106, 111... Неужели все дело только в «популярных» наименованиях, привлекающих публику?

Впрочем, 12 февраля нам довелось в Большом зале услышать бетховенскую сонату, соч. 110. Станислав Нейгауз играл ее талантливо, своеобразно и по-своему убедительно. И у С. Нейгауза Бетховен лиричен. Однако в данном случае это, если можно так сказать, скромное выражение больших чувств. Пианист несколько смягчает первую часть Сонаты — много piano, лирической нежности. Но уже вторую часть он интерпретирует энергично, с настоящим масштабом, правильно оттененными динамическими контрастами. Обе фуги С. Нейгауз играет сдержанно и ясно, органически чувствуя внутреннее развитие полифонии. Может быть, только излишне «объективно» звучало Arioso dolente: мелодия не «скорбит», а только «грустит», словно сочувствуя чужой душевной боли.

С. Нейгауз — настоящий художник, не только чувствующий, но и интересно мыслящий. Таков и характер его выразительности, внутренне продуманной, в которой каждая деталь лишь «подтверждает» общий план трактовки. Его Бетховен — пусть лирически переживаемый, но подлинный Бетховен. То же можно сказать о его интерпретации Шопена. В Сонате си бемоль минор у С. Нейгауза — кипение страсти и внезапные смены эмоционального колорита в первой части, импульсивность взлетов и тонкое ощущение шопеновского мелодизма — во второй. Пианист отлично чувствует, где находятся частные и где главные вершинные точки мелодии; поэтому каждая мелодия у него заключает в себе свою «выразительную волну». Это было не только во второй части Сонаты, но и трио траурного марша, сыгранного с глубокой проникновенностью. Великолепно исполнил С. Нейгауз финал Сонаты: в стремительном движении, на «шелестящих» звучностях и только с одним мощным crescendo в самом конце.

Станислав Нейгауз

Рис. Б. Теддерса

С. Нейгаузу нельзя отказать в темпераменте, но лирические краски в его палитре явно преобладают. Восьмую Сонату Прокофьева он интерпретирует, подчеркивая стихию прокофьевской романтической сказочности. Лучше всего в этой Сонате пианист передает «тихие» тембры, приглушенные звучания. Буйный напор, прокофьевские «упрямые» акценты — меньше в его власти. Возможно, такой трактовке недостает масштабности, но она художественно законченна и способна убеждать.

Флорестан

∗

Рафи Петросян, приехавший к нам из Франции, — виртуоз с незаурядной техникой. Со спокойной уверенностью преодолевает он серьезнейшие трудности программы. Особенно хороши его октавы — стремительные, легкие, точные. Привлекательные качества исполнения Петросяна — четкость замысла, верное понимание музыкальной формы, стремление к ясности выражения.

Две сонаты Скарлатти (ми мажор и ля мажор) были сыграны очень живо, в несколько подчеркнуто «графической» манере; верность стиля нигде не превращалась в «стилизацию». Третья соната Скарлатти (ре мажор) прозвучала грузновато, с излишней «прямолинейностью». Исполнитель хорошо почувствовал упругую силу бурлящего движения Токкаты А. Хачатуряна, характерную патетичность ее интонаций. Свободное владение октавной техникой пианист показал в исполнении этюда си минор, соч. 25, Шопена, Шестой рапсодии Листа и в Полонезе ля бемоль мажор Шопена.

Интерпретация Петросяна не отличается особой одухотворенностью поэтического чувства: пианист придерживается путей в достаточной мере проторенных. Но ведь и на хорошо известных, освященных традициями дорогах, пытливый взор может найти новые красоты. Этого не случилось, однако, в исполнении Сонаты си минор Листа, сыгранной довольно схематично, без ощущения философского пафоса замечательного произведения.

Полонез Шопена прозвучал как пьеса чисто виртуозного плана. Три прелюдии Дебюсси были сыграны корректно, не более.

Видимо исполнитель не уделяет должного внимания звуковому колориту, недооценивает значение динамических контрастов, мало используя выразительные возможности звучания в piano и pianissimo.

Отличительные черты исполнительского облика Беллы Давидович — изящество, грация, элегантность. Ее игра покоряет тонкой и мягкой нюансировкой, естественной плавностью переходов, точной шлифовкой деталей и природным художественным вкусом.

Программа недавнего выступления Б. Давидович (Большой зал консерватории, 16 февраля) — Моцарт, Шопен, Шуман, Брамс, Прокофьев — довольно ясно говорит о творческих наклонностях пианистки. Из пьес Шопена мы выделим отличное исполнение ми-бемоль-мажорного полонеза, представшего во всем блеске нарядной фактуры. Красиво прозвучало задумчивое вступление к полонезу. С чувством меры

был показан контраст фанфарного перехода к празднично-танцевальной музыке.

