Оттого в начале данного очерка я так упорно стремился выявить его своенравие и черты своеобразной диктаторской властности. Действенная вера в себя, в свою музыку, в безусловную правоту своего художественного «я», пропагандистский в этом смысле и своенравный характер его исключительно эффектного пианизма — все вместе составляет комплекс свойств, вовсе не свойственных замкнутому в своем «психологизме» изыскателю внутреннего мира.

Пусть стихийно, но мощно и властно Прокофьев умеет выхватывать из действительности и организовывать симфонически яркие, сильные образы, картины и «действования». Но, как драматургу, ему присущ особый строй высказывания: диктовать характерам в условиях задуманной концепции соответственные их роли аффективные состояния и через них внушать слушателям «драму ситуаций». Вот тут и приходит на помощь экспрессионизм с его подменой действующих характеров «волеизъявлениями» или «кричащими ощущениями»... Не человек, не характер, не образ, а ощущения в образе данного сценического персонажа «экспрессионируют» себя в аффективных интонациях. Композитор берет эти интонации, как объективно им наблюдаемые и запечатлевшиеся в его мозгу и, пользуясь всеми средствами современной музыкальной техники, расставляет персонажи своих опер, как на шахматной доске, и диктаторски ими повелевает, как натуралистически обнаженными аффектами. Но действует лишь его ум.

На данном этапе развития прокофьевского творчества кончаются мои над ним наблюдения. Одновременно с акцентом на аффективно-экспрессионистском волеизъявлении — в его музыке действуют и все иные присущие ей качества, но основной тонус сейчас — в напряженном, «кричащем» обнажении музыки ощущений.

Упорно верю, что через страстное искание своего решения советской темы двух миров стиль Прокофьева найдет путь к величавым народно-русским монументальным эпическим концепциям. Эпическое ведь не означает спокойствия или равнодушия, но, конечно, требует понимания душевности окружающих и сочувствия к ним.

С. ПРОКОФЬЕВ

Весна 1945 года. Последние дни Великой Отечественной войны, дни нашей победы. Весна запаздывала, природа еще только просыпалась. Но какими радостными, счастливыми, подлинно весенними были эти дни для всех советских людей!

После перенесенной тяжелой болезни Сергей Сергеевич Прокофьев отдыхал и лечился в подмосковном санатории «Подлипки». Тяжел был режим, установленный врачами для Прокофьева: никакой работы, ни в коем случае не сочинять! Даже чтение — запрещено. И все же Сергей Сергеевич был в эти дни удивительно весел, оживлен. Все его интересовало. Горячо, темпераментно реагировал он на радостные вести. Он был полон творческих замыслов, музыкальных мыслей.

«По секрету» от врачей сочинял (конечно, «в голове») будущую «Оду на окончание войны»; «по секрету» принимал приезжавших к нему постановщиков балета «Золушка», в те

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

С. ПРОКОФЬЕВ

Содержание