красноармейские музыканты были демобилизованы Политуправлением фронта — для постоянной работы в симфоническом оркестре.

Вся наша работа, конечно, не была бы возможна без той помощи и повседневного внимания и заботы, которые оказывали Ленинградский Комитет партии и командование Ленинградского фронта нашему коллективу.

За время блокады мы исполняли большое количество симфонических произведений: Чайковского, Глазунова, Бородина, Скрябина, Танеева, Бетховена, Шуберта, Шумана, Моцарта, Мендельсона, Берлиоза, Шостаковича, Ракова и других; много новых сочинений ленинградских композиторов, мелких симфонических произведений, сюит, балетную и танцевальную музыку, развлекательную музыку, оперные отрывки и т. д. Мы принимали участие в работе единственной в Ленинграде фабрики Союзкинохроники: озвучили большую часть кинокартин и киножурналов, выпущенных кинохроникой за годы блокады.

Весь наш коллектив награжден медалями «За оборону Ленинграда»; несколько человек получили грамоты Ленинградского Горсовета.

Сейчас оркестр, укомплектованный полностью и состоящий из 94 человек, энергично работает и повышает свою квалификацию, расширяет репертуар и, продуктивно работая на пользу советского радиовещания, особенно блюдет интересы своих ленинградских слушателей, с которыми его спаяли крепкими узами дружбы годы войны и блокады.

Отошли в прошлое тяжелые времена. Война закончилась великой победой. Вглядываясь в лица своих товарищей-оркестрантов, я вспоминаю то мужество и геройство, с каким переживали они тяжелые годы. Я вспоминаю наших слушателей, пробиравшихся на концерты по темным улицам Ленинграда, под гром артиллерийской стрельбы. И чувство глубокой взволнованности и благодарности охватывает меня. Наступило новое время, время мирного строительства; оно призывает нас к дальнейшей, плодотворной, работе.

Музыкальная самодеятельность на Северном Флоте

В. Кочетов

В 1942 году Политуправление ВМФ направило меня для работы на Северный Флот.

Приближение фронта, вдоль которого лежал наш путь, стало заметно по воронкам от авиабомб, — иногда вдалеке, а порою совсем близко от железнодорожных путей. Чаще стали наблюдаться следы разрушений и пожаров станций, железнодорожных сооружений и примыкавших к ним жилых домов.

Через один, считавшийся небезопасным участок пути, который немцы часто беспокоили с воздуха, мы проехали благополучно ¹. Отдаленный высокий столб дыма от большого пожара приближался к нам с севера и был виден то из правого, то из левого окна вагона: поезд шел по извилистому, чрезвычайно живописному пути, среди прекрасных лесов Северного Заполярья.

Мы подъезжали к Мурманску. Дым шел оттуда...

— Ложитесь, ложитесь! Вещи бросайте!.. — таким неприветливым возгласом встретил меня Мурманск. Впрочем, ложиться и бросать вещи было не нужно —милиционер поспешил. Опыт московских бомбежек забыт не был. А приехал я как раз в тот неуютный отрезок времени, когда воздушная тревога уже объявлена, но враг еще не прилетел (на этот раз вражеская авиация вовсе не была допущена до города). Помню, что и обратный путь через Мурманск не обошелся без воздушной тревоги. Долго этот многострадальный, трудолюбивый город мужественно боролся с вражеской авиацией. Столь нужный нам благодаря своему незамерзающему порту, Мурманск вздохнул спокойно лишь с переходом к нам господства в воздухе.

...На морском корабле! Пусть это только бот, судно малого тоннажа, но всё же это настоящий военно-морской корабль, а кругом славные советские моряки, которых мы так любим. Любим, так сказать, заочно, по традиции. А кому доведется узнать их получше, тот неизбежно полюбит их более обстоятельно!

К незаходящему солнцу полярного лета привыкаешь не сразу. Под утро, ничем не отличающееся от ночи, меня будит близкий пушечный выстрел — за ним другой. Тревоги нет. Все почему-то радуются и смотрят на рейд... Так я познакомился с новой традицией подводников — при возвращении на базу давать салют в честь одержанной победы.

А в этот раз победа была немалая: подводный корабль Героя Советского Союза

_________

¹В 1943 году, на этом участке железной дороги во время налета немецкой авиации на поезд погиб поэт Ярослав Иванович Родионов, плодотворно работавший на Северном Флоте с самого начала войны.

Лунина подорвал и надолго вывел из строя немецкий линкор «Тирпиц».

...Самая разнообразная музыкальная работа началась вскоре после приезда. Я привез большое количество новой музыкальной литературы. Со мною было и мое личное собрание народных песен (что особенно пригодилось), а также различные пособия и справочники по народным инструментам; впрочем, в этой области я постепенно, еще перед войной, подготовился, — так что имел нужные сведения и некоторые практические навыки инструментовки для различных народных инструментов. Это оказалось очень полезным. Без уменья быстро оркестровать для самых разнообразных, иногда самых «неожиданных» составов народных инструментов, а также сочетать их с инструментами симфонического или духового оркестра (скрипка, кларнет и др.), я не смог бы проделать и половины работы на Северном Флоте.

Работа отличалась большим разнообразием. Ее диапазон отнюдь не ограничивался лишь творческой, композиторской работой (мною были сочинены песни, Рапсодия на темы флотских песен для джаза Северного Флота, Увертюра для сводного духового оркестра к 25-летию РККА и ВМФ и др.). Нужно было помогать музыкальной самодеятельности моряков, знакомить их с лучшими песнями советских композиторов, классическими произведениями и народными песнями. Всё это надо было оркестровать — для джаза, духового оркестра, различных составов народных инструментов, перекладывать для баяна или маленьких ансамблей — гитары и мандолины, выписывать с партитуры оркестровые партии, а затем разучивать с хором, солистами, с ансамблем сопровождения. В работе с самодеятельностью надо было охватить и смежные музыкальные области. Помимо некоторой организационной работы, это была работа хормейстера, режиссера, подчас даже... балетмейстера, а также работа с чтецами. Весьма часто нужно было давать различную консультацию кому-нибудь из участников флотской самодеятельности — музыканту или поэту-песеннику.

...Тишина воздуха нашего «Северного Крыма», с его красивыми скалами, причудливым рельефом береговой линии, радующей глаз голубизной моря и летнего неба, вскоре была нарушена дерзким налетом вражеской авиации. Было тяжело видеть жертвы этого налета. В ту пору немцы были в воздухе сильнее нас, хотя мы и располагали превосходными летчиками школы Сафонова, прославленного «аса» нашей военно-морской авиации.

С этого дня тревоги и видимые глазом попытки вражеских налетов стали обычным явлением. Дневное небо почти ежедневно разрисовывалось разрывами наших зенитных снарядов. К тревогам надо было примениться так, чтобы не прекращать работы, — то перенося ее в убежище, то снова работая над партитурами у себя в комнате. Бывали дни, когда так «маневрировать» приходилось раз по пять. Частые тревоги мешали работать, не давали сосредоточиваться, срывали репетиции. Иногда я никуда не уходил и продолжал работу, — «на слух», приблизительно, определяя «степень опасности», чтобы лишь в крайнем случае выскочить из дома, лечь на землю или укрыться в скалах или в убежище. Так я съэкономил не мало времени, которого и без того не хватало. Иногда и репетиции с участниками самодеятельности не прекращались во время тревог, если сами участники не должны были итти на посты. Но бывали и долгие, нудные тревоги, когда тратилось много времени на пребывание в убежище.

Зато бывали и радостные «разрядки» напряжений. Я был очевидцем шести зенитных побед. А видеть фашистский самолет, падающий в воду или на скалы, было весьма приятно! Мастерство артиллеристов вызывало восторг. Особенно удивляла их стремительность, быстрота, когда исход дела решали не секунды, а доли секунды!

...Сев на бот «№ 8», ныне разбитый сердитыми волнами Баренцова моря, после трех-четырех часов пути, 17 сентября мы пришли в N-скую артиллерийскую часть береговой обороны для подготовки ее самодеятельности ко дню празднования Октябрьской годовщины. Мой спутник, имевший не малый театральный опыт по работе в Москве, через три дня вернулся обратно на главную базу. Выяснилось, что здесь, в N-ской части, центральную часть возможной программы займет музыка. Музыкальную же группу участников надо было создать совершенно заново.

После записи желающих принять участие в музыкальной самодеятельности, отбора и распределения отобранных по голосам, занятия в N-ской артиллерийской части велись ежедневно, в течение 3-4 часов в день. Место сбора намечалось так, чтобы участники (иногда трудно заменимые на батареях люди) могли бы по боевой тревоге быстро вернуться на свои посты. С более отдаленных боевых постов члены кружка приходили по строгой очередности. Никогда не забуду того внимания, которое неизменно проявлялось к самому делу и ко мне, его руководителю, со стороны участников самодеятельности и командира части — А. В. Черкасова. Достаточно сказать, что многие из кружковцев приходили на занятия, делая за один конец 14 и даже 28 километров, по трудным скалистым тропинкам, часто обледенелым, и всегда при отчаянных заполярных ветрах, в осеннюю стужу и снег.

Были и специфические трудности: из 60 членов музыкального кружка лишь 4-5 человек знали ноты. Они переводили партии моих партитур на цифровую систему для остальных участников оркестра. Я же всё это корректировал и доводил до

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Музыкальная самодеятельность на Северном Флоте

В. Кочетов

Содержание