Выпуск № 7 (212) | 1956 - страница 26

шенно чуждые. И. Рыжкин делает это в своей статье не один раз.

Возмутительным образцом "проработочной" манеры Рыжкина является то, что он написал о статье В. Конен "Легенда и правда о джазе", напечатанной в № 9 "Советской музыки" за 1955 год. "Так, в статье В. Конен "Легенда и правда о джазе" говорится о "неразрывном сочетании народных и антинародных элементов", — пишет Рыжкин и продолжает: — эта ошибочная, на мой взгляд, формулировка не может быть подкреплена даже практикой джаза, где сталкиваются и переплетаются самые различные, в том числе и антагонистические идейно-художественные тенденции. Столкновения и переплетения такого рода отнюдь не равнозначны "неразрывному (?) сочетанию народного и антинародного", вообще невозможному в искусстве, а особенно в XX в. в условиях острейшей борьбы "двух культур". Нетрудно заметить, что весь этот абзац понадобился Рыжкину для модуляции к следующему проработочному разделу, где говорится: "С умалением важнейшего критерия народности связаны попытки журнала оценивать музыку прежде всего с точки зрения потребностей "вкусовых групп, что фактически ведет к оправданию даже упадочной музыки".

В. Конен в своей статье не дает никакого повода к обвинениям, которые ей предъявляет И. Рыжкин. Ведь словам, которые И. Рыжкин выдернул из контекста, предшествует следующая строка: "С момента его рождения и до наших дней джаз раздирает его двойственная природа". В полном контексте мысль Конен звучит так: "С момента его рождения и до наших дней джаз раздирает его двойственная природа. Народные и антинародные элементы переплелись в нем в неразрывном сочетании". Для всякого объективного читателя очевидно, что В. Конен высказывает здесь безукоризненно правильную мысль о противоречивой природе джаза, правильную именно с точки зрения острейшей борьбы "двух культур". Уцепившись за одну строчку и исказив ее смысл, Рыжкин проглядел или не пожелал заметить того, что статья В. Конен сообщает нашему читателю новый и свежий, почти не известный за пределами узкого круга специалистов материал, что эта статья свидетельствует о прекрасном знании источников, что В. Конен имеет свою собственную, бесспорно оригинальную концепцию джаза и эстетики джаза. Для меня лично не все бесспорно в суждениях Конен, но мне это нисколько не мешает высоко оценивать чрезвычайно интересную, умную и талантливо написанную статью. А И. Рыжкин из-за деревьев не видит леса. Да и деревьев не видит. Свидетельством этому служит все то, что пишет Рыжкин о статье Д. Житомирского "Вопросы музыкознания в республиках Закавказья", напечатанной в № 2 "Советской музыки" за 1956 год.

Товарищи, присутствовавшие на пленуме, единодушно свидетельствуют о том, что Житомирский никогда не говорил того, что ему навязывает Рыжкин, в свою очередь не проронивший на пленуме ни единого слова по поводу уже упомянутой "точки зрения" Житомирского.

С точки зрения И. Рыжкина, ценность новаторских поисков ярко одаренного, обладающего крупной творческой индивидуальностью композитора и композитора средне одаренного — одинакова. История, в том числе история музыки, опирается на факты. И. Рыжкин, попирая факты, спрашивает, "не сказывается ли в этом тенденция отделить "ведущих" композиторов от основной массы композиторов, и не с этой ли тенденцией связаны в журнале и отказ от анализа противоречий в творчестве "крупных" и недостаточность внимания к новаторским подвигам "средних"?" Нет этой тенденции в статье Житомирского, и мы не находим ее в деятельности журнала, хотя ясно видим его недостатки — действительные недостатки.

Но мы также ясно видим весьма непривлекательную тенденцию статьи Рыжкина — желание подбросить композиторам странную, нелепую мысль о якобы несправедливом отношении к "средним" композиторам и переоценке значения "крупных". У нас нет пошлой табели о рангах — ее придумал И. Рыжкин, выступая в роли непрошенного защитника и трубадура "средних" дарований.

Рыжкину не удастся втянуть нас в дискуссию о "крупных" и "средних" композиторах, тем более, что он в своем рвении

не остановился и перед тем, чтобы учинить оскорбительное нападение на посмертное творение С. Прокофьева, последнюю редакцию оперы "Война и мир". И. Рыжкин считает недопустимым, что "Советская музыка" в передовой статье сводит "проблему творческой, стилевой противоречивости этого значительного, весьма интересного, но и очень сложного произведения лишь "к некоторым недостаткам" (каким недостаткам? — вправе спросить читатель)". Но, прочитав голословное утверждение самого И. Рыжкина о том, что "сковывающее воздействие оперной эстетики модернизма далеко не полностью преодолено в последней редакции оперы", читатель вправе спросить, в чем же именно и как проявляется это сковывающее влияние модернизма в последней редакции оперы Прокофьева?

Рыжкин не счел нужным аргументировать тяжелое обвинение, которое он предъявляет посмертному творению Прокофьева.

Вообще же полемическое проворство Рыжкина оставляет порой весьма неприятное впечатление. Так, он пишет, что в № 7 за 1953 год редакция "Советской музыки" предлагает композиторам добиваться "нового качества произнесения" и подробно разбирается в этом предложении. А ведь это метафорическое речение (кстати, почерпнутое у Асафьева) было приведено не редакцией, а в авторском высказывании т. Чернова и являлось лишь иллюстративным приемом.

То немногое, что, с моей точки зрения, может быть ценным в статье И. Рыжкина, теряется в массе путаницы и неправды. И все же нельзя не отметить, например, верное замечание о дискуссии по третьему тому "Истории русской музыки" Ю. Келдыша. На мой взгляд, тоже не может быть и речи о "решительном преобладании недостатков в работе Ю. Келдыша". Я совершенно согласен с тем, что достоинства третьего тома преобладают над его недостатками, и, по-моему, — достоинства очень значительные. Исчерпывающей оценки книга до сих пор не получила, между тем как она интересна и в тех положениях, которые представляются мне опорными, и в том, что в ней бесспорно».

Музыковед Д. Данилов (Баку) попытался разъяснить существо спора с Д. Житомирским на декабрьском пленуме в Тбилиси.

— В талантливом и интересном выступлении Д. Житомирского на Тбилисском пленуме, — сказал он, — была, на мой взгляд, одна спорная мысль. Если проследить за ходом рассуждений Д. Житомирского о творчестве азербайджанских композиторов, то можно прийти к неверному выводу, будто бы, чем квалифицированней композитор, тем менее он доступен широкой аудитории. В своем выступлении я возражал Д. Житомирскому. К сожалению, в отчете о пленуме, опубликованном в «Советской музыке», наши споры не были отражены.

Что касается общей оценки работы журнала, то я присоединяюсь к мнению предыдущих товарищей. Журнал за последние годы стал значительно интересней, заметно расширился круг авторов. Я не согласен с теми, кто видит в деятельности редакции какие-то серьезные пороки. Мне бы хотелось только, чтобы в журнале появлялись не просто интересные, но захватывающие, волнующие статьи. Следовало бы уделить больше внимания методологии исполнительства. Хотелось бы прочесть в журнале развернутые статьи о творчестве крупных композиторов Азербайджана, таких, как К. Караев, Д. Гаджиев, Ф. Амиров, С. Гаджибеков.

Композитор Д. Шостакович (Москва) выступил против бездоказательных обвинений, прозвучавших в адрес журнала в некоторых газетных статьях. Он указал, в частности, на предсъездовскую статью Т. Хренникова, который обвинил «Советскую музыку» в неправильной оценке ряда произведений, идущей в разрез с общественным мнением.

— Упрек серьезный, — сказал Д. Шостакович, — но не аргументированный, т. к. в статье не сказано, о каких именно произведениях идет речь. Хотелось бы, чтобы Т. Хренников и ряд других товарищей, критиковавших журнал, пришли на нашу дискуссию для прямых, открытых разговоров. Но их здесь нет, и не потому, что они перегружены работой, а скорее всего потому, что им нечем подкрепить свои необоснованные претензии. В газете «Советская культура» в отчете о Третьем съезде композиторов Украины приведено выступление музыковеда Е. Майбуровой,

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание