Выпуск № 8 (213) | 1956 - страница 48

как воплощенное подобие смерти: духовно старуха уже мертва, и это подчеркивает зловещую символичность ее образа, углубляет ту атмосферу гнетущей безнадежности, которая царит во всей картине (по музыке, быть может, лучшей в этой гениальной опере).

Можно ли в таком сценическом истолковании картины усмотреть лишь «обветшалую» традицию? А в спектакле, по воле режиссера, графиня — просто старая женщина, которую томит бессонница; со свечой в руках, сокрушенно качая головой, она осматривает бюст, изображающий ее в молодости. Тут и застает ее Герман. Суетливое, какое-то уж слишком обыденное поведение графини снижает трагическую напряженность сцены (да и значимость образа графини вообще) — наперекор музыке! С какой силой передано у Чайковского оцепенение сна, в который погружается старуха, как выразительны ее последние, затихающие фразы, на которые pianissimo откликается оркестр! Не «услышать» этого было нельзя. Вот пример того, как даже очень талантливый режиссер может допустить промах, отправляясь не от музыки, а от абстрактного задания «расшевелить» оперный спектакль...

* * *

«Севан» — новый балет, принадлежащий перу крупного армянского композитора-симфониста Г. Егиазаряна. Это — единственный балетный спектакль декады и вместе с тем единственное показанное в ней произведение на современную тему. Не удивительно, что он ожидался в Москве с самым живым интересом.

Сколько трудностей, больших и малых, связано с современным сюжетом в балете! Об эти рифы «разбилось» уже немало балетных постановок. И большая заслуга театра и композитора, что они их не убоялись. Скажем прямо: не все здесь удалось; но, несмотря на некоторые неудачи спектакля, он обогащает тот коллективный опыт, который необходим нашим театрам, балетмейстерам, композиторам для создания образцового балета на советскую тему.

Главная ценность «Севана» — в его музыке. Напоенная национальными мелодиями и ритмами, она пленяет своей самобытностью, свежестью и богатством красок. Г. Егиазарян — тонкий мастер оркестра. Партитура «Севана» буквально блещет и искрится. Сочное, напряженное звучание аккордов меди (по эффектности напоминающее об оркестровых шедеврах Равеля) чередуется с акварельно-тонкими, воздушными divisi струнных; мощные, удивительной «плотности» tutti — с выразительными инструментальными solo. Одним словом, музыка балета написана рукой первоклассного мастера, и слушать ее — истинное наслаждение. Дирижер Р. Степанян чутко воспринял и хорошо передал красоту этой музыки. Оркестр под его управлением звучал отлично. Но превосходные музыкальные эпизоды не объединены в стройное музыкально-драматургическое целое. И это не могло не сказаться в спектакле.

Музыка «Севана» неизмеримо ярче, богаче, колоритнее того, что происходит на сцене. Постановщик И. Арбатов обнаружил много вкуса и изобретательности в народных танцовальных сценах. Тут во всей их красочности воскресают чудесные национальные пляски Армении. Напротив, в танцах классического плана зачастую недостает разнообразия, выдумки, законченности и чистоты рисунка. Сочетание классического танца и национальной хореографии, к которому стремился балетмейстер, здесь не становится еще органичным единством (что проницательно отметила Галина Уланова в своей статье на страницах «Советской культуры»). На основе подлинного синтеза этих элементов должен родиться новый, самобытный стиль; но, конечно, его выработка — процесс сложный и постепенный.

Некоторая бледность сольных и ансамблевых сцен, думается, предопределена недостатками либретто. Либреттисты — И. Арбатов и В. Вартанян — не нашли необходимого драматургического «узла»: и завязка и развязка балета бездейственны, вялы. В чем конфликт «Севана»? Коротко его можно изложить так: «хорошие» герои — инженер Рубен и колхозница Рузан полюбили друг друга; «нехороший» Азат, эгоистичный и самовлюбленный, ревнует Рузан к Рубену, завидуя трудовой славе своих товарищей, разбивает вазу, преподнесенную в дар колхозной бригаде и, подравшись с «положительным» Рубеном, мешает ему предотвратить наводнение (которое, судя по всему, предотвратить уже нельзя — вода сплошным потоком хлещет

через шлюз). Колхозники спасают затопленный сад, весело празднуют свадьбу Рузан и Рубена, а пристыженный Азат раскаивается...

Предупреждаем, зритель должен заранее поверить в то, что Рузан и Рубен — хорошие, а Азат плохой. Иначе они, не дай бог, проникнутся симпатией к этому темпераментному, пылкому герою, который, в отличие от других, наделен живыми черточками характера и выражает свои переживания пусть не очень правильными, но активными и, главное, заметными для зрителя поступками. Увы, положительные герои вообще не делают ничего — ни хорошего, ни плохого, и это ставит исполнителей их ролей в весьма затруднительное положение.

Азат — В. Ханамирян, необузданный, даже буйный, — очень выразителен. Рубен — образ «голубой», бескровный, поэтому хороший танцовщик Ф. Еланян не в силах преодолеть его схематизм. В известной степени это относится и к образу Рузан, которую танцует Л. Семанова-Еланян, балерина с хорошей техникой; ее Рузан не хватает теплоты, задушевности.

Один из щекотливых вопросов, встающих перед постановщиком современного балета, — вопрос о костюмах. Как одеть артистов, изображающих колхозников, инженеров, студентов? Не одевать же их в классические пачки и трико!

Балетмейстер и художник А. Шакарян удовлетворились решением, которое можно назвать компромиссным: героиню Рузан и ее подруг они облекли в короткие платья, отдаленно напоминающие туники, Рубена и его товарищей — в самые что ни на есть обычные брюки и рубашки, а участников народных массовых сцен — в великолепные, красочные национальные одежды. На фоне последних Рузан с подругами выглядят случайно забредшими из какого-то другого спектакля. Со стилистическим разнобоем можно было бы еще помириться, если бы эти условные девичьи платьица были красивы; но они однообразны и неизящны, а балетный костюм прежде всего должен быть красивым!

Балетная труппа театра технически подготовлена. В ней есть хорошие солисты — назовем, например, очень способную и грациозную Н. Навасардян — Гоар, И. Ушакову — Цовик, X. Маркаряна — Ваграма, А. Гарибяна — Ашота. Кордебалету можно пожелать большей чистоты и слаженности; но в народных танцах он заслуживает высокой похвалы.

* * *

Оперу «Ануш» Армена Тиграняна москвичи слышат не впервые: она исполнялась

Сцена из второго акта оперы «Ануш»

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Сцена из второго акта оперы «Ануш»

Содержание