главных «секретов» цикла. И хотя в одних номерах преобладает мелодическое начало («Кое-что про Петербург», «А вы могли бы?», «Наш марш» и другие), в других — декламационное («Последнее», «Гейнеобразное» и другие), композитор порой непосредственно сопоставляет протяженную напевную фразу и декламационный говорок. На таких сопоставлениях строится изящная форма романса «Тучкины штучки». Этот же прием использован в следующем номере — «Отношение к барышне».

Другая характерная черта данного цикла — экспрессивность гармонического языка. Иногда он подчиняет себе даже вокальную партию: драматической насыщенности, достигающей трагедийного накала в таких романсах, как «Горе» или «Последнее», автор добивается главным образом гармоническими средствами.

Активное творческое использование богатейших выразительных возможностей предельно хроматизированного мажоро-минора (сложные альтерированные многозвучные аккорды, неожиданные тональные сопоставления ¹, совмещение различных функций лада и т. д. и т. п.) тем более важно, что бедность, узость и однообразие гармонического мышления нередко мешают иным украинским авторам решать интересные художественные задачи. В этой области у Рыбальченко много интересных находок, заметно индивидуализирующих его музыку. Однако, придерживаясь строго функциональной системы, композитор порой сам разрушает ее злоупотреблением мелкодробных сопоставлений «чуждых» аккордов. Тогда логика слухового восприятия утрачивается: создается ощущение, что гармонические последовательности приводят «не туда», а обильные органные пункты отнюдь не всюду оказываются способными восстановить утраченное чувство целого. «Наш марш», например, не стал наиболее ярким номером цикла на стихи Маяковского скорее всего именно потому, что дробность далеких тональных скачков помешала композитору создать обобщенный эмоциональный образ революционного порыва.

Не всегда удсвлетворительной кажется и фактура фортепианного сопровождения. Здесь у композитора тоже есть свои пристрастия, превращающиеся порой в злоупотребления. Одно из них — нарочито прямолинейное и лапидарное «изложение» гармонических функций, наподобие простейших альбертиевых басов. Такие остинатные гармонические фигурации, особенно в сочетании с протяженными голосами, нередко бывают очень выразительны. Но иногда они чрезмерно назойливы. Создающиеся при этом гармонические жесткости, погрешности в голосоведении внушают предположение, что композитор попросту не поискал лучшего пианистического решения поставленной задачи. (Это замечание относится ко всему вокальному творчеству Рыбальченко.)

Анализируемый цикл завершается самым лиричным и самым «романсным» произведением — «Из записной книжки В. Маяковского». Оно производит сильное впечатление, хотя композитор здесь, пожалуй, отступает от своего принципа «омузыкаливания» стиля поэта, и его прочтение текста оказывается слишком субъективным.

Как известно, на протяжении более двух лет возвращался Маяковский к этим стихам, однако не окончил их, использовав лишь четыре строчки в своем предсмертном письме. Вероятно, помимо каких-то, одному ему известных, причин, еще и потому, что поэт всю жизнь боялся сентиментальности, «нытья», неоднократно атаковывал «лирику в штыки» (конечно, имеется в виду лирика «приземленная», обыденная). «Несмотря на всю романсовую чувствительность (публика хватается за платки), и эти красивые, подмоченные дождем перышки вырвал», — так писал он по поводу одного из стихотворений. Вот «романсовой чувствительности» и не сумел, думается, избежать композитор в финале своего цикла. Ноющие секундовые вздохи, которыми насыщено фортепианное сопровождение, бессильно сползающие вниз хроматические ходы вокальной партии как-то не вяжутся со всем обликом Маяковского. Реприза элегического начального образа недостаточно динамизирована, чтобы выразить величие и силу слов, раскрывающих поэтическую идею:

В такие вот часы встаешь и говоришь
Векам, истории и мирозданью...

Да, в этом романсе недостает «самого Маяковского», но в нем много искренней и нежной любви композитора к поэту, той любви, которой продиктован весь цикл Рыбальченко..

Следующее вокальное произведение, и снова — совершенно иной круг образов, иная «музыкальная атмосфера». Из поэзии Тараса Шевченко композитор выбрал стихи, повествующие о женской доле, вернее, о женской обездоленности. Это — своеобразная «Любовь и жизнь женщины» в украинском шевченковском варианте. Параллель, конечно, чисто внешняя, ибо здесь на всем лежит трагический отпечаток социального неравенства, калечащего душу, убивающего любовь; разлука с любимым, невозможность счастья — вот безысходно печальный лейтмотив и всего цикла, и каждого романса.

Некоторые из стихов, привлекших Рыбальченко, уже не раз были положены на музыку, но автор находит для их интерпретации новые краски, умеет по-своему убедительно, ярко раскрыть их содер-

_________

¹ Например, фортепианное вступление к романсу, если оно есть, начинается, как правило, не в основной, а в какой-либо отдаленной тональности.

жание. Таков первый романс — «Ой стрічечка до стрічечки», в котором психологический подтекст слов тонко выявляется через сопоставление образов беспросветной тоски и безудержного, какого-то отчаянного веселья («у неділю погуляю»...). Такова баллада «Із-за гаю сонце сходить», лаконичная, но трагическая повесть о горькой судьбе козака и дивчины. Особенностью всех романсов на стихи Шевченко — и лирико-драматических («Як би мені крила», «Ой, піду я не берегом — лугом»), и танцевального («Як бы таки»), и балладно-повествовательных («Старый гордый воевода», «Подражание сербскому») — является обострение тех психологических нюансов, на которые поэт порой только намекает. Именно эта черта выделяет музыку Рыбальченко из огромного количества произведений, написанных на стихи Шевченко, делает ее привлекательной для вдумчивого и чуткого исполнителя.

В шевченковском цикле ярко проявилась также одна из главных особенностей творчества композитора — прочная и органическая связь с украинской песенностью. Он не прибегает к цитированию или стилизации, но создает обобщенный мелодический образ, окрашенный отчетливым воздействием национального мелоса. На этой широкой основе композитор изобретательно варьирует разнообразные средства современной техники. Так традиционное, национальное соединяется с современным, новаторским.

Вокальные циклы Рыбальченко — безусловно примечательное явление в украинской музыке. И очень жаль, что они не стали еще достоянием широких кругов любителей музыки. Упрек в первую очередь нашим исполнителям, особенно тем, кто уже получил известность. В суетных заботах об успехе вновь и вновь повторяют они популярные итальянские арии, разучивают модные эстрадные песенки, переходят на «микрофонное» пение, подчиняются «новому» поветрию — разыскивают забытые «цыганские романсы»... А тем подлинно новым и интересным, что появляется сегодня, что действительно обогащает и движет вперед нашу музыкальную культуру, почти не интересуются...

*

Юлий Сергеевич Мейтус давно признан мастером вокального жанра.

Почти все, кто уже имел возможность познакомиться с его циклом «Кобзарю», написанным на слова А. Малышко к 100-летию со дня смерти Тараса Шевченко, утверждают, что это сочинение едва ли не лучшее из всего созданного композитором. Впрочем, то же самое говорили, когда Мейтус впервые показывал романсы на слова М. Джалиля, А. Прокофьева, П. Бровки, потом — об опере «Украденное счастье», о новой серии романсов на стихи Л. Забашты, А. Малышко, С. Капутикян, еще позднее — об опере «Махтумкули». Счастливая судьба композитора, который после долгих и упорных поисков, после десятилетий напряженного труда создал свой индивидуальный стиль и теперь пишет легко и свободно, в каждом новом произведении раскрывая новые грани таланта...

Конечно, эти свобода и легкость кажущиеся, за ними неутомимая работа художника, непрерывность исканий. В этом, наверное, главный «секрет» яркости и свежести его новых произведений.

Посвященный «вечно живому Тарасу Шевченко», вокальный цикл для баса с сопровождением фортепиано (есть также его оркестровый вариант) — взволнованная лирическая поэма о поэте и о нашей современности.

Первый номер цикла — «В хвилину суму» — воплощает переживания поэта, связанные с тяжелыми годами ссылки. Оригинальная двуплановость текста (авторский рассказ перемежается словами от имени самого Шевченко) дает композитору возможность создать образно емкую картину. Здесь и изобразительные приемы, «сквозь» которые Мейтус выражает глубокий эмоциональный подтекст: убийственное однообразие бесплодной степи навевает тоску и одиночество, грохот солдатского барабана символизирует бездушный мир царской армейщины. Здесь и просветленно-лирический образ Украины, к которой все вновь и вновь обращается мысль опального поэта...

Несмотря на трехчастность, композитор так тонко следует за текстом, так гибко передает речевые интонации, что схема музыкальной формы словно бы стушевывается, произведение воспринимается как совершенно свободное и естественное повествование. В этом одна из примечательных особенностей нового вокального цикла Мейтуса. Впрочем, не таково ли свойство настоящего искусства вообще?

Сказанное особенно касается небольшого по размерам второго номера — «Причалили під берег», построенного по принципу сквозного музыкального развития и сопоставления лейтмотивных тем-образов. «В немой, нетопленой каюте» поэт слышит солдатскую песню, доносящуюся с палубы. Родная песня пробуждает воспоминания о детстве, о родных... Тарас спешит обнять неведомого певца и «прозревает от обмана»: «Співа закутий у кайдани на палубі старий варнак». В музыке выделены три образа: тема вступления, мелодия солдатской песни, интонационно близкая народным песням типа «Засвистали козаченьки», и главная тема части, звучащая у фортепиано. Все три по-своему характеризуют далекую от поэта Украину. Особенно велика роль последней, приобретающей значение лейтмотива всего цикла. Свободное декламационное построение во-