Выпуск № 5 (126) | 1949 - страница 24

шие возможности для проявления бурных народных чувств.

Однако важно другое. Во-первых, умелое создание композитором единой сквозной линии развития чувств народа от сцены у Новодевичьего монастыря до Кром и, во-вторых, большая работа Мусоргского над композицией каждой сцены. Не случайно, что в «Хованщине» в соответствующем месте — сцене разрушения будки подьячего — он использует аналогичный прием.

О сцене под Кромами «с легкой руки» Римского-Корсакова принято говорить, что в ней, мол, «все приходят и уходят», то есть нет в ней единого стержня, единого действия. Так ли это на самом деле? Очевидно, нет!

Структура «Кром» зиждется на том же драматургическом принципе, что и другие сцены оперы; здесь так же поражают экономия и органическая взаимосвязь музыкальных и сценических средств. Сцена народного волнения, бунта, построена композитором на трех рельефно выделяющихся волнах — троекратном повторении одно, го комплекса музыкально-сценического действия. Сцена «величания» боярина Хрущева в своей кульминации прерывается приходом Юродивого, а затем Варлаама и Мисаила. Новое сценическое явление, весть, ими сообщаемая, рождает новую, более крупную волну — хор «Расходилась, разгулялась...». Сцена бунтующего народа в вершине своей прерывается новым явлением — процессией иезуитов. За репликой Варлаама возникает третья эмо. циональная волна — народ вяжет иезуитов; в кульминации сцена казни вновь «срывается» — на этот раз появлением Самозванца. И только для финала сцены композитор выбирает иной — шекспировский — принцип, лирического финала трагедии. И эта необычность, контрастность сцены финальной песни Юродивого «снимает» бурные предыдущие события, подчеркивая главную мысль — идею произведения: трагедию народа в одну из, самых суровых эпох русской истории. Так строится сквозное действие очной из наиболее важных народных сцен оперы.

Как хорошо известно, сюжет «Бориса Годунова» в процессе фактически трех своих редакций претерпел значительные изменения: круг явлений был расширен самим автором в редакции 1874 года за счет польских сцен и сцены под Кромами. Тем не менее первое, что отличает работу Мусоргского над текстом пушкинской драмы, — это стремление ограничить события драмы центральным образом Бориса Годунова.

Эпохе Бориса и Дмитрия Самозванца, как известно, посвящено большое число художественных, в том числе драматических произведений (от пресловутого Ф. Булгарина до трилогии А. К. Толстого). К этим темам обращались многие композиторы: помимо Мусоргского — Чайковский, Калинников и другие, да и не только русские. Известна, например, опера «Дмитрий» А. Дворжака.

Не всегда в этих произведениях круг событий ограничивался жизныо Бориса; внимание автора не менее привлекали события, связанные с Дмитрием, судьбой детей Бориса, «романтичным» образом Басманова и т. д. В драме Пушкина действие захватывают события, совершающиеся после смерти Бориса. Различные эпизоды и образы пушкинской драмы, относящиеся к периоду жизни Годунова, подчас прямого отношения к нему не имеют.

Мусоргский довольно последовательно и смело исключил почти все эпизоды, непосредственно не связанные с героем оперы. Мы не встречаем в ней колоритные пушкинские фигуры Басманова, Курбского; развитие же образов Самозванца и Шуйского, органически связанных У Пушкина с Борисом, лишено самостоятельного значения. Единое действие этих образов лишь питает основной конфликт драмы.

Дальнейшим этапом подготовки либретто было ясное и рельефное выявление «единого действия» основного образа — Бориса. Для конструирования музыкально-сценического действия Мусоргский совершенно не связывал себя логикой развития литературного первоисточника оперы. Из 23 сцен пушкинской драмы им использованы 14 и ни одна из них не дана полностью, без существенной переработки.

Борис — сложный, многоликий образ, предстающий перед слушателем и как мудрый правитель государства, и как нежный отец, и как мучимый совестью преступник. Многообразие его облика сохраняется до самой последней сцены — сцены смерти, в которой Борис, как и в экспозиции оперы, показывается в тех же трех-

основных ракурсах. Однако от сцены коронации к сцене думы образ Бориса претерпевает огромную эволюцию, и зригельслушатель это ясно ощущает прежде всего в разном соотношении этих трех сторон образа во второй и шестой картинах.

