Выпуск № 12 (105) | 1946 - страница 46

скрещение как бы противоречивых признаков. С одной стороны, — выразительная, яркая музыкальная декламация, большое разнообразие ее оттенков, от протяжного говора до экспрессивной песенности, разнообразие и своеобразно-изощренное искусство композиции этих разных форм изложения материала. С другой стороны — элементарность, примитивизм гармонического мышления, полное отсутствие методов «музыкально-тематической разработки» исходных мелодийных зерен, напевов.

Даже если бы «Слово о полку Игореве» было задумано и создано как чисто литературное произведение, — проблема музыкального претворения всего «Слова» в целом не могла бы считаться исключением. Слишком велико художественное и идейное значение этого уникального памятника, слишком важно использовать могущественные средства музыкального языка для всемерного приближения поэмы к нам, для раскрытия ее ярких образов, идей. А ведь поэма эта, как оказывается, была задумана и осуществлена как песнь (хотя бы частично), исполнялась перед киевской дружиной, некоторое время просуществовала как «Песнь о полку Игореве» и лишь потом, потеряв свою злободневность, отступив перед новыми песнями, замолкла на столетия, законсервировалась в качестве рукописной книги, «Слова». Очевидный вывод из этого факта тот, что музыкальное воссоздание древнего гениального творения становится очевидным долгом советского искусства.

Два разных пути, два творческих метода открываются при этом. Первый путь — это путь композиторского претворения данной исторической темы: путь «свободного» изложения ее музыкальными формами, музыкальным языком нашего сегодняшнего дня, используя, быть может, фольклорные напевы или попевки, но развертывая их в привычных жанрах: оперы или оратории.

Этот именно путь привел к созданию великой русской оперы «Князь Игорь». Задавшись четко осознанной целью написать эпическую оперу, близкую по типу «Руслану и Людмиле», Бородин с большой чуткостью использовал сюжет поэмы, свободно обработал его в рамках оперного либретто, переработал текст тех мест, которые наиболее близко соприкасались с фрагментами «Слова», как, например, «Плач Ярославны». И именно соблюдение этих условий дало ему возможность создать, по примеру Глинки, чудесную оперу, использовав древнерусский сюжет, гениально проникнув в народно-русскую песенность и в то же время сохранив за собой все богатые средства выражения оперного композитора второй половины XIX века.

Оставляя в стороне вопрос о целесообразности создания оратории на один из художественных переводов поэмы (задача эта не была до сих пор решена, видимо, потому, что всякая попытка такого решения вылилась бы поневоле в соревнование с «Князем Игорем») или же новой оперы на сюжет поэмы, я хочу остановиться на другом пути музыкального претворения «Слова» — на создании музыки к неизменному тексту поэмы, — такому, каким он дошел до нас в виде издания 1800 года, — к тексту, неясности и описки которого большей частью исправлены и разъяснены полуторавековыми усилиями исследователей.

Совершенно очевидно, что попытка создать музыку, историко-стилистически соответствующую тексту древней поэмы, равносильна попытке воссоздать стиль древней музыки, всемерно приблизиться к тому мелосу, который звучал в конце XII века, а потом замолк, был забыт, как позабыты все почти тексты самих «песен славы», за исключением этой единственной, случайно прошедшей через века в единственной копии, счастливо донесенной до нашей эпохи.

Но возможно ли решить эту труднейшую задачу: разбудить напевы, уснувшие уже много веков тому назад, воссоздать хотя бы слабые отзвуки музыки, которая явственно ощущается, словно сквозит между слов и стихов поэмы?

Самоочевидно, что подобная задача является не только творческой, но и научно-исследовательской. Все изложенное является сжатой систематизацией соображений и данных, которые позволяют нащупать метод решения этой задачи, дают возможность судить о наиболее вероятных чертах, языке, средствах выражения древней музыки «Песни о полку Игореве».

Прежде всего надо подчеркнуть, что попытки восстановить забытые или почти забытые, почти утерянные образы далекого прошлого существовали и в науке, и во всех почти родах искусства.

Так, на основании сохранившихся костей черепа и ряда других, косвенных данных, советский антрополог-скульптор М. Герасимов решал не менее трудную задачу: восстанавливал скульптурные портреты исторических деятелей далекого прошлого — Ярослава Мудрого, Андрея Боголюбского, хана Тимура и других лиц.

На основании костей скелета, часто неполных, разрозненных (а также косвенных данных, достижений смежных дисциплин) палеонтологи восстановили общий облик существ, живших в отдаленные геологические эпохи, которых ни один человек не видал и не мог увидеть, ибо тогда не было еще на земле людей. И все эти восстановленные образы древней фауны и флоры — зарисовки разных динозавров и археоптериксов, целые ландшафты пермского или каменноугольного периодов считаются

настолько научно достоверными, что приводятся и в учебниках, на тех же правах, как и фотографии современных нам животных.

