Глинка использовал начало напева волжской песни, как и отрывок темы, записанной от лужского извозчика, в качестве народно-песенного мелодического материала. Своими художественными возможностями заинтересовал его и мотив «Камаринской», в котором чуткий музыкант уловил интонационное родство с одной из свадебных русских песен. Так возник замысел знаменитой оркестровой фантазии — шедевра национального симфонизма.

— Нет, все это не так! — возражает Е. Канн. — У Глинки был тайный замысел. Свыше столетия человечество не знало о том, что «Камаринская» — не просто фантазия, а символ «борьбы за волю», памятник руководителю крестьянской войны. Глинка сознательно (автор подчеркивает это слово) взял «за основу песню, восходящую... ко временам восстания “камаринского мужика”, Ивана Болотникова» (III, 160–161).

Так вслед за именами Емельяна Пугачева и Степана Разина всплывает в биографии Глинки имя Ивана Болотникова — уже без всяких оговорок.

А Черномор, вы полагаете, — это просто злой и дряхлый карла? Нет, это «образ русского самодержавия» (II, 45), идейно целеустремленный «музыкальный образ», который «и в позднейшие годы... ассоциировался у современника с террористическими действиями самодержавного правительства» (III, 132–133).

А восточные танцы в «Руслане»? Здесь налицо неприкрытый выпад композитора против... Николая I. Посудите сами: «в то время, когда политика самодержавия сводилась к кровавой расправе с горцами», Глинка осмелился протащить на императорскую сцену в четвертом акте оперы... лезгинку! На эту «демонстрацию» (взволнованно продолжает Е. Канн) «следовало отвечать демонстрацией же. Царь и не преминул сделать это со свойственной ему прямолинейной грубостью, покинув театр именно после четвертого акта» (III, 136; разрядка автора!).

Так вот где корни отрицательного отношения Николая I к творчеству гениального музыканта! Царь сидел в ложе почти до самого конца спектакля, просмотрел все балетные номера и только после этого пришел к заключению, что «с Глинкой не для чего было больше церемониться» (там же).

Пожалуй, странно, как это биограф остановился на полпути: ведь в числе восточных номеров в стане Черномора, наряду с лезгинкой, имеются еще танцы «Турецкий» и «Арабский». А вдруг показ этих номеров не соответствовал видам царской политики на Ближнем Востоке?!

Нет возможности проследить все извивы необузданной фантазии составителя «новых материалов» о Глинке. За недостатком места мы вынуждены отказаться от разбора многих других «открытий» и «анализов», которыми изобилует рецензируемый труд¹.

И. Павлов, обращаясь к молодым исследователям, говорил:

«Изучите азы науки прежде, чем пытаться взойти на ее вершины. Никогда не беритесь за последующее, не усвоив предыдущего. Никогда не пытайтесь прикрыть недостатки своих знаний хотя бы и самыми смелыми догадками и гипотезами. Как бы ни тешил ваш взор своими переливами этот мыльный пузырь, — он неизбежно лопнет, и ничего, кроме конфуза, у вас не останется».

Полезный совет!

Б. Штейнпресс

_________

¹К числу таких «изысканий» относится изложенная в одной из наиболее обширных глав версия о С. Соболевском как адресате известного письма Глинки к другу из Берлина. Несостоятельность доводов Е. Канн бросается в глаза при внимательном прочтении текста самого письма.

НОТОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

Сочинения, посвященные первой русской революции

Среди лучших произведений Александра Давиденко — хоры «На десятой версте» и «Море яростно стонало», посвященные событиям революции 1905–1907 гг.

«На десятой версте» (слова П. Эдиет) — развернутая пьеса для смешанного хора с сопровождением, повествующая о рабочих-демонстрантах, расстрелянных царскими палачами. Взволнованный драматический тон пьесы, мастерство хорового письма, острое гармоническое чутье — все это привлекает внимание слушателей и исполнителей.

Очень интересен и хор без сопровождения «Море яростно стонало» — о расстреле революционных матросов. Суровая диатоника, близкая эпическим народным песням, придает ему особую сдержанную силу.

Оба эти сочинения уже давно вошли в репертуар многих хоровых коллективов и пользуются большой любовью слушателей. Новое издание хоров А. Давиденко Музгизом, несомненно, будет способствовать еще большей популярности этих талантливых сочинений.

* * *

В 1954 году Б. Шехтер закончил симфоническую поэму «Слушай!», основанную на темах двух песен революционного подполья: «Слушай!» и «Узница». В этом небольшом, несложном сочинении, выпущенном недавно из печати, автор стремился раскрыть собирательный образ русской женщины-революционерки.

Прекрасные в своей суровой простоте песенные темы широко развиваются в поэме. Музыка Шехтера далека от внешней «красивости» или чувствительности; экономными средствами композитор достигает убеждающей силы.

Партитура поэмы «Слушай!» сделана в целом умело; излишеством, однако, является введение тройного состава деревянных духовых инструментов, тем более, что партии английского рожка и контрфагота в партитуре поэмы не имеют самостоятельного значения.

Г. Шантырь

_________

А. ДАВИДЕНКО. На десятой версте; Море яростно стонало. Для смешанного хора. Музгиз, 1955, тираж 2500, ц. 1 р. 25 к.

Б. ШЕХТЕР. Слушай! Симфоническая поэма на темы двух песен революционного подполья. Партитура. Музгиз, 1955, тираж 300, ц. 4 р. 70 к.

* * *

Песни новой Албании

За последние годы в демократической Албании, стране древней песенной культуры, выдвинулись талантливые молодые композиторы. Об их значительных творческих успехах свидетельствует сборник «Песни новой Албании», составленный композиторами Тиш Даия и Ческ Задея. Наряду с оригинальными произведениями сюда включены и обработки албанских народных песен.

Широкая, величавая песня-гимн «Новая Албания» (музыка Кристо Коно, слова Ш. Мусарай) открывает этот интересный сборник. Эта песня для хора a cappellа повествует о строительстве новой, счастливой жизни в свободной стране. Следующая затем песня «Голос свобо-

_________

Песни новой Албании. Музгиз, М., 1955, тираж 2500, ц. 6 р. 50 к.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Б. Штейнпресс

НОТОГРАФИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ

Сочинения, посвященные первой русской революции

Г. Шантырь

Песни новой Албании

Содержание