После сцены у Новодевичьего монастыря, где Борис получает лишь косвенную характеристику, в сцене коронации происходит подлинная экспозиция образа. Трехчастное построение этой сцены — Борис-царь (славление) — думы Бориса — Борис-царь (славление) — глубоко не случайно: подчеркивание мудрости, величия Бориса-царя является главным и определяющим на этом этапе; роковые думы-предчувствия мелькают лишь как тень при ярком солнце. Основное развитиеуглубление противоречия образа Бориса совершается, как известно, в сцене в тереме. Ее драматургия в этом смысле поистине гениальна. Основная задача картины — показать, как глубоко проник в могучую натуру Бориса яд сомнений, как жестоко терзает и мучит его совесть преступника. Именно это роковое для него чувство является (в тереме) драматически «ведущим», — оно постепенно поглощает, подчиняет себе две другие стороны.

С этой точки зрения глубоко показательны существенные изменения в основной редакции «терема». Первое из них — вполне оправданное новой общей концепцией изменение монолога Бориса: вместо многообразности и связанной с нею некоторой музыкальной расплывчатости монолога предварительной редакции, основанного почти целиком на пушкинском тексте¹, Мусоргский создает новое ариозо Бориса. В ясно выраженной трехчастностн ариозо утверждается основное чувство, движущее образ: терзания Бориса-преступника. Ариозо показывает, какая именно сторона образа Бориса стала теперь для него, на шестом году царствования, ведущей, главной.

Последующее развитие картины показывает стремительный рост того же чувства, затемняющего сознание Бориса. Вся вторая половина картины построена на диалоге Шуйского и Бориса. Лукавый боярин является основным носителем начала, рокового для Бориса. Борис ненавидит Шуйского и вместе с тем «неведомая сила» влечет его к нему: хитрый боярин все знает об убиении царевича. Исходя из структуры десятой сцены у Пушкина, Мусоргский, опуская побочные детали, сосредоточивает все действие на поединке Борис — Шуйский. Три рассказа Шуйского — три эмоциональные волны, сцены, вызывающие бурную реакцию Годунова; каждая из них относительно крупнее и сложнее. Характерно, что финалы рассказов Шуйского и по тексту и по музыке являются их эмоциональными вершинами, наиболее резко воздействующими на сознание Бориса. Первый рассказ заканчивается известием («в Литве явился самозванец»), второй — упоминанием о том, что самозванец присвоил имя Дмитрия, и в финале третьего рассказа — об Угличе — Шуйский воссоздает образ окровавленного мальчика в колыбельке. Весьма примечательно, что последние слова, наглядно рисующие трагический образ замученного младенца («колыбелька», «ручки», «игрушку детскую»), принадлежат самому композитору; вместо сухо повествовательной заключительной фразы пушкинского текста рассказа об Угличе («Нет, государь, сомненья нет: Димитрий во гробе спит») Мусоргский вводит психологически-рельефный, наиболее страшный для Бориса образ. Естественно, что реакция Бориса на последний рассказ Шуйского самая острая и бурная.

Также вопреки Пушкину, заключающему всю сцену полным «отрезвлением» Бориса («Безумец я! чего ж я испугался? На призрак сей подуй — и нет его!»), Мусоргский, не останавливаясь, продолжает развивать действие. Он доводит сознание Бориса до высшего состояния психологического напряжения, до состояния, способного породить призрак. Композитор, как видно, настойчиво искал прием, с помощью которого он мог бы еще выше поднять действие этой сцены, еще острее показать драму Бориса. Эту задачу Мусоргский решил благодаря найденному им примечанию 316 к X тому (III глава) «Истории Государства Российского» Карамзина. Последний, используя одну из летописей, сообщает о приезде в Москву во время царствования Бориса австрий-

_________

¹Характерно, что текст монолога Бориса в предварительной редакции Мусоргский взял из другой сцены (царские палаты); в сцене в тереме у Пушкина монолог отсутствует.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание