В Пхеньяне я жил в одной гостинице с режиссером Московского театра имени Маяковского В. Власовым. Он ставил в драматическом театре «Кремлевские куранты». Мы с ним постоянно делились впечатлениями о своей работе. В целом наши мнения о корейских товарищах совпадали. Нас глубоко радовало их постоянное стремление к совершенствованию, строжайшая дисциплина и любовь к искусству. Любопытно, что в филармонии и в театре почти нет подсобных рабочих. Артисты сами переставляют декорации, переносят инструменты, причем это делают все, невзирая на ранги и положения. Чувство глубочайшего уважения охватывало нас, когда мы наблюдали, с каким энтузиазмом артисты драматического театра подвешивали металлические трубы для имитации звона курантов, или как артисты оркестра, отложив скрипки и флейты, втаскивали на сцену рояль, перенесенный ими же из другого помещения...

Пхеньян представляет сегодня довольно пеструю картину: наряду с новостройками повсюду видны маленькие обмазанные глиной домики-времянки. Лишь кое-где сохранились памятники архитектуры — деревянные пагоды с остроконечными крышами. Сейчас они тщательно реставрируются и заботливо охраняются. Новые жилые дома строятся со всеми современными удобствами.

Мне пришлось дирижировать Пятой симфонией Шостаковича в рабочем клубе. Как всегда, в зале стояла удивительная тишина. Обернувшись на аплодисменты после конца, я увидел, что в зале находится много детей, пришедших со своими родителями. Все они, как и взрослые, внимательно слушали музыку, которая не столь проста для восприятия.

Корейцы любят петь и поют очень хорошо. Как приятно было встречать на улицах отряды юных пионеров, распевавших национальные и советские массовые песни. Поют они стройно, ритмично, без фальши.

Отрадное впечатление осталось у меня от одного из воскресных дней. Стояла чудесная погода и весь оркестр с семьями и множеством ребятишек отправился на пикник на гору Моранбон. Шутки, песни и игры продолжались весь день. Как будто бы единая дружная семья вышла на прогулку.

Перед отъездом на родину я узнал, что Министерство культуры КНДР приняло решение увеличить состав оркестра до 92 человек. Это очень хорошо, ибо сейчас в оркестре мало струнных, не хватает ударников. Но корейские друзья нуждаются и в нашей помощи — помощи инструментами и нотами. Отсутствуют арфа (ее заменяют роялем), контрфагот, глокеншпиль, ксилофон. Крайне бедна нотная библиотека. Духовые инструменты сильно изношены. Нет хороших тростей для деревянных духовых, не хватает струн и канифоли. Правда, к концу моего пребывания пришло несколько духовых инструментов из Чехословакии, но это далеко не исчерпывает нужд коллектива.

Скоро в Пхеньяне будет построен большой концертный зал. Внимание к культуре со стороны правительства и Трудовой партии Кореи очень велико. Показательно, что при столь острой нужде в жилищах в Пхеньяне уже построено после войны три театральных здания.

Очень хорошо бы организовать регулярные гастроли советских артистов и дирижеров в Корее. Корейские друзья просили меня передать просьбу Министерству культуры СССР о желательности приезда гастролеров.

Полтора месяца, проведенные в Пхеньяне, оставили у меня незабываемые впечатления. Я крепко подружился с корейскими музыкантами и горячо полюбил этот талантливый героический народ, который жадно стремится к культуре и относится к музыке, как к серьезному и важному делу.

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СЕЗОН В ПАРИЖЕ

Э. ЖУРДАН-МОРАНЖ

Опера «Диалог кармелиток» Франсиса Пуленка была поставлена в Париже прошлым летом. В октябре ее возобновили с добавлением интерлюдий между картинами, чтобы скрасить остановки, замедляющие действие (как это сделал Дебюсси в «Пелеасе»). Музыка интерлюдий, вводящая в настроение очередной картины, превосходна, и опера от этого еще больше выигрывает.

Вполне понятен успех премьеры оперы Пуленка в миланском театре «La Scala» в январе 1957 года.

Опера «Диалог кармелиток» (по пьесе французского драматурга Бернаноса) — очень значительное сочинение. Иных это удивляет, они считали, что Пуленк может быть только веселым и фривольным. Но разве значительность не совместима с весельем? «Большая часть смертных охотно презирает остроумие: заурядным душам свойственно не признавать того, чего они немного побаиваются», — говорил Стендаль.

Глубиной содержания поражают и хоровые сочинения Пуленка, мессы, литании, «Stabat Mater»; хоры a cappella на слова прекрасных поэм Элюара говорят нам об этом. Оперой «Диалог кармелиток» композитор подсказал, что он может быть патетичным без напыщенности. Поднимаясь к вершинам, он сумел остаться самим собой и достиг, таким образом, простоты подлинных шедевров. В краткой корреспонденции невозможно анализировать произведение детально. Постановка великолепна как с вокальной стороны, так и в отношении оформления. Декорации Сюзанны Лалик безупречны; они обладают той же простотой, без украшательства, что и сама опера. Денис Дюваль, Рита Горр, Л. Бертон столь же превосходные драматические актрисы, как и певицы. Оркестр воодушевлял темпераментный Пьер Дерво.

Из новинок «Гранд опера» только что поставила балет Жоржа Орика «Дорога света», на символический сюжет Антуана Голеа (чистота чувств побеждает грозящие ей опасности). Композитор непринужденно высказывается без формальной предвзятости и сохраняет индивидуальность, используя традиционные средства. Не в этом ли идеал истинного творчества? В юморе и сарказме балета порой чувствуется Орик из «Шестерки» (1920 г.), но в целом зрелый Орик наших дней суров и масштабен. Несомненно, этот балет (также как и предшествующий «Федра», имевший успех) останется в репертуаре.

В текущем сезоне отмечалось двадцатилетие со дня смерти Альбера Русселя и Мориса Равеля. Симфонические, камерные сольные концерты показали, как Франция чтит своих выдающихся композиторов. Немыслимо дать отчет о всех концертах. Я предпочту сказать хотя бы несколько слов о тех, чья память отмечалась так торжественно. Руссель не сразу стал известен, так же как Равель. За границей его признали раньше, чем у нас. Теперь, и это справедливо, лучшие оркестры исполняют его чудесные симфонии, первыми пропагандистами которых были Альбер Вольф и Шарль Мюнш. Нам обещают возобновление оперы Русселя «Падмавати» и его балетов «Вакх и Ариана» и «Пир паука». В годы, когда трудно было избежать всепокоряющего воздействия Дебюсси или Равеля, Руссель шел своим путем, не подчиняясь моде. Готовясь стать моряком, он изучал астрономию и математику и впоследствии сохранил то чувство уравновешенности, которое сказывается в любых его сочинениях, все же — какая богатая фантазия проявлялась в его творчестве! Опираясь на прочные знания, приобретенные им в «Schola Cantorum» от Венсана д’Энди, Руссель нашел своеобразную манеру письма, предохранившую его от влияний импрессионизма так же, как и от опасного приспособленчества. Композитор ввел в обращение гармонический язык, предвещающий манеру Онеггера; его поиски в сфере восточных ладов использовал Оливье Мессиан, его сложную ритмику мы открыли позже у Бартока.

Что касается Равеля, то здесь дело обстоит иначе: все знают его музыку, я же очень много говорила о нем, как о человеке и музыканте, и не стану повторяться. Недавний концерт памяти Равеля, на котором я присутствовала, был дан оркестром Ламуре, где теперь главным дириже

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

МУЗЫКАЛЬНЫЙ СЕЗОН В ПАРИЖЕ

Э. ЖУРДАН-МОРАНЖ

Содержание