жетными ситуациями. Вокальные партии включены в партитуру Хиндемита на ранных основаниях с инструментальными и трактуются как солирующие флейты, кларнеты, валторны. Интонированный в подобной манере текст утрачивает свой смысл, произведение лишается драматической выразительности. Хотя отдельные эпизоды и привлекательны, но в целом опера не захватывает слушателя, не убеждает его. Не случайно симфония «Художник Матис», для которой Хиндемит переработал фрагменты из оперы, пользуется неизменным успехом. Этого нельзя сказать об опере.

И все же упомянутые нами сочинения Эгка и Хиндемита, так же как и Оратория Уля, заслуживают внимания как вдумчивые поиски новых путей в искусстве, хотя бы поиски эти и не приводили к намеченной цели. Напротив, вряд ли следует всерьез относиться к пустым экспериментам, скажем, западногерманского композитора Карлгейнца Штокгаузена. Его квинтет для духовых инструментов «Темпы» нам довелось услышать в Вене. Название «Темпы» дано этой «продукции» потому, чтс каждый инструмент исполняет свою партию в обособленном движении. «Как можно быстрее», «Как можно медленнее», — таковы темпы, предписанные отдельным партиям. В определенных местах «быстрые» инструменты дожидаются «медленных», чтобы затем снова разбежаться в разные стороны. Очевидно, композитор хотел показать, что в «серийной» музыке, ярым последователем которой является Штокгаузен, звукосочетания не имеют никакого значения. Но об этом мы знали и раньше!

Это — не новая, не старая, а мертворожденная музыка. Однако о ней необходимо говорить! Ибо влиятельные круги Запада оказывают значительную поддержку пропаганде этой музыки. Ей предназначена особая роль в современной идеологической борьбе. О том, в каких формах этот своеобразный «бизнес» подкрепляет буржуазную идеологию и как «авангардисты» служат делу буржуазии, мы расскажем в следующий раз.

*

Из японского дневника

О. САРКИСОВ

21 мая 1958 года... Недавно закончились гастроли оркестра Ленинградской филармонии в Японии. Мы — на аэродроме Ханеда в Токио. За полчаса до нашего вылета в СССР нам неожиданно приносят удивительную реликвию — подлинное письмо П. И. Чайковского! С понятным волнением беру в руки этот драгоценный документ и всматриваюсь в косые строчки, написанные хорошо знакомым, изящным и четким почерком. Вот текст этого неопубликованного письма.

30 июля *

г. Клин, с. Фроловское.

Милая Анна Яковлевна!

Посылаю Вам письмо к Гензельту. Лично я его не знаю, но написать можно, и от души желаю, чтобы Ваше ходатайство увенчалось успехом. Весьма жаль, что так складываются обстоятельства, что я редко встречаюсь с Вами. Теперь до осени не придется видеться, ибо я уезжаю в Киевскую губернию и вернусь в сентябре.

Недавно был в Петербурге и видел Кондратьевых. Эмма все та же, да и вообще они все три не меняются. А бедного Ник. Дм. на свете нет!! До сих пор не могу к этому привыкнуть.

Будьте здоровы

Ваш П. Чайковский.

Владельцем этой драгоценной реликвии оказался скромный пожилой клерк, служащий Токийского аэропорта, некто Масатсуна Матсуда. Он приобрел письмо в 1934 году в Риге, в антикварном магазине. Когда мы попросили г-на Матсуда продать этот документ, он отказался, но дал твердое обещание снять фотокопию с

_________

* В левом углу письма дописано неизвестной рукой: 1890 г. По-видимому, письмо относится все же к 1888 году и адресовано пианистке Анне Яковлевне Левенсон (в замужестве — Александрова).

Встреча на аэродроме

письма и выслать в Клин, в Дом-музей имени Чайковского.

Встреча с Чайковским в далекой Японии, перед самым отъездом на Родину, была в некотором смысле символической: музыка великого композитора, весьма почитаемого в Японии, постоянно звучала в только что закончившихся наших гастролях. По просьбе японской общественности в каждый концерт нашего оркестра включалосв одно из крупных произведений Чайковского — Четвертая, Пятая и Шестая симфонии, «Итальянское каприччио», вариации «Рококо», балетная музыка и менее известные в Японии — «Франческа да Римини» и «Гамлет».

В Японии очень велик интерес к русской классической и советской музыке. Поэтому неудивителен тот большой успех, который имели у японских слушателей произведения Глинки, Мусоргского, Римского-Корсакова, Глазунова и Рахманинова. Советская музыка была представлена Пятой симфонией Шостаковича, Седьмой симфонией Прокофьева, его же Концертом для виолончели с оркестром (впервые исполнявшимся в Японии), произведениями Глиэра, Кабалевского и Хачатуряна. Из зарубежной музыки исполнялись произведения Моцарта, Бетховена, Брамса и Дворжака. Вместе с Ленинградским оркестром, который был приглашен в Японию дирекцией крупнейшей газеты «Асахи» и «Ассоциацией друзей искусства», выезжали дирижеры А. Гаук, К. Зандерлинг, А. Янсонс, виолончелист М. Ростропович. В течение месяца оркестр дал 10 концертов в Токио, 6 концертов в Осака и по одному концерту в крупнейших промышленных центрах — Фукуока, Явата и Нагоя. Концерты проходили в переполненных залах и привлекли в общей сложности около 70 тысяч слушателей. Кроме того миллионы японцев слушали наши программы по радио и по телевидению. Гастроли завершились концертом в огромном крытом спортивном зале «Тайикукан», где присутствовало 15 тысяч слушателей!! Этот необычный концерт, в котором приняли участие все наши три дирижера и солист, был организован Обществом «Япония — СССР» совместно с газетой «Асахи» и «Ассоциацией друзей искусства».

Вот что писал по поводу этого вечера Председатель Японо-Советского общества Итиро Xатаяма: «Мы давно знали, что Ленинградский симфонический оркестр —

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Из японского дневника

О. САРКИСОВ

Встреча на аэродроме

Содержание