рие людей, дружбу товарищей, любовь матери, обожание возлюбленной...

И он прилагает все силы, чтобы вернуть утраченное. В ходе развития сюжета раскрываются важные мысли большого общечеловеческого содержания.

Во-первых, в споре между Петей и Домиником Эрбаном выясняется, что, например, Доминику надоела Земля, которую вдоль и поперек облазили и обшарили люди, и он мечтает о тех близких, по его мнению, временах, когда человек станет гражданином всей Вселенной и будет равно чувствовать себя на любой подходящей для жизни планете, лишь бы она была неизведанной. Поэтому-то Доминик так стремится в космический рейс. Петя же страстно возражает Доминику и говорит о той сыновней любви, которую испытывает каждый человек к своей матери — Земле; где бы он ни находился, голос матери, образ матери он будет хранить в своем сердце до последнего вздоха!

Во-вторых, начальником межпланетной экспедиции Покровским высказывается мысль, что покорение космоса, организация межзвездных и дальних межпланетных полетов под силу лишь обществу, преодолевшему вражду в своем доме, избавившемуся от антагонистических противоречий социального устройства. Поэтому, когда в космосе встретятся представители человечеств разных мирств, это будут представители свободных обществ, таких же, как и коммунистическое общество Земли. Значит, и грядущая встреча в космосе будет братская, направленная на покорение природы других планет.

Много примет времени. Много мостиков, переброшенных в его «завтра» из нашего «сегодня». И то, что дети, играя в астронавтов, называют лучших именами первых героев — разведчиков космоса; я то, что в лаборатории на одном из спутников, оказывается, проживает Лайка Вторая; и то, что первая межпланетная экспедиция была послана, кгнечно, на Луну (что случится не сегодня-завтра!), и еще многое другое в опере будет перекликаться с нашими днями. Это — как бы ближайшие наши мечты и свершения.

В финале оперы все конфликты благополучно разрешаются. Противоречия между любовью и долгом оказываются мнимыми, хотя и стоившими больших волнений и сложных переживаний.

Ну, а как же Марс? Есть ли там жизнь, и если есть, то как выглядят марсиане? Как они встретили наших героев?..

Здесь я снова передаю слово Яну Вейсу, который говорит: «Я совершенно не собираюсь описывать фантастических обитателей звезд, придумывать удивительных существ, живущих где-нибудь на Змееносце или в созвездии Близнецов, похожих на мотыльков или орхидей, саламандр или нетопырей. Не к этому я стремлюсь. Зачем их выдумывать, если достаточно пойти в Большой аквариум; там можно увидеть такие творения, живущие на нашей планете, каких не выдумаешь даже в горячечном бреду. Гораздо труднее и не менее интересно остаться со своими героями дома, на Земле».

И дальше: «Я не стану только для того, чтобы дать полную волю своей фантазии, писать научно-фантастический роман, действие которого происходило бы на межпланетном воздушном корабле или на какой-нибудь иной планете. Воздушный корабль допускаю. Почему бы не быть воздушному кораблю? Однако не в начале, а в самом конце романа.

Главным должен быть человек! Люди, обеими ногами твердо стоящие на земле, но уже готовые отправиться в путь. Они все еще отцы, мужья и возлюбленные, тысячами нитей связанные с родной почвой. Как только они окажутся из воздушном корабле, они сразу станут экипажем, станут капитанами, радиотехниками, инженерами, физиками, математиками в большей степени, чем людьми. Я доведу своих героев до самого старта, а там... прощайте!

Самое важное, чтобы главным героем было чудесное человеческое сердце, а не чудесные машины!»

Именно этому я и стараюсь следовать, сочиняя «Звездожителей».

В дни, когда идет всенародное обсуждение великой Программы строительства коммунизма, я с большим воодушевлением работаю над оперой, действие которой происходит в коммунистическом обществе, а сюжет строится вокруг предстоящего космического полета. Сегодня эта тема особенно волнует в связи с замечательными победами советской космонавтики.

Я надеюсь в ближайшие два месяца в основном закончить оперу и посвящаю свою первую в данном жанре работу XXII съезду Коммунистической партии Советского Союза.

