К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. И. ГЕРЦЕНА

Гр. БЕРНАНДТ

Герцен и музыка

Почему всегда так искушающе увлекательно познание внутреннего мира великого человека? «Нам приятно видеть поэта во всех состояниях, изменениях его живой и творческой души», — сказал однажды Пушкин. Даже неожиданные причуды и предрассудки великой личности помогают нам понять, почему естественное на общий взгляд «принятие впечатлений» получило такое именно направление.

Герцен был человеком гениальной одаренности. Умственным взором своим он охватил содержание целой эпохи и сумел, по выражению Ленина, «подняться на такую высоту, что встал на уровень с величайшими мыслителями своего времени».

Мы знаем Герцена как одного из самых ярких представителей русской революционной демократии, властителя дум своего поколения. Но Герцен был еще истинным художником слова. Во многих творениях его мощная мысль нераздельно слилась с художественным воображением. Это отметил еще Белинский, который писал своему другу: «У тебя страшно много ума, так много, что я и не знаю, зачем его столько одному человеку; у тебя много и таланта и фантазии, но не того чистого и самостоятельного таланта, который все родит сам из себя и пользуется умом, как низшим, подчиненным ему началом, — нет, твой талант — чорт его знает — такой же батард или пасынок в отношении к твоей натуре, как и ум в отношения к художественным натурам <...> Если ты лет в десять напишешь три-четыре томика, поплотнее и порядочного размера, — ты — большое имя в нашей литературе и попадешь не только в историю русской литературы, но и в историю Карамзина. Ты можешь оказать сильное и благодетельное влияние на современность»¹.

Мог ли мыслитель столь яркой одаренности, такого многогранного охвата явлений эпохи, в том числе и художественных, остаться равнодушным к области музыки? Почему тема «Герцен и музыка» никогда не привлекала внимание исследователей? Не потому ли, что с «легкой» руки Н. А. Тучковой-Огаревой, да и не только ее одной, за Герценом упрочилась слава человека, почти равнодушного и даже чуждого музыкальному искусству. В своих известных воспоминаниях мемуаристка прямо утверждала: «Если и в Герцене допустить пятню, как на солнце, то это должно быть его непонимание музыки <...> Гайдн, великий своей простотой, разнообразный и гениальный Бетховен, Моцарт и другие оггцы музыкальной науки были не совсем доступны Герцену, не поглощали его внимания»².

Но так ли это?

Перед нами поэтичный фрагмент, начинающийся словами: «День был душный...» Герцен вспоминает одну из самых волнующих и широко известных страниц своей юной жизни, когда после жестокого разгрома декабристского движения он со своим другом Огаревым на виду у всей Москвы (на Воробьевых горах) дал аннибалову клятву верности идеям освободительной борьбы. «Молча взошли мы на гору, молча стояли <...> Есть минуты, в которые вполне чувствуешь недо-

_________

¹ Письмо от 6 апреля 1846 года. В. Г. Белинский. Полное собр. соч., том XII, М., 1956, стр. 271–272.

² Н. А. Тучкова-Огарева. Воспоминания. «Academia», Л., 1929, стр. 399–400.

статок земного языка, хотел бы высказаться какой-то гармониею, музыкой; музыка — невещественная дочь вещественных звуков, она одна может перенести трепет души в другую, перелить сладостное, безотчетное томление...»¹.

Конечно, эти слова не оставляют сомнения в подлинной музыкальности Герцена. Так мог сказать человек, трепетно ощущающий эмоциональную природу музыки. Но Герцен не отрывает эмоционально-чувственное восприятие музыки от ее «вещественности», иначе говоря, способности выражать глубоко реальное жизненное содержание. Самое же примечательное в этом отрывке то, что к мысли о музыке Герцен обращается в минуту высочайшего подъема чувств и переживаний, связанных с революционной борьбой.

А. И. Герцен

Рисунок А. А. Витберга, 1836 г.

Всегда ли так страстно влекла и манила к себе Герцена стихия музыки? Перед нами запись в Дневнике, датированная 22 января 1843 года: «Все эти дни решительно ничего не делал. Минутами душа так переполнялась, что из каждого пальца, кажется, готова была струиться сила, я — может, впервые в жизни — глубоко жалел, что я не музыкант, то, что мне хотелось сказать, только можно было бы сказать звуками»². В другом месте Герцен отмечает «неодолимую прелесть темных, неопределенных музыкальных стремлений и упований, потрясающих заповеднейшие струны души человеческой»³.

Но это пока еще общие высказывания писателя. Они не дают ответа на вопрос, как Герцен слушал музыку, как воспринимал ее и что из слышанного его более всего увлекало.

Ответим пока на последнее. Рассказ о клятве на Воробьевых горах не был случайным. Далее мы полностью убедимся в том, что в оценке явлений искусства и музыки для Герцена все поглощалось в высшем критерии — насколько это близко интересам народа, его борьбе за освобождение.

С этой точки зрения особенно показательно отношение Герцена к русской народной песне. Во второй части романа «Кто виноват?» мы читаем:

«Отчего все это издали так сильно действует на нас, так потрясает — не знаю, но знаю, что дай бог Виардо и Рубини, чтоб их слушали всегда с таким биением сердца, с каким я много раз слушал какую-нибудь протяжную и бесконечную песню бурлака, сторожащего ночыо барки, — песню унылую, перерываемую плескам воды и ветром, шумящим между прибрежным ивняком. И мало ли что мне чудилось, слушая монотонные, унылые звуки; мне казалось, что этой песнью бедняк рвется из душной сферы в иную, что он, не давая себе отчета, оглашает свою печаль, что его душа звучит потому, что ей грустно, потому, что ей тесно, и пр., и пр. Это было в мою молодость!».

Нельзя пройти равнодушно мимо этой правдиво воссозданной и перечувствованной писателем картины народной жизни. Важно при этом отметить, что эмоциональное воздействие народиопесенной стихии поразило Герцена не безотчетно, само по себе. В песне безвестного бурлака ом прежде всего услышал невыплаканную душу народную — «тоску рабов...» Поэзия народного искусства неизменно сочленялась у Герцена с жгучей социальной темой.

Этический принцип, «социальный приговор»органически ощущались Герценом в оценке народно-песенного творчества. Несколькими годами ранее он запечатлел в своем дневнике картину, удивительно близкую описанной выше. Здесь даже «драматургия» и то же «непокорное» понимание темы, но расцвеченные новыми красками.

_________

¹ Собр. соч., том 1, М., 1954, стр. 52.

² Собр. соч., том 2, М., 1954, стр. 263.

³ А. И. Герцен. Избранные философские сочинения. Соцэкгиз, М. 1940, стр. 21.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ А. И. ГЕРЦЕНА

Гр. БЕРНАНДТ

Герцен и музыка

А. И. Герцен

Содержание