместных чтений Балакирева и Стасова их воображение поразила знаменитая статья Герцена «Исполин просыпается» (опубликованная в «Колоколе» от 1 ноября 1861 года, № 110). Написанная в тоне страстного революционного призыва, статья приветствовала нарастание народно-освободительного движения в России. «Колокол» звал к действию «молодых штурманов будущей бури», будил народ к восстанию против «стаи сов, ворон, вампиров, Путятиных, Муравьевых, Игнатьевых и других нетопырей». По словам Стасова, его особенно поразил в статье образ «подымающейся волны». Это чувство он внушил Балакиреву.

Созданная последним в 1862 году увертюра «1000 лет» (во второй редакции симфоническая поэма «Русь») в значительной степени обязана воздействию герценовской статьи, особенно следующего ее раздела: «Прислушайтесь — благо тьма не мешает слушать — со всех сторон огромной родины нашей: с Дона и Урала, с Волги и Днепра, растет стон, поднимается ропот — это начальный рев морской волны, которая закипает, чреватая бурями, после страшно утомительного штиля. В народ! К народу! — вот ваше место, изгнанники науки, покажите этим Бистромам, что

_________

¹ А. Н. Римский-Корсаков, Н. А. Римский-Корсаков. Жизнь и творчество. Вып. 1, Огиз. Музгиз, 1933, стр. 75.

из вас выйдут не подьячие, а воины, но не безродные наемники, а воины народа русского!»¹

Стасов преклонялся перед Герценом. У него, говорил он, «внутри настоящее божество — талант!...». В 1862 году Стасов часто общался с лондонским изгнанником. Вспоминая об этих встречах, как об одном из примечательнейших событий своей жизни, Стасов признался в письме к В. Д. Комаровой от 9 августа 1888 года, что в Герцена был «все равно, что влюблен», и что «Герцен тоже меня очень любил и, говорил он, ценил высоко»².

Но за эти встречи Стасов чуть было не поплатился. В письме от 9 августа 1862 года Герцен предупреждал его о грозящих ему репрессиях.

Кара ожидала не одного Стасова. Вместе с ним в это же время встречался с Герценом Н. Г. Рубинштейн, попавший под опалу по возвращении в Москву. По свидетельству Н. Д. Кашкина, «оба Рубинштейна еще детьми бывали у Герценов в Москве. Потом Николай Григорьевич в самом начале 60-х годов каждый год весной ездил в Лондон и принимал там участие в концертах. Едва ли не каждый свой приезд он посещал А. И. Герцена, или по крайней мере виделся, с ним <...> Но вскоре из России начали получаться сведения предостережения, исходившие даже от очень высокопоставленных лиц. В предостережениях советовали Николаю Григорьевичу повременить с возвращением в Россию, ибо его на границе, вероятно, арестуют»³. Но «Колокол» неожиданно раскрыл этот замысел и в № 141 от 15 августа 1862 года (стр. 1172) опубликовал список, чем спас многих от тюремного заключения.

Как ни странно, но Герцен, обладавший такой глубиной понимания философских и эстетических вопросов, почти не коснулся музыки как формы общественного сознания, хотя проблемы специфи-

_________

¹ Из известных нам музыкальных произведений, навеянных образами Герцена, назовем еще фортепьянную пьесу Мусоргского «Impromptu passione. Воспоминание о Бельтове и Любе», написанную по роману «Кто виноват?» в 1859 году (издана впервые в 1911 году под ред. В. Г. Каратыгина).

²В. В. Стасов. Письма к родным, том II, М., 1958, стр. 229.

³ Н. Д. Кашкин. Воспоминания о Н. Г. Рубинштейне. «Московские ведомости», 1889, № 270, 1 октября.

ки музыкального искусства, его идейного содержания и социальной роли несомненно глубоко его интересовали. В письме к сыну (от июля–августа 1868 года) Герцен дает обоснование музыке, во многом приближающееся к диалектическому пониманию ее сущности.

Он пишет: «Если человек вступил, как музыкальная нота, в социальный концерт, у него не требуют отчета в происхождении его сознания, а просто принимают его сознающую индивидуальность, как свободную, и сам он первый делает то же самое.

Каждый звук производится колебаниями воздуха и рефлексами слуха; но, кроме того, он для нас получает еще другое значение (или даже, если хочешь, существование) в связной музыкальной фразе. Струна обрывается, звук исчезает, но пока она цела, звук не принадлежит исключительно миру вибраций, он в то же самое время принадлежит миру гармонии и в этом последнем образует эстетическую реальность. Симфония, слагающаяся из звуковых колебаний, господствует над физической стороной звука, поглощает ее, выходит из ее пределов.

Социальная индивидуальность есть сознающий звук, который раздается не только для других, но и для себя»¹.

Существенно, что Герцен рассматривает физическую и физиологическую функции музыки, верно определяя их источник, границы и взаимодействие. Расчленяя эти функции, он приходит к пониманию высшего единства или, как он говорит, эстетической реальности, поглощающей их.

Бурная революционная деятельность Герцена оставляла ему слишком мало времени, чтобы углубленно заниматься искусством, музыкой. Но то, что попадало в орбиту его внимания, полно огромного значения, и в этой области он проявил себя как передовой борец и несравненный художник, обнаруживший свой слух, свое зрение, свой ум, свои чувства. Будем же благодарны за то, что дал нам великий человек, который, по выражению В. И. Ленина, в мрачные годы самодержавия «спас честь русской демократии» и «первый поднял великое знамя борьбы путем обращения к массам с вольным русским словом».

________

¹А. И. Герцен. Полное собр. соч. и писем, Под ред. М. К. Лемке, том XXI, П., 1920.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

А. И. Герцен

Содержание