Выпуск № 5 | 1962 (282)

ленно, словно на ощупь: туман был настолько густ, что человек, протянув перед собой руку, не видел пальцев. Воцарилось поразительное безмолвие; казалось, океан был завернут в белесую войлочную массу. И как радостно было на сердце, когда в салонах и каютах, нарушая тишину, лились мягкие, трогающие невидимые струны в сердце человека мелодии Шопена.

И вдруг мелодия оборвалась: по радио кричали:

— На палубу, товарищи! На палубу! Слева по борту первый айсберг!

Все было, как в театре: туман распахнулся подобно занавесу, и в сером океане, на фоне серого неба, в густой дымке показалось подсвеченное снизу зеленым олнем сооружение фантастической формы. Издали было неясно: стекло это или огусток света? А, может быть, это вовсе не айсберг, творение природы, а какой-то плод буйной фантазии художника-импрессиониста, оптический обман, загадка океана?..

Айсберг был рядом. И тогда оказалось, что гигантская масса льда, весящая миллионы тонн, совсем не однообразна. Вот крепостные стены, вот башни с дозорными щелями и бойницами; вниз ниспадающие широкие серебристые лестницы; виднелись анфилады сказочных зал, венецианские дворики, висячие сады Семирамиды…

И, когда Антарктида раскрыла нам свои тайны, с корабля полились звуки «Садко». На фоне самых удивительных декораций звучала музыка, уводившая в сказку, в таинственное царство, и как поразительно воспринимался во льдах Антарктики мир волшебных звучаний!

Труден был путь корабля сквозь хаотическое нагромождение снежных глыб «ледового пояса» Антарктиды, где гигантские айсберги подстерегали судно на каждом его шагу и стремились смять его борта, сломать руль и винт, утопить стального пришельца. Но вот на фоне пылавшего солнцем неба поднялся ледник Шеклтона — обрывистая гигантская скала, вынесенная из таинственных далей континента. Прямо по курсу, за серебристо-голубым припаем, высились обрывы ледяного барьера с темными вкраплениями моренных отложений. Ледники, как колоссальные зеркала, отражали солнце, слепили глаза. Казалось, будто воздух стал густой, весомой, светлой жидкостью из света, которую можно глотать, как необычайный напиток…

Но вот еще один удар корабля о лед, еще одно напряженное биение машин, еще рывок, и наступил покой.

— Урррра! Антарктида!

Боцман Павел Иванович Цветков сбросил с бака шторм-трап — длинную узкую веревочную лесенку, и тракторист Миша Акентьев, порывистый, сильный, ловкий юноша, кинулся с корабля на лед. Сорвав с головы меховую шапку и сбросив варежки, Акентьев пустился в пляс.

— Пришли! Ура, братцы! — захлебываясь от восторга, кричал Акентьев.— Пришли! Уррра!..

И тут Миша дошел до такой степени экзальтации, ему так хотелось наиболее полно и ярко выразить свои чувства, что он запел.

Ах, товарищи композиторы, товарищи композиторы! Миша Акентьев не вспомнил подходящей к моменту песни, он запел какую-то странную «самодельную» мелодию, в которой было все соответствующее столь важному событию. Сколько раз в самых различных местах я наблюдал, как люди, жаждущие музыки, торжественного звучания, подчас сами создают песни.

По трапу лавиной хлынули вниз с корабля матросы, строители, летчики, ученые…

А навстречу им спешило… «население» Антарктиды. Толпы «чарли

События и люди

 

  • Содержание
  • Увеличить
  • Как книга
  • Как текст
  • Сетка

Содержание

Личный кабинет