К. ОРБЕЛЯН

Видеть национальное по-новому

Когда задумываешься о том, чем каждый из нас, советских музыкантов, встречает съезд партии, — естественно, в первую очередь критически «оглядываешь» собственное творчество: что сделано? И в какой степени сделанное отвечает насущной потребности людей найти в искусстве отражение своих дел, своего внутреннего мира? Пожалуй, сейчас, в преддверья коммунизма, эти вопросы стоят перед художниками как никогда остро...

Писать музыку в Армении и легко, и трудно. Легко потому, что неповторимо красив наш край, полна удивительных контрастов судьба нации, подлинными жемчужинами изобилует многовековая музыкальная культура народа. Все это рождает множество художественных впечатлений, подсказывает множество замыслов. Трудность же состоит в том, что немного у нас в стране таких интересных, крепких и многочисленных профессиональных композиторских школ, какая есть в Армении. Каждый, кому приходилось работать или хотя бы просто бывать в Ереване, знает, как сочувственно, но и как строго, беспристрастно оценивают армянские композиторы каждое новое сочинение своего товарища. И это естественно: уровень национальной культуры у нас, как и в большинстве братских республик, достаточно высок, чтобы подходить к творчеству с самыми высокими критериями, не умиляясь отдельными художественными находками. Да, работать в коллективе талантливых людей, отличных композиторов и профессионалов — трудно. Но и какая это ни с чем несравнимая радость!

Вот Эдуард Мирзоян, мой наставник, педагог и друг, превосходный музыкант, завершивший сейчас симфонию для струнного оркестра, — одно из самых глубоких, целостных и органичных по стилю сочинений армянской симфонической музыки. Вот Эдгар Оганесян, человек разносторонних интересов, работающий много и упорно в различных жанрах: балет и песня, фортепьянные прелюдии и монументальная оратория «Давид Сасунский». Вот Лазарь Сарьян, неизменно чуткий и строгий товарищ, композитор, чья музыка — будь то Скрипичный концерт или Симфо ические картинки — отмечена прекрасным вкусом и чистотой стиля.

Я упомянул этих трех художников не только потому, что творчество их высокосодержательно и перспективно, но и потому, что, по тем или иным причинам, пресса вот уже довольно давно молчит о них. А люди работают, и без шума и громких слов делают много...

Вероятно, я не ошибусь, если скажу, что всех нас, армянских композиторов, среди которых немало молодых, очень волнует проблема воплощения в музыке национального начала.

Богатство и многообразие армянского народнопесенного творчества общеизвестны. Но все меньше и меньше удовлетворяет и слушателей, и самих композиторов простое воспроизведение его интонационных, структурных, ритмических особенностей. Национальная характерность, без которой нет вообще музыки, должна быть овеяна современностью и воплощена средствами сегодняшнего высокоразвитого искусства. По-моему, сочетание национальной специфичности с остротой художественного мышления, присущей музыканту нашей действительности, — одна из самых важных задач, стоящих сейчас перед армянскими композиторами. И не случайно, конечно, многие из них — от достигшего зрелости Арно Бабаджаняна до совсем молодого Эрика Арутюняна — стремятся к опосредованному выражению своеобразнейших черт армянского мелоса. Возможно, подобные сочинения поначалу могут показаться даже «не армянскими», ибо в них нет бросающейся в глаза привычной «декоративности» стиля. Но стоит вслушаться внимательней и отступить от сложившихся критериев оценки, как мы почувствуем живую национальную душу этой музыки.

... Моя судьба сложилась так, что я несколько лет отдавал преимущественное внимание «легкой», эстрадной музыке. Должен сказать, что я отнюдь не считаю этот род искусства низшим или второстепенным. Нет, эстрадные жанры требуют от композитора безупречной музыкальности, профессионального мастерства, развитых навыков в искусстве импровизации, хорошего вкуса. Работа в Государственном эстрадном оркестре Армении, в котором много талантливых музыкантов, убедила меня, как важно развивать в себе все эти качества.

Но, гастролируя с оркестром, сочиняя песни, инструментальные пьесы и музыку к кинофильмам, я не переставал «тосковать» по серьезным симфоническим жанрам, в которых композитор может выразить волнующие его мысли, рассказать об окружающей его жизни. Так возник замысел симфонии — сначала одной, оставшейся пока не завершенной, затем — второй, которую я недавно за-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К. ОРБЕЛЯН

Видеть национальное по-новому

Содержание