Известны попытки скульпторов восстановить отбитые руки у статуи Венеры Милосской; известна попытка литератора восстановить полный текст трагедии Эсхила «Освобожденный Прометей» по сохранившимся незначительным фрагментам ее; попытки художников — восстановить древние картины Полигнота, — по их описаниям; попытки танцовщиц воссоздать древние танцы на основании несовершенных зарисовок танцующих и, наконец, многочисленные попытки архитекторов воссоздать облик разрушенных зданий, от которых порою не сохранилось и «камня на камне»! И только в области музыки не было до сих пор аналогичных (по широте задания) попыток восстановления художественных образов прошлого.

Проблема восстановления музыкального оформления «Песни о полку Игореве» является, конечно, весьма трудной и ответственной.

Пытаясь восстановить все своеобразие этой музыки, мы не имеем права вуалировать ее вероятных примитивизмов; с другой стороны, — мы должны еще более остерегаться утрировать архаизм звучаний в угопу любителям «фольклорной экзотики», в угоду устаревшим, но еще привычным представлениям о первобытности музыки XII века. Вновь предлагаю представить, — к какому изощренному искусству «монодического» пения должна была привести несомненная многовековая традиция русских певцов — уже до Баяна.

Резюмируем наши соображения о необходимых условиях успешности таких попыток восстановить забытую, не записанную никем музыку. Выше мы изложили целый ряд данных о формообразовании «Песни о полку Игореве» и о средствах ее музыкального языка; учтя многообразие этих ориентировочных указаний, мы согласимся, что подчиняться им в «свободном методе» творчества композитора, не знающего и не желающего знать подобных стеснительных условий — невозможно. Но было бы ошибкой полагать, что знание характерных черт даже всех отдельных элементов музыки (мелодического рисунка, лада, метроритма, формы) позволяет чисто рационалистическим методом «интегрировать» общие схемы, силуэты в живые, целостные музыкальные образы. В математике, правда, возможно, зная две пространственные координаты точки, вычислить ее точное положение на плоскости, а по трем координатам — положение в трехмерном пространстве.

Но художественное произведение — не математическая точка, исчерпывающе определяемая тремя координатами. Художественное произведение, скрывшееся во мраке веков, может быть скорее приравнено к самолету, скрывшемуся в темном ночном небе, но «пойманному», освещенному с разных сторон лучами прожекторов. Их достаточно для расчета артиллеристов, желающих сбить самолет, но еще недостаточно для авиа-конструкторов, желающих построить подобную машину.

Для восстановления художественных образов прошлого необходим акт художественного творчества, хотя и точно направляемого ясными лучами интеллекта.

В таком, единственно возможном, творческом воссоздании образов прошлого будет привнесен, разумеется, неустранимый налет «субъективного подхода»; при всех усилиях и предосторожностях никому не удастся «выпрыгнуть» из своей эпохи, отвлечься от своего художественного опыта. И, однако, такой метод является единственной гарантией того, что удастся дать «приближенное решение» поставленной задачи, воссоздать не искусственного гомункулуса, а подлинное живое существо. И, повторяем, твердо и верно направленная интуиция художника — мощный познавательный метод, дополняющий догадки ученого; рано или поздно результаты подобной работы смогут быть проверены и утверждены.

Гениальный автор «Князя Игоря», сам профессиональный ученый, в процессе работы над оперой дал поучительный пример серьезного, подлинно научного подхода к задуманному произведению. Эта добросовестность и тщательность ученого сыграла, несомненно, крупную роль в успехе оперы, в верности и углубленности творческой интуиции композитора.

Поставив ныне задачу — приоткрыть завесу веков, услыхать отзвуки музыки, нераздельно слитой семь с половиной столетий назад с образами поэмы, мы можем и должны вдохновляться методами работы великого композитора и ученого А. П. Бородина.

В заключение данного очерка (тезисов исследования), я считаю нужным указать, что успешная (хотя бы частично!) попытка восстановить «Песнь о полку Игореве», помимо своего научно-исследовательского значения, имела бы и практическое: она смогла бы приблизить к массам слушателей весь материал гениальной поэмы с силой и убедительностью, не доступной ни для одного художественного перевода ее текста.

Для этого потребуется, конечно, глубокая увлеченность образами поэмы, формами их выражения, сочетание работы певцов и чтеца — до полной слиянности их попеременных выступлений; требуется преодоление и других трудностей, о которых в данном

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание