Выпуск № 3 (208) | 1956 - страница 67

Музыкальный язык оперы, обогащенный самобытной красотой негритянских народных мелодий и ритмов, отличается тонкой детализованностью. В переливчатости и блеске оркестровых красок есть нечто близкое французскому импрессионизму. Смелые, «хрустящие» гармонии придают музыке свежесть и своеобразие. Но при всей тонкости и новизне музыкальный язык Д. Гершвина отличается самой непосредственной выразительностью. Его темы, богатые мелодической мыслью, рельефны и характеристичны. Замечательная сцена причитания над телом убитого, оригинальнейший эпизод, построенный на «омузыкаливании» выкриков уличных торговцев, юмористическая ансамблевая сценка издевательства над полицейским — эти и многие другие эпизоды оперы не имеют музыкальных прототипов. И в наивно-одухотворенной речи Порги и в трудовых песнях рыбаков композитор словно открывает новую музыкально-выразительную сферу.

Здесь мы подходим к одному из центральных вопросов, касающихся музыкального стиля «Порги и Бесс». Новизна, яркий национальный колорит музыки связан с широким проникновением в нее элементов негритянского фольклора.

Д. Гершвин глубоко изучил и творчески свободно разработал в своей драме этот фольклор. Поэтому в музыке «Порги и Бесс» мы не ощущаем этнографичности. В некоторых моментах фольклорные связи более очевидны. В частности, это относится к «вставным» песенкам жанрового характера. Герой оперы Порги последовательно характеризуется интонациями негритянских песен «спиричуэлс». Эти одухотворенные хоровые песни вобрали в себя черты африканских песнопений, американского пуританского гимна и англо-шотландской народной песни.

«Лейтмотивная» песенка Порги «Oh, I got plenty of nuthin’» («Я богат лишь нуждой...») очень близка характерным интонациям «спиричуэлс»: тут и черты гексатонмки с заключительной «шотландской синкопой», и энергичный маршевый рнтм, и особый тип гармонии. Близка «спиричуэлс» заключительная песня Порги — в финале оперы, когда он отправляется на поиски Бесс. Хоровому стилю «спиричуэлс» родственен и шестиголосный хор в сцене грозы. В игривом, полном юмора марше перед выходом на пикник, в издевательской песенке Крауна слышны ритмы и интонации раннего джаза.

Особенной красотой и самобытностью отличаются те места, где народно-жанровые элементы органически вросли в музыкальную ткань оперы. Так, в драматической сцене похоронного плача восходящие хоровые глиссандо на фоне параллельных нисходящих хроматических аккордов претворяют негритянский вокальный стиль. Заметим попутно, что своеобразное «детонирование», встречающееся в речевых сценах, так же как и переход от пения к «певучей речи», воспроизводит особенности исполнения американских негров. «Жесткие» параллельные гармонии, часто звучащие в партитуре, — например, в сцене танца в начале оперы, — тоже связаны со специфической гармонией «спиричуэлс», отчасти сохранивших кварто-квинтовую полифонию негритянских песнопений Африки. Пентатонические мотивы, которые в разных вариантах пронизывают музыку оперы, безусловно, происходят из негритянских песен. И, наконец, ошеломляющий ритмический стиль оперы, с его острой пульсацией, бесконечно разнообразным синкопированием, стремительным темпом имеет своим истоком танцы американских негров.

Драматургия Д. Гершвина выдвигает новые требования к исполнителям. Ни средствами традиционной оперы, ни тем более приемами американской музыкальной комедии раскрыть ее образы не удастся. Быть может, этим и объясняется сложная сценическая судьба «Порги и Бесс». Известно, что первая постановка оперы в 1935 году успеха не имела. На протяжении ряда лет опера «Порги и Бесс» давалась на американской сцене в искаженном виде, с огромными купюрами, резко нарушавшими идейно-художественный замысел композитора. И только в 1952 году театральная труппа «Эвримен-опера» под руководством Блэвинса Дэйвиса и Роберта Брина создала новую постановку, восстановившую партитуру Д. Гершвина в подлиннике. Именно в исполнении этой труппы советские слушатели познакомились с «Порги и Бесс».

Постановка Роберта Брина — результат серьезных исканий. И режиссер Роберт Брин, и дирижер Александр Смолленс, и

художник Вольфганг Рот с художественной взыскательностью отнеслись к своей задаче.

Александр Смолленс был музыкальным руководителем первой постановки оперы, состоявшейся еще при жизни композитора (1935 г.). Он раскрыл сложный музыкальный замысел Д. Гершвина и чутко донес этот замысел до аудитории. Особенности интонирования, дикции, ритма, связанные с «театральной природой» оперы и с ее афро-американскими истоками, раскрыты дирижером с большой художественной убедительностью. Здесь хорошо показал себя оркестр Музыкального театра имени К. Станиславского и Вл. Немировича-Данченко, участвовавший в спектаклях «Эвримен-опера».

В сценической постановке доведены до минимума внешне декоративные элементы. Неослабевающий интерес, с которым смотрится спектакль, вызван прежде всего динамикой исполнения, его напряженным внутренним ритмом. Стремление к острой выразительности ощутимо в каждом элементе спектакля, начиная с актерской игры и кончая декорациями, которые лишены «оперной роскоши» и, наоборот, по своей скромности скорее напоминают стиль декораций кинокартин прогрессивного западного киноискусства.

Все артисты труппы — негры, за исключением трех эпизодических персонажей, которые у Д. Гершвина не получают музыкальной характеристики (полицейский, сыщик и следователь). Исполнители «Порги и Бесс» увлекают свободой и непринужденностью игры, редкой пластичностью и выразительностью движений, врожденным чувством ритма. Но, быть может, именно с этими достоинствами связан и весьма существенный недостаток. Повидимому, трудность подбора исполнителей, которые совмещали бы качества драматических актеров и оперных певцов, привела к тому, что пре-

Порги — Лесли Скотт

Рис. Гр. Филипповского

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Порги — Лесли Скотт

Рис. Гр. Филипповского

Содержание