Выпуск № 10 (275) | 1961 - страница 39

В письмах Листа к Сабининой, хранящихся в Публичной библиотеке имени Салтыкова-Щедрина, видна деятельная забота об устройстве концертной будущности его ученицы. В 1856 году Сабинина уезжает в Петербург и Москву с рекомендательным письмом к М. Ю. Виельгорскому. Вслед за этим Лист пишет в Петербург к А. Львову. Концерты, данные Сабининой в 1857 году, были началом серьезной пропаганды произведений Листа в России. Тогда же Сабинина вместе с Нейлисовым исполнили впервые в России симфоническую поэму Листа «Прелюды» в авторском переложении для двух фортепьяно.

«Я хорошо знала, что листовской школе предстоит еще проложить себе дорогу, и я была одна из первых его учениц, которая явилась в Петербург.

Я знала, что в Петербурге больше, чем где-либо в России, мне придется бороться за ту школу, из которой я выходила. В то время Петербург только что начинал вырабатывать свое музыкальное направление; отдельные личности самостоятельно выдвигались из общей массы музыкантов, но они образовывали еще не общество, а только кружки».

Это было написано в год смерти Глинки.

Когда в 1857 году Л. Шестакова написала Листу о своем желании посвятить ему «Арагонскую хоту» Глинки, он ответил: «Я желал бы высказать Вам, как меня тронуло Ваше письмо, благодарю Вас за то, что Вы вспомнили обо мне, как об одном из наиболее искренних и ревностных почитателей блестящего гения Вашего брата, столь достойного благородной славы уже по одному тому, что он всегда был выше каких-нибудь вульгарных успехов».

В 1858 году В. Энгельгардт послал Листу только что вышедшие партитуры увертюр к обеим операм, «Арагонской хоты» и «Ночи в Мадриде».

8 января 1858 г., вместе с благодарностью за присланные партитуры, Лист пишет Энгельгардту: «Мне очень приятно сообщить Вам, что "Хоту" только что исполняли с величайшим успехом в самый новый год, здесь, на большом придворном концерте. Уже на репетиции интеллигентные музыканты, которых я, к моему счастью, нахожу в числе членов нашего общества, были поражены и восхищены живой и пикантной оригинальностью этой прелестной пьесы, отчеканенной в таких тонких контурах, отделанной и законченной с таким вкусом и искусством! Какие восхитительные эпизоды, остроумно связанные с главным мотивом, какие тонкие оттенки колорита, распределенные по разным тембрам оркестра! Какая увлекательность ритмических ходов от начала и до конца! Какие самые счастливые неожиданности обильно исходят из логики развития! И как все тут на своем месте, как все возбуждает ум, ласкает или будит ухо, не давая ни минуты усталости! Вот что мы чувствовали на этой репетиции, а вечером после концерта мы твердо решили снова послушать эту вещь и познакомиться с другими сочинениями Глинки».

Свое отношение к Глинке Лист свидетельствует в другом письме к Л. Шестаковой: «Ваш знаменитый брат Глинка занимает крупное место в поклонениях моей молодости, надо сказать, очень разборчивых. Гений его мне стал известен с 1842 года и в моем последнем концерте 1843 года я играл «Марш Черномора» из «Руслана и Людмилы» и блестящее переложение Фольвейлера многих мотивов из этой же оперы. Глинка остается патриархом — пророком музыки в России».

Знакомство Листа с произведениями композиторов «новой русской школы» начинается с 1869 года, когда Стасов, встретившись с Листом в Мюнхене, передал ему только что вышедшую восточную фантазию Балакирева «Исламей».

Транскрипция «Марша из оперы Глинки «Руслан и Людмила»

Вскоре после этого Балакирев посвящает Листу симфоническую поэму «Тамара».

«Многоуважаемый, дорогой собрат, — пишет Лист в ответ, — моя симпатия и мое восхищение к Вашим сочинениям известны. Когда мои юные ученики желают сделать мне удовольствие, они играют мне те или другие сочинения Ваши и Ваших доблестных друзей. В этой храброй русской музыкальной фаланге я от всего сердца приветствую крупных мастеров, одаренных редкой жизненной энергией: они нисколько не страдают анемией идей — болезнью, очень распространенной в разных странах. Их заслуги будут все более и более признаваемы, а их имена знамениты».

После свидания с Листом В. Стасов писал в «С.-Петербургских ведомостях»: «Мне хотелось снова увидать этого необыкновенного человека, который, даром что ступил на странную, непонятную теперь дорогу (сделавшись аббатом), но все-таки остался одним из самых влиятельных воспитателей и руководителей современного искусства... Я нашел человека, который, несмотря ни на что, сохранил всю прежнюю страстную душу, всю прежнюю неугасающую жажду действовать на сотоварищей по жизни — искусством. Я нашел в нем то же строгое, верное... служе-

Ученица Листа Вера Тиманова

ние своему делу, которое кипело в нем 25 лет тому назад...

Теперь я его увидал почти 60-летним старцем, со смиренно сильно католическим видом, в аббатском длиннополом и мрачном одеянии. Но голова его не потеряла прежней густой своей гривы, а в глазах сверкал все прежний блеск, сила и тонкое выражение. Когда он начинает с вами говорить, руки у него сложены на груди... жаст, который часто приходится видеть у католических смиренных патеров; но только стоит ему воодушевиться в разговоре — и аббатский жест пропадает, движения теряют свою благочестивую узость и монашескую приниженность, наклоненная вперед голова поднимается, и он, точно стряхнув свою монашескую декорацию, становится опять сильным, могучим: перед вами прежний Лист-орел...».

С конца 60-х годов Лист все больше узнает произведения «молодой музыкальной России». «Я недавно просматривал многие их сочинения, они заслуживают внимания и распространения».

В ряде писем он благодарит издателя Бесселя за присылку сочинений Даргомыжского («Каменный гость», «Чухонская фантазия», «Баба Яга») , «Детской» Мусоргского.

«Я вновь высказываю Вам мой большой интерес к сочинениям новых русских композиторов Римского-Корсакова, Кюи, Чайковского, Балакирева, Бородина. Вы знаете, что недавно в Tonkiinstler-Versammlung в Альтенбурге баллада "Садко" была хорошо исполнена и хорошо принята».

В 1876 году впервые посетил Листа в Веймаре Ц. Кюи. Любимая ученица Листа Вера Тиманова играла ему «Арагонскую хоту» Глинки в переложении Листа и Первую симфонию Бородина.

Наконец, в 1877 году состоялось одно из значительнейших событий — встреча Листа с Бородиным.

«Мои воспоминания о Листе» Бородина, составленные из писем к жене, написанных непосредственно в Веймаре, являются драгоценнейшим документом и дают яркое представление о веймарском быте Листа. Бородин живо рисует «домик № 1–17 — в три окна, крохотный каменный двухэтажный, угловой, белый, весь обвитый диким виноградом», в котором в разное время побывали многие наши соотечественники; обстановку, молодое окружение Листа, уроки, концерты.

Получив сборник народных песен, Лист пишет Бесселю: «Вы мне прислали... народные песни, собранные Н. Римским-Корсаковым, которого я глубоко уважаю и которому симпати-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Транскрипция «Марша из оперы Глинки «Руслан и Людмила»

Ученица Листа Вера Тиманова

Содержание