Строго и просто, с искренним волнением, была сыграна Соната си бемоль мажор Моцарта. Показалось лишь, что темп Andante cantabile был несколько поспешным; будь он более сдержанным, музыка приобрела бы большую эмоциональную глубину. После Сонаты порывистые интермеццо Брамса перенесли слушателей в мир иных образов. Особенно удалось концертантке превосходно сыгранное Каприччио Брамса.

Интересным было исполнение Третьей сонаты Прокофьева. Известно, что сам Прокофьев любил смелую, резкую, прямую линию нюансировки. Возможно ли, сохраняя конструктивную ясность, целеустремленную энергию прокофьевских пьес, пользоваться более мягкими линиями, более тонкими красками? Давидович пытается воссоздать музыку Прокофьева в образах, не навязанных извне, но возникших из глубины собственных музыкальных представлений, «Дух» прокофьевской музыки при этом оживает как бы в новом освещении. Только в редких частностях (мелькнувших кое-где сентиментальных замедлениях в конце фраз и т. п.) исполнительница оказывалась за пределами прокофьевского стиля, но это легко поправимо. Стремление к более темпераментному исполнению приводит Б. Давидович иной разк напыщенности, преувеличенному пафосу. Исполнение мазурок Шопена (казалось бы, подлинная стихия пианистки) неожиданно оказалось несколько надуманным и манерным.

А. Крамской

В Ленинградской филармонии

Большой зал

Значительным событием нашей музыкальной жизни явились гастроли оркестра Бухарестской филармонии. Это один из лучших симфонических коллективов, посетивших Ленинград за последнее время. Привлекают уравновешенность звучания отдельных групп и своеобразно-трепетная, порой, быть может, непривычно интенсивная для нашего слуха вибрация струнных, по-видимому, глубоко коренящаяся в практике народного музицирования Румынии. Отлична деревянная группа, тонкостью и красочностью привлекает игра ударных, мягко звучит медь, которой иногда, однако, не хватает нужного блеска и яркости.

Высоко оценили ленинградские слушатели большое дарование главного дирижера оркестра, Джордже Джорджеску.

Необычайно красочно и мужественно прозвучала под управлением Джорджеску давно не исполнявшаяся у нас Вторая симфония А. Хачатуряна. Хорошее впечатление оставил молодой, чуткий и волевой дирижер Мирча Басараб. С блеском и темпераментом были исполнены произведения румынских композиторов: Первая сюита и Румынская рапсодия Дж. Энеску, впервые прозвучавшая у нас мастерски оркестрованная сюита Негря «Западные Карпаты». Ленинградцы с исключительным радушием принимали румынских гостей, много и охотно игравших сверх программ.

Советские дирижеры порадовали слушателей рядом произведений, либо впервые исполненных, либо давно не звучавших. А. Гаук вторично на протяжении последнего года с блеском и увлечением исполнил «Жизнь героя» Р. Штрауса. Быстро растущий, вполне уже зрелый, несмотря на свои молодые годы, художник Г. Рождественский с большим мастерством раскрыл тончайшую ткань красочной партитуры Равеля в балете «Аделаида» (авторская оркестровая редакция «Благородных и сентиментальных вальсов» для фортепьяно). Своеобразной новинкой оказалось исполненное К. Зандерлингом произведение П. Хиндемита «Метаморфозы тем Вебера». А. Янсонс продирижировал Первой симфонией Сибелиуса. В ней нет еще силы и самобытности, отличающих Вторую симфонию великого финского мастера. Но уже в этой северной легенде впечатляет эпическое величие, лирическая глубина, свобода и уверенность симфонического развития. А. Янсонс, чутко ощущающий музыку Сибелиуса, с большим подъемом провел всю симфонию.

Хорошей традицией стали вечера старинной симфонической музыки, из года в год проводимые К. Зандерлингом. В программе вечеров — Бах, Вивальди, Глюк, Моцарт. При исполнении партитур XVII – первой половины XVIII столетия дирижер, сидя за чембало, возрождает стиль управления оркестром того времени. Эти концерты пользуются широкой популярностью среди разнообразных слоев слушателей.

Важное место в музыкальной жизни занимают абонементные концерты для трудящихся Кировского завода и других предприятии Ленинграда. Абонемент для Кировского завода, существующий с осени 1956 года, пользуется исключительным успехом. Старые производственники-путиловцы и молодые рабочие, переполнившие зал, с увлечением слушали вечера симфонических миниатюр, блестяще проводимые К. Зандерлингом, Симфонию соль минор Моцарта (дирижер Е. Семков), Первую симфонию Калинникова и «Итальянское каприччио» Чайковского (дирижер В. Дубровский).

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Станислав Нейгауз

Флорестан

А. Крамской

В Ленинградской филармонии

Большой зал

Содержание