Выпуск № 8 (213) | 1956 - страница 29

вперед практики и освещать путь композиторскому творчеству.

Однако теория музыки — это всего лишь часть больших проблем, которые должны разрабатываться на страницах журнала. Недопустимо мало места журнал уделяет вопросам обучения и воспитания молодых композиторов и вопросам музыкального образования вообще. Журнал должен более пристально смотреть в будущее, а будущее — это наши молодые композиторы.

— Мы часто призываем к смелой критике. Но этого мало, — сказал музыковед Б. Штейнпресс (Москва). — Нужно действенно поощрять критику, прислушиваться к критике, поддерживать ее. Все мы говорим, что нужно развертывать творческую дискуссию, свободно высказывать различные точки зрения. Но каждый при этом декларирует свое эстетическое credo, и оказывается, что именно это credo непоколебимо, и кто нападает на него, тот человек нечестный. С этой точки зрения я считаю неудачным выступление Д. Шостаковича на данной дискуссии. Получается, что малейшее несогласие с оценкой какого-либо произведения, установившейся у некоторой части музыкантов, считается выпадом, невежеством, проявлением чуть ли не враждебности к советской музыке вообще.

В статье И. Рыжкина имеется ряд спорных утверждений. Меня не убедила его полемика с Д. Житомирским. Поверхностно его замечание по поводу статьи В. Конен. Но есть в статье замечания правильные. Так прислушайтесь к тому, что он говорит справедливого, спорьте по существу.

Председатель Комиссии музыкальной критики Л. Данилевич (Москва) выразил несогласие с Ю. Кремлевым, призывавшим вести дискуссию в спокойном тоне. — Я считаю, — подчеркнул оратор, — что нам не хватает того беспокойства, которое содействует движению науки и искусства вперед. Безусловно, далеко не все в журнале удовлетворяет: наряду с хорошими статьями там появляются иногда статьи бледные, неинтересные, иногда даже с явно ошибочными оценками. Обращаясь к очень важным и сложным проблемам, редакция порой недостаточно глубоко их разрабатывает. Но основное направление журнала прогрессивно: он поддерживает передовое в нашей музыке, борясь против рутины и отсталости.

Очень возможно, что некоторым товарищам журнал не нравится именно в силу этих его достоинств. Но нехорошо, когда товарищи, недовольные журналом, выдвигают неверные, необоснованные обвинения. Так, лишено каких-либо оснований обвинение журнала в тенденциозности, в групповщине. Возьмем последний, четвертый номер журнала. В начале номера опубликовано восемь статей о различных композиторах — А. Хачатуряне, В. Дехтяреве, Р. Щедрине, Б. Лятошинском, Г. Егиазаряне, Г. Смирновой, Д. Кабалевском и З. Левиной. Здесь представлены композиторы разных поколений и разных творческих течений. Но, может быть, одним композиторам достаются в этом номере пироги и пышки, а другим — нелюбимым, не избранным — синяки и шишки? Нет, и этого никак нельзя сказать. Авторы названных статей очень положительно, с любовью отзываются не только о балете А. Хачатуряна «Спартак», но и о сонетах на слова Шекспира Д. Кабалевского, о романсах З. Левиной, о балете «Конек-горбунок» молодого композитора Р. Щедрина, о хорах Г. Смирновой.

В ближайшее время журналу следует обратить особое внимание на коренные вопросы нашего творчества и эстетики. Очень интересен, например, вопрос об одновременном развитии различных течений в рамках социалистического реализма. Такие произведения, как Двадцать седьмая симфония Н. Мясковского, Десятая Д. Шостаковича, Седьмая С. Прокофьева, — все это, несомненно, реалистические сочинения, и все это разные виды реализма. Следовательно, в рамках социалистического реализма возможны различные ответвления, отходящие от одного общего ствола. Если в некоторых произведениях Р. Глиэра, Н. Мясковского и ряда других композиторов используются в основном выразительные средства, существовавшие еще в прошлом столетии, что отнюдь не является каким-то минусом для данных сочинений, то в ряде произведений Д. Шостаковича, А. Хачатуряна мы находим и новые приемы, изобразительные средства, каких не было в XIX столетии.

Здесь встает проблема традиций и новаторства — проблема, почти совсем не разработанная. Огромный интерес представляла бы статья о традициях Мусоргского в советской музыке. Задача исследователей — показать на конкретном музыкальном материале, почему псевдоноваторство Шенберга было тормозом для развития искусства, а то новое, что нашли передовые советские композиторы, действительно прогрессивно. Нужно серьезно заняться также вопросами творческой индивидуальности и эпигонства, ибо эпигонство существует и порой принимает совершенно устрашающие размеры.

Журнал должен сказать свое слово по вопросу национальной формы, а также заняться изучением истории советской музыки, т. к. здесь тоже было немало путаницы. Так, А. Хачатурян в 1948 году написал одно неудачное произведение — Симфонию-поэму с 24 трубами. Но правильно ли, что на основании одного неудачного произведения (неудачи случаются у всех композиторов) его долгое время считали формалистом? Мне кажется, это неправильно. Другой пример. В двадцатые годы Н. Мясковский испытал сильные влияния модернизма, но впоследствии он круто повернул к реализму, и формалистических тенденций в его сочинениях этого периода мы не найдем.

Журнал опубликовал неизвестное письмо Чайковского с комментариями И. Андроникова. И письмо и комментарии заостряют наше внимание на вопросах этического порядка. А в этой области у нас далеко не все благополучно. Бывают случаи, когда в дискуссии товарищи ведут себя по отношению к своему оппоненту недобросовестно, пользуются недозволенными приемами: приписывают ему мнение, которого он не высказывал, вырывают из контекста отдельные фразы и толкуют их вкривь и вкось. Обо всем этом здесь говорили в связи со статьей И. Рыжкина, который допустил неправильные приемы полемики и, выступая здесь, не смог этого опровергнуть.

Заместитель редактора журнала «Советская музыка» И. Нестьев (Москва) подчеркнул, что в ходе дискуссии было высказано немало справедливых критических замечаний в адрес журнала. Своевременны упреки в том, что журнал не сумел еще дать интересных обобщающих статей по вопросам эстетики. Необходимо, наконец, начать научную разработку важнейших музыкально-эстетических проблем, чтобы рассеять путаницу, царящую в умах многих композиторов и критиков. Мы должны мобилизовать все наши теоретические силы. В предсъездовской дискуссии еще не выступили такие музыковеды, как Ю. Келдыш, Ю. Кремлев, М. Друскин, Л. Мазель, хотя именно они и другие наши крупные специалисты могли бы помочь в решении ряда теоретических вопросов. В журнале действительно еще немало статей описательных, которые только знакомят с новыми произведениями, но не двигают вперед науку, не будят мысли.

Наш журнал еще мало и недостаточно остро борется против серости, посредственности, равнодушия. Сколько произведений еще страдает кабинетной абстрактностью, не затрагивает больших вопросов нашей жизни! В последнее время мало пишется крупных, программных произведений на современные темы. Со всеми этими болезнями журнал обязан бороться убедительной, высокопрофессиональной критикой.

В то же время ряд серьезных обвинений, предъявленных нашему журналу на дискуссии и в печати, оказался бездоказательным. Были неоднократные попытки объявить журнал рупором узкой группы композиторов, причем совершенно очевидно имелись в виду композиторы, причислявшиеся ранее к формалистическому направлению и сейчас якобы добивающиеся «реванша». Для того, чтобы подтвердить такое обвинение, необходимо доказать, что у нас действительно существуют композиторы, откровенно и упорно отстаивающие модернистские принципы; что у нас появляются произведения, заключающие модернистские извращения. Мы спрашиваем: где же эти композиторы-формалисты, рупором которых является журнал, где эти формалистические произведения? Ответа на эти вопросы товарищи, обвиняющие нас, дать не могут. В качестве аргументов приводятся рецензия М. Сабининой на первое исполнение Скрипичного концерта Д. Шостаковича и рецензия К. Аджемова на концерт Т. Николаевой, где автор высказал положительное мнение об исполняв-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание