Критические статьи Р. Шумана

Вслед за «Избранными статьями» Берлиоза Музгиз выпустил в свет небольшой сборник «Избранных статей о музыке» Шумана. Готовятся к печати «Избранные статьи» Листа. Если издание пополнить статьями Вебера и расширенным переизданием литературных трудов Вагнера, получится содержательная библиотечка лучших образцов зарубежной музыкальной критики XIX века.

«Избранные статьи» Шумана — хороший подарок музыкантам и любителям музыки. Наряду с Вебером, Берлиозом, Листом Шуман был представителем романтической музыкальной критики — тонкой, вдохновенной, художественно увлекательной, хотя порой и субъективной. Страстно, убежденно, с публицистическим блеском он отстаивал музыку содержательную, глубокую, самобытную.

Для Германии 30–40-х годов значение шумановских критических выступлений в созданной им «Новой музыкальной газете» было огромно, к ним с волнением прислушивалась прогрессивная часть публики.

Шуман первый поднял на щит имена неизвестных еще в Германии Шопена и Берлиоза, он высоко оценил — наряду с песнями — инструментальное творчество Шуберта. Критик неизменно обращал мысль своих соотечественников к Бетховену и Баху, подчеркивая глубоко национальное значение их творчества. Шуман писал о Вебере, Листе, Мендельсоне; он угадал талант юного Брамса, отметил первый печатный опус тринадцатилетнего А. Рубинштейна, познакомил публику с Гаде, Робертом Францем и некоторыми другими композиторами. Великий музыкант горячо приветствовал рождение новых национальных школ; его радовало, что «из России доходят вести о Глинке», из Польши о Шопене, что Англия «говорит» о Беннете, а Бельгия — о Гансенсе.

Конечно, Шуман иногда ошибался. Он недооценил масштабы дарования Вагнера, уже достаточно определившегося к 40-м годам, не смог принять некоторые крупные произведения Шопена. Не всегда он бывал справедлив и к крупнейшим представителям итальянской оперной школы начала XIX века или к значительным явлениям французской оперы 30–40-х годов.

Тем не менее Шуман ясно видел перспективы развития западноевропейской музыки своего времени.

Это и делает музыкально-критические работы великого композитора бесспорно интересными для советского читателя.

Статьи, отобранные для рецензируемого издания, отчетливо выявляют три основные линии критической деятельности Шумана: пропаганда классического наследия, борьба с отрицательными явлениями современной музыкальной жизни, неустанное выдвижение всего нового, ценного, творчески своеобразного. По этому принципу выделены разделы сборника: первый — монографический (статьи о Бетховене, Шуберте, Шопене, Берлиозе, Мендельсоне, Листе, Брамсе); второй — «Статьи на разные темы, заметки, афоризмы», содержащий программные выступления редактора «Новой музыкальной газеты», и, наконец, третий раздел — «Жизненные правила для музыкантов» — свод глубоких мыслей по разнообразным творческим, воспитательным и специально-педагогическим вопросам.

Разумеется, подбор статей, сделанный Д. Житомирским, не является единственно возможным. В частности, следовало, быть может, включить некоторые заметки, посвященные второстепенным композиторам; в них также ставятся существенные общие вопросы, содержатся яркие характеристики музыкантов. Таковы, например, статьи о Гаде, где Шуман говорит о связи творчества художника со своей страной; о Гензельте, Мошелесе, в которых затрагиваются проблемы виртуозности и программности в фортепьянной музыке.

Думается, нужно было бы шире показать и активное участие Шумана в строительстве концертной жизни Лейпцига: и Шуман, и Мендельсон с огромным размахом и редким терпением трудились над этим дорогим для них делом.

_________

P. Шуман. Избранные статьи о музыке. Музгиз, М. 1956. Редакция, вступительная статья и примечания Д. Житомирского. Тир. 4 000 экз., ц. 7 р. 60 коп.

Вступительная статья Д. Житомирского отличается ясностью, тонкостью, чувством большой внутренней заинтересованности; она окажет несомненную помощь читателю при ознакомлении с материалами сборника.

Д. Житомирский правильно определяет идейную направленность шумановских статей, как протест «против духовной нищеты самодовольного бюргерства», как борьбу во имя «высоких этических принципов». Убедительно также указание на «историческое родство» Шумана и Гейне, общее для обоих стремление вырваться из душной атмосферы современной им Германии «в царство подлинной человечности и духовной красоты».

Через всю статью проходит мысль о необходимости развеять романтический «туман» вокруг личности Шумана и дать научно обоснованную характеристику музыкально-публицистической деятельности великого музыканта. Мысль верная и нужная.

В этой связи большой интерес приобретает раздел, посвященный «Давидсбунду», который, при всей окружавшей его романтической таинственности, был вполне реальной общественной средой. Быть может, впервые в нашей музыковедческой литературе появляются сжатые и содержательные характеристики соратников Шумана — Л. Шунке, Ю. Кнорра, Г. Фойгт, Л. Ракемана и других. Конечно, Давидсбунд, от имени которого выходила «Новая музыкальная газета», не был массовой организацией, и реальные соратники Шумана насчитывались единицами. Но это не был и «более чем тайный союз, который существовал только в голове его создателя», как любил представлять дело сам Шуман.

Особенно выделяет Д. Житомирский борьбу Давидсбунда с филистерством, с музыкальной косностью и консерватизмом. Действительно, борьба с узко ограниченными вкусами, встававшими на пути развития подлинного искусства, составляет пафос критических выступлений Шумана; «многоликое» немецкое филистерство, которое Шуман остро бичевал вслед за Гейне, было главной опасностью для художников (Д. Житомирский отмечает, в частности, два его вида — ревнители «мещанского салона» и мнимые приверженцы классических традиций). Хотелось бы, однако, более полной и точной характеристики социального содержания этого понятия.

Д. Житомирский правильно утверждает, что беллетристическая манера изложения у Шумана никогда не заслоняла главной цели — научного познания музыки; он опирался в выводах на стилистический анализ, тщательно изучал форму рассматриваемых сочинений, особо выделял вопросы мастерства. Несомненно и то, что основным критерием оценки всегда являлась содержательность музыки, ее идейность.

Отмечая в критической деятельности Шумана растущую тенденцию к объективности, Д. Житомирский указывает в то же время на ее прочные связи с идеалистической эстетикой. Однако автор недостаточно ярко показывает, в чем выразились эти связи. Между тем, многие особенности критической деятельности Шумана трудно оценить правильно без учета присущих ей противоречий. А именно: к рассмотрению конкретных произведений композитор подходит значительно более трезво, объективно, реалистически, чем к трактовке некоторых общих вопросов искусства, в частности, вопроса о специфике музыки, понимаемой как «ясновидение», как «воспоминание всего самого прекрасного, что жило и умерло на земле».

Спорной представляется попытка полностью противопоставить Шумана Э. Т. А. Гофману. В раннем периоде деятельности Шуман близок последнему; оба романтически преувеличивали значение первого впечатления от прослушанной музыки, свободно «досоздавали» или «пересоздавали» образы.

Не следует, однако, недооценивать эти поэтические и вдохновенные ранние новеллы, которые сами являются глубокохудожественными произведениями.

Не во всем можно согласиться с Д. Житомирским и по вопросу об отношении Шумана к программности. Как известно, эта проблема была одной из центральных в эстетике романтизма. Программность, по мысли Шумана, предохраняет от искажений авторского замысла. Но вряд ли шумановский призыв «черпать из непосредственного источника жизни» сам по себе предполагает программность. Думается, что этот его призыв надо понимать

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Критические статьи Р. Шумана

Содержание