Выпуск № 1 (206) | 1956 - страница 50

В письме к Д. Шостаковичу он писал: «Несправедливость, постигшая мою страну после окончания войны... заставила меня принять решение не играть до тех пор, пока Испания не покончит с режимом, который должен считаться позором всего мира». И действительно, на протяжении ряда лет П. Казальс отклонял все предложения о концертных поездках.

В 1950 году он решил откликнуться на торжественную дату — двухсотлетие со дня смерти Баха. Оставаясь верным своему решению, он не принял приглашений выехать куда-либо на гастроли. И летом к выдающемуся артисту прибыли многие музыканты из разных стран, чтобы вместе с ним отметить историческую дату. В состоявшемся в Праде Баховском фестивале Пабло Казальс выступил с исполнением сольных сюит Баха, его камерных произведений, а также как дирижер Бранденбургских концертов.

С тех пор ежегодно в начале лета на традиционный фестиваль в Прад съезжаются многие музыканты, и любители музыки, их привлекает творческое общение с замечательным художником и единственная возможность услышать его игру.

*

Искусство Пабло Казальса пользовалось глубоким уважением русской общественности еще со времени его концертов в России в 1905–1913 гг. Известны его совместные выступления с С. Рахманиновым, А. Брандуковым, А. Зилоти, А. Гольденвейзером и другими русскими музыкантами. В русской печати того времени не раз встречаются восторженные отзывы, о его игре.

Отношение П. Казальса к русской музыке выражено, в частности, в его письме советскому послу в Париже (24 мая 1946 г.), в котором он пишет о «великой русской школе» в музыке, а среди своих друзей называет Римского-Корсакова, Глазунова, Кюи, Скрябина, Зилоти.

В Советском Союзе имя Пабло Казальса очень популярно. По радио часто передают концерты, составленные из его записей. В письмах к советским музыкантам он неоднократно выражал свой интерес к советской музыкальной культуре.

В своем письме Академии музыкальных искусств в Праге (1954 г.) П. Казальс писал: «Я хотел бы по крайней мере коротко сказать вам, что являюсь горячим защитником мира и знаю, что новое военное столкновение было бы пагубным для всего человечества. Я убежден, что необходимы неустанные усилия, чтобы достичь всеобщего разоружения».

Советские люди чтут в лице Пабло Казальса не только выдающегося музыканта нашего времени, но и мужественного борца за мир и демократию.

В 1955 году в Париже вышла книга секретаря Казальса доктора X. М. Корредора «Беседы с Пабло Казальсом» (J. Μa. Corredor, Conversations avec Pablo Casals). Одну из глав этой книги — «Об интерпретации» мы публикуем с некоторыми сокращениями.

— Каково значение личности артиста в интерпретации?

— У каждого есть свои особенности, и каждый должен вложить в свой труд порывы и глубокие побуждения своей натуры. Достаточно оглядеться вокруг, чтобы увидеть гармоническое разнообразие всего, что имеет собственную жизнь...

Тот, кто не прислушивается к «голосу» своей души артиста (предполагается, что он имеет таковую), идет по ложному пути. Важно то, что мы чувствуем, и это мы обязаны выразить.

Что касается, например, Баха, то я считал своим долгом решительно отвергнуть известные мне образцы и традиции и добросовестно, настойчиво искать свой путь интерпретации.

— Существует ли