Выпуск № 11 (240) | 1958 - страница 71

ны подлинные слова молодых борцов против фашизма, замученных гитлеровскими палачами. Имена некоторых из этих юных героев известны во всем мире и остались навечно жить в сердцах всех тех, кто помнит и чтит жертвы, принесенные во имя спасения человечества от грозившей ему страшной опасности и сохранения свободы и независимости своих народов. Мы встречаем здесь строки из предсмертных писем героических советских патриоток Любы Шевцовой и Ирины Малозон, болгарского учителя и журналиста Антона Попова, 14-летнего греческого школьника Андреаса Ликуриноса, его ровесника, польского крестьянского мальчика Хаима, итальянского писателя Эвзебия Джамбоне, немецкой работницы Элли Фойгт и еще некоторых других.

В предисловии к немецкому изданию книги, послужившей источником текстов для Л. Ноно, Томас Манн писал: «...вера, надежда, готовность к самопожертвованию европейской молодежи, носившей высокое название “Сопротивления”, единодушного интернационального движения “Сопротивления” против бесчестия своих народов, против позора гитлеровской Европы, против ужаса гитлеровского мира, которое, однако, стремилось к большему, нежели только сопротивление, представители которого чувствовали себя передовыми бойцами лучшего человеческого общества...» Эти слова замечательного писателя-антифашиста приведены в печатной партитуре «Прерванной песни» ¹.

Мысль композитора — создать музыкальный памятник юным бойцам с гитлеризмом, воспеть их беззаветную отвагу, мужество и стойкость в борьбе против страшного фашистского гнета — несомненно, возвышенна и благородна. И мы с глубочайшим сочувствием относимся к тем намерениям, с которыми автор, по-видимому, приступал к созданию своего сочинения. Именно музыка с ее способностью идти «от сердца к сердцу», вызывать непосредственный душевный отклик у множества людей, как ни одно другое искусство, могла бы передать и весь трагизм гибели сотен тысяч молодых людей, едва достигших расцвета своей юности, и ту светлую неугасимую веру в правоту своего дела, которая позволяла им открыто и твердо смотреть в глаза смертельной опасности. Сколько затаенной мужественной скорби чувствуется в прощальных словах 22-летнего грека Константиноса Сирбаса: «...Они повесят меня на площади, потому что я патриот. Твой сын уходит, он не услышит колоколов свободы...» И какой силой убеждения проникнуты предсмертные строки молодого болгарского патриота Антона Попова: «...Я умираю за тот мир, который будет сиять таким прекрасным ярким светом, что моя жертва станет ничем. Миллионы людей пали за него на баррикадах и в бою. Я умираю во имя справедливости, наши идеи победят...» Такой же спокойной уверенности и презрения к палачам и насильникам полны слова более зрелого по возрасту Эвзебия Джамбоне: «...Я остаюсь спокойным и собранным перед чтением приказа о казни. Так ли спокойны те, кто нас осудил?..» Исполненные возвышенного героического альтруизма слова Элли Фойгт, которыми заканчивается произведение Л. Ноно, являются как бы кратким резюме, обобщением основной его идеи: «... Я ухожу с верой в лучшую жизнь для вас...»

Подлинного художника-гражданина, стремящегося своим искусством вселять благородные мужественные чувства в сердца миллионов людей, звать их на борьбу за светлое и счастливое будущее, этот текст должен был вдохновить на создание волнующего произведения большой эмоциональной силы, в котором яркий напряженный драматизм соединялся бы с воодушевленным героическим пафосом. Благодарные художественные возможности таит в себе и сопоставление образов молодых героев разных стран, в самой манере высказывания которых иногда ясно ощущается национальный характер. Как по-русски, например, звучат слова Любы Шевцовой: «...Прощай, мама, твоя дочь Любка уходит в сырую землю...»! Музыка могла прекрасно оттенить этот момент и тем самым подчеркнуть идею единства народов в борьбе за свою независимость и законные человеческие права. Как же все это воплощено в произведении Л. Ноно?

Увы, с первой же страницы партитуры нас постигает недоумение, которое все возрастает по мере дальнейшего знакомства с

_________

¹ Партитура выпущена издательством «Ars nova» в Майнце в 1957 году.

Страница из партитуры
«Прерванной песни»

музыкой. Композитор назвал свое сочинение «Песней», но в нем нет и намека на то, что является главным, определяющим во всякой песне, без чего она перестает быть песней, — мелодию, свободный распев, естественность дыхания. На нотных линейках в причудливом беспорядке разбросаны отдельные звуки разной длительности, в чередовании которых нельзя обнаружить ни мелодической, ни гармонической связи. Из сочетания этих отрывочных звуков возникают самые неожиданные, большей частью резко диссонирующие созвучия, не подчиняющиеся каким-либо ладовым закономерностям и логике тонального мышления. В вокальных партиях преобладают неестественные скачки на интервалы, септимы, ноны и большего объема, иногда по два подряд. Здесь также отсутствует связная, последовательная линия: отдельные брошенные звуки чередуются с короткими, ритмически изломанными фигурами (именно фигурами, а не фразами, ибо в них отсутствует смысловое интонационное единство и законченность), рисунок которых отличается нарочитой острой угловатостью. Л. Ноно не проявляет заботы о ясном и отчетливом донесении до слушателя смыслового содержания текста. Произвольная разбивка слов паузами, неожиданные ритмические перебои, неестественность вокального интонирования — все это очень затрудняет восприятие текста. Временами же его смысл становится совершенно неуловимым. В заключительной части композитор раздробляет слова на отдельные слоги, поручая их различным голосам хора. В партитуре их последование обозначено с помощью особых линий и стрелок (см. воспроизводимую слева страницу партитуры).

Но для слушателя этих обозначений не существует, и он воспринимает лишь какую-то беспорядочную и лишенную смысла мешанину слогов.

Манера, в которой написана Кантата Л. Ноно, представляет собой определенную систему, получившую известное распространение в зарубежной музыке последних лет и именуемую «пуантилизмом». Течение пуантилизма возникло в живописи еще на рубеже нашего столетия как одно из ответвлений импрессионизма. Сущность его заключалась в особой технике накладывания красок отдельными мелкими мазками-точками (франц. point — точка), что приводило к распаду целостной формы предметов и ощущению невещественности, «имматериальности». Музыкальный пуантилизм — явление более позднего порядка, связанное с шёнберговской системой додекафонии. Каждый звук двенадцатиступенного звукоряда рассматривается как самостоятельная «строительная ячейка», не подчиненная никаким ладово-функциональным зависимостям. Композитор соединяет разные звуки в единое музыкальное целое соответственно произвольно-устанавливаемым абстрактным конструктивным правилам. Отсюда и охарактеризованная манера письма звуковыми «точками», принципиально отрицающая наличие мелодии, тематизма, гармонического развития. Формалистическая сущность этой системы очевидна. Мнимая «конструктивная логика» здесь оборачивается своей противоположностью, приводя на деле к полному деструктивному хаосу, к окончательному распаду и ликвидации основных элементов музыки.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Страница из партитуры«Прерванной песни»

Содержание

Страница из партитуры
«Прерванной песни»