Выпуск № 7 (128) | 1949 - страница 29

Театр был переполнен. Появление Шаляпина публика встретила бурными аплодисментами, но после исполнения арии «О клевете» восторги достигли предела. Аудитория шумела, неистово кричала: так захватили игра и исполнение русского певца всех зрителей...

Неожиданно Дон Базилио — Шаляпин подошел к авансцене. Вытянув вперед худую руку с длинными, растопыренными пальцами, он сделал выразительный жест, как бы призывая зрителей к тишине, потом, повернув голову в сторону Бартоло, на чистейшем итальянском языке произнес: «Так вы знаете, что такое клевета?» И, безнадежно махнув рукой, сказал: «Нет, вы не знаете, что такое клевета!». Затем, обращаясь к зрительному залу: «А вы знаете, что такое клевета?». И в воцарившейся тишине, приглашая рукой дирижера и оркестр, Федор Иванович говорит: «Никто не знает, что такое клевета! Маэстро! Давайте еще раз расскажем всем, что такое клевета!».

Опешивший и растерявшийся, весь под обаянием силы таланта русского артиста, дирижер поднял палочку... и Шаляпин спел во второй раз арию «О клевете».

Вообразите себе восторг театра! Пел Шаляпин так мастерски хорошо, что дирекция театра простила ему его остроумную выходку. Так Шаляпин выиграл пари...

Мы говорили о книгах, о вышедшем недавно в издании «Academia» «Слове о полку Игореве». Горький очень хвалил оформление книги, особенно замечательные рисунки палехского художника Голикова. В связи с этой книгой заговорили о палешанах, о новой книге Н. Н. Соболева «Народная резьба по дереву».

Горького в Горках посещало много интересных людей, с которыми он знакомил своего гостя Ромэн Роллана.

С восторгом говорил Алексей Максимович о парашютистках:

— Веселые, бойкие девчата. Им прыгнуть с самолета ничего не стоит, рассказывают об этом просто, скромно, как о самом пустяшном деле...

Понравились ему ребята из «Болшевской коммуны». Эти приехали к Горькому с целым самодеятельным концертом, — пели, играли на балалайках, плясали...

Вспоминая о недавнем посещении «болшевцев», Алексей Максимович заговорил об успехах нашего самодеятельного искусства.

— Соприкасаясь с искусством, исходящим из народа, нельзя не поражаться яркости, свежести и самобытности народных талантов. Искусство помогает нам перевоспитывать людей, — оно организует и сплачивает коллектив...

Незадолго до моего приезда Горького и Ромэн Роллана посетила группа московских композиторов.

Алексей Максимович с немалой долей юмора отметил плохую спайку между композиторами:

— Один играет — двое перемигиваются. Дружбы между ними нет...

Алексей Максимович говорил об огромном значении русской народной песни для развития советского музыкального творчества. Величайшие создания русской музыки органически связаны с образами русского народного творчества. В операх и симфонических произведениях великих русских композиторов широко раскрывается то, что в народном творчестве существует в лаконичных, но глубоко выразительных образах песен, сказов.

Вслушиваясь в исполненные мною песни, Алексей Максимович оценивал также качество обработок. Особенно понравились ему обработки С. Василенко и М. Штейнберга, широко развивающие и обогащающие народную тему, помогающие исполнителю лучше раскрыть содержание песни.

Алексей Максимович тепло отозвался о «Туркменской сюите» Б. Шехтера и о «Таджикской сюите» Л. Книппера, — произведениях, проникнутых духом народной песенности.

Широко известно высказывание Горького по поводу сборников А. Затаевича:

«Вот передо мною сборник «1000 казахских и киргизских песен», они положены на ноты. Оригинальнейшие их мелодии,— богатый материал для Моцартов, Бетховенов, Шопенов, Мусоргских, Григов будущего. Отовсюду, от зырян, бурят, чуваш, марийцев и т. д., для гениальных музыкантов будущего льются ручьи поразительно красивых мелодий. Думаешь не только о музыке будущего, а о будущем страны, где все разноязычные люди труда научатся уважать друг друга и воплотят в жизнь всю красоту,

издревле накопленную ими. Это должно быть, и это будет!».

Здесь великий писатель высказал целую художественную программу для развития молодой советской музыки. Вспоминая сегодня слова Горького о том, как важны в искусстве простота и реализм, верность исторической правде и глубокая народность, я с волнением думаю о великой мудрости и действенной силе этих замечательных заветов гениального художника и человека.

Заговорили о литераторах.

— Вот Миша Шолохов, — с отеческой лаской в голосе сказал Алексей Максимович, — знает много замечательных песен донских казаков. Надо бы свести вас с ним!

За этой интереснейшей беседой о музыке мы засиделись далеко за полночь. На прощанье Алексей Максимович велел срезать побольше пионов, и, передавая мне огромную охапку цветов, сказал: — Приезжайте, обязательно приезжайте еще! Я поблагодарила.

— Небось, опять куда-нибудь уедете надолго... Жди вас! — Мы засмеялись.

Через день, я получила от Алексея Максимовича большой пакет с фотографиями его и Ромэн Роллана и прекрасной книгой избранных сочинений своих, с теплой надписью, а также письмо и тексты четырех чудесных старинных русских песен, записанных им самим.

Привожу тексты присланных мне русских народных песен, записанных Алексеем Максимовичем Горьким и до сих пор нигде не опубликованных.

Песня Самарской губернии и уезда появилась, вероятно, до 1861 года или вскоре после «освобождения» крестьян.

Записана в 1895 году:

Среди мово двора
Стоит горенка нова,
Ново выстроена,
Чисто выскоблена.
В той ли горенке новой,
Стоит столик дубовой,
Сидит писарь молодой,
Очень грозен сам собой.
Сидит, пишет в два пера,
Да всё царские дела.
Ох, да царские дела,
Они правы завсегда!
Как напишет, так и верь,
Верь, что волк не страшен зверь,
И что он не жрет телят.
Это зайцы жрут цыплят!
Верь, когда тебе прикажут,
Что белее снега сажа,
И что ты, мужик, как вошь,
Только кровь господску пьешь!
Староста, староста!
Ой, ты, царская собачка,
Рассуди наши дела!
А он, староста, дурак,
Рассудит дело не так.
Тащи старосту в народ,
Будем хворостом пороть!

Колыбельная, Лукояновского уезда, Нижегородской губернии. Записана в 1898 году, после голода:

Баю, баюшки-баю,
Мое дитятко.
Спи, усни,
Мое маленько.
Спи, да усни,
На погост гости!
Баю да люли,
Хоть сегодня умри,
А завтра бы дитенку
И похороны.
Положат чурочку
В могилочку,
Под бел камень,
Под сыпуч песок,
Рядом с бабушкой своей,
Рядом с родненькой.
Баюшки-баю,
Я те смертушку зову,
Смертыньку зову
Тебе, милостивую!

Самарская песня, записанная в Николаевском уезде у кустарей, производивших нагайки. Несмотря на ее мрачную иронию, песня эта пелась очень мягко, задумчиво:

Ой, да брат сестренку ласкает,
По головенке гладит.
Задушевно ей баит
Таковые ли речи:

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание