Выпуск № 7 (128) | 1949 - страница 9

Романсы Римского-Корсакова и Рахманинова завершают собою линию развития русской романсной классики. Для русских композиторов-классиков Пушкин был другом, в творчестве которого композиторы искали ответ на тревожащие их сомнения, находили опору для своих реалистических устремлений.

Композиторы начала XX века — представители музыкального модернизма — утрачивают это живое восприятие поэзии Пушкина. Пушкин ими не забыт, он даже вознесен на высокий пьедестал, но уже тем самым поставлен в холодном отдалении.

Примером академически-холодной трактовки поэзии Пушкина могут служить романсы Метнера (опусы 29, 32 и 36). Большое профессиональное мастерство, «начитанность» и в области поэзии, и в области музыки — все это могло бы стать прочной базой для художественного творчества. Но достаточно сравнить, например, «Испанский романс» Метнера («Ночной зефир») с трактовкой того же стихотворения Глинкой и Даргомыжским, чтобы стало ясно, что искусственно-рассудочное «построение» романса — в полном соответствии с композицией стиха — никак не может заменить живого ощущения поэтического образа. Поэтому и «Испанский романс», и «Я вас любил», и вальс «Могу ль забыть то сладкое мгновенье» превращаются у Метнера в мертвую стилизацию лирики начала XIX века, усложненную всевозможными «пряностями» в гармонии и фактуре. Особенно холодной и ложной представляется музыкальная трактовка пушкинского стихотворения «Арион», являющегося, как известно, непосредственным (хотя и зашифрованным) откликом поэта на разгром декабрьского восстания 1825 года:

Погиб и кормщик, и пловец.
Лишь я, таинственный певец,
На берег выброшен грозою...

У Метнера же это стихотворение превращается в некий стилизованно-архаический гимн с пышными вокализами-юбиляциями в конце, которые Б. В. Асафьев в своей статье о Метнере (не утратившей современности звучания и в наши дни) очень метко назвал «мертвыми стенаниями»¹.

Сущность модернистической трактовки Пушкина довольно метко выражена в названии цикла романсов лжекомпозитора, ныне белоэмигранта А. Лурье. Циклу романсов на слова Пушкина — певца жизни и действительности — Лурье дал характерное название: «Элизиум» — страна мертвых! Название это, звучащее, как издевательство над памятью великого поэта, оказалось приговором музыке романсов, ныне заслуженно забытых.

Влияния дореволюционного модернизма, к сожалению, и сейчас не до конца изжитые в советском творчестве, были особенно сильны в вокальной лирике 20-х и начала 30-х годов. Они сказались и в отношении к Пушкину. Прежде всего поэзия его оттеснялась на второй план стихотворениями поэтов-символистов и других представителей модернизма. А. Блок, Вяч. Иванов, М. Кузмин, а рядом с ними лирики давно ушедших времен — Алкей и Сафо — вот круг поэтов, привлекавших композиторов современнического лагеря. Из поэтов-классиков особенно популярен был Тютчев; и воскрешались именно те его стихи, которые полны душевной смятенности и трагических предчувствий. Для лирики этого периода характерны эстетизм, любование «экзотикой» образов, нарочито удаленных от действительности, а, с другой стороны, — крайний субъективизм, культ личных и тоже удаленных от окружающего мира переживаний. Отсюда — падение интереса к Пушкину, поэзия которого даже в самых «личных» проявлениях всегда остается общезначимой, понятной каждому человеку.

Попытки субъективного музыкального выражения лирики Пушкина всегда терпели неудачу, как бы ни были хороши в них отдельные частности.

Поэтому, например, не смог найти дороги к слушателю пушкинский цикл романсов С. Фейнберга. Композитор не дал в нем главного: правдивой, естественной и выразительной музыкальной интонации, сосредоточив все свое внимание на фортепианной партии, главной носительнице музыкального образа. Это в особенности заметно в романсе «Не пой, красавица, при мне», фортепианная партия которого могла бы, вероятно, исполняться, как самостоятельное произведение. А сами стихи Пушкина — такие музыкальные и пе-

_________

¹Иг. Глебов, Стихотворения в современной русской музыке. Сб. «Орфей», Пб. 1922.

вучие — в музыке «не звучат», «не поются». Инструментальность музыкального мышления композитора накладывает свой отпечаток и на вокальную партию романсов, как бы превращаемую в один из элементов фактуры (романс «Заклинание»).

Интерес советских композиторов к Пушкину особенно возрастает, начиная со второй половины. 30-х годов. Юбилейный повод (в 1937 году исполнилось столетие со дня смерти поэта) совпадает с наметившимся в вокальной лирике ряда композиторов поворотом к общезначимым темам и образам, к освобождению от субъективности и надуманности — «наследства» модернизма.

Обращение к поэтам-классикам и особенно к Пушкину было естественным и закономерным явлением. Здесь можно вспомнить слова Добролюбова: «Память Пушкина как будто еще раз повеяла жизнью и свежестью на нашу литературу, точно окропила нас живой водой...»¹. Ив творческой биографии едва ли не каждого советского композитора обращение к стихам великого поэта оказалось таким «веянием жизни и свежести». Оно повлекло за собой возрождение традиций классической русской лирики, забытых в годы увлечения модернистскими изощренностями.

Однако процесс изживания модернистско-формалистических влияний был непростым и нелегким. Часто именно в вокальной музыке, прежде всего требующей естественности выражения, особенно сильно и болезненно ощущались чуждые реализму тенденции. И, конечно, сильнее всего они давали себя знать при обращении к поэзии Пушкина, не терпящей ничего нарочитого, в том числе и нарочитой наивности, как, например, в модернистской «пасторали» С. Прокофьева «Румяной зарею покрылся восток». Потерпел неудачу и Д. Шостакович в своих пушкинских романсах, парадоксально сочетающих намеренный примитивизм изложения с субъективностью мышления.

Некоторые романсы, созданные к юбилею 1937 года, прочно вошли в наш музыкальный быт. Таков прежде всего пушкинский цикл Ю. Шапорина, в котором найдены выразительное естественное и поэтическое произнесение в музыке пушкинских стихов, благородно-простые мелодические контуры. Лучший из пяти романсов цикла, — бесспорно, «Заклинание», музыка которого полна живого, искреннего волнения. Цикл Шапорина разнообразен: рядом с непосредственным, порывистым «Заклинанием» мы встречаем в нем и романсы, отмеченные сдержанностью выражения чувства («Расставание», «Под небом голубым»), и философский романс-монолог («Воспоминание»).

Пушкинский цикл Шапорина, как и другие его романсы, тесно связан с классическими традициями русской вокальной лирики. Они восприняты композитором, как традиции, близкие его собственному художественному мировоззрению, и потому в его романсах нет никакого привкуса «стилизаторства», ничего похожего на холодный академизм.

Поворот советских композиторов к классическим традициям проявился в возрождении наиболее типичных для русской лирики жанров, ведущих свое начало от глинкинской эпохи. Особый интерес проявили композиторы к жанру элегии, что, конечно, связано с их тяготением к глубоким и серьезным поэтическим темам. Пушкинские элегии широко и разнообразно представлены в творчестве Ан. Александрова, В. Шебалина, Ю. Свиридова. Среди них следует выделить романс Ан. Александрова «Мне вас не жаль» и Свиридова «Роняет лес багряный свой убор».

Едва ли не все композиторы, обращавшиеся к Пушкину, отдали дань жанру «испанского романса», следуя здесь, с большей или меньшей степенью удачи, традиции Глинки. Широко представлен в «пушкинской» вокальной лирике и романс в танцовальном ритме, одним из удачных образцов которого является «Альбомное стихотворение» Ан. Александрова.

Среди очень большого числа романсов на слова Пушкина есть и ряд других ценных образцов, говорящих о живом и творческом отношении к наследию великого поэта.

Однако решительно преобладающее в советской музыке восприятие Пушкина «через Глинку» или «через РимскогоКорсакова» таит в себе и опасность. Это опасность использования уже «готовых», давно сложившихся вокальных жанров и связанных с ними выразительных средств,

_________

¹ Н. А. Добролюбов, Сочинения Пушкина. Седьмой, дополнительный том (рецензия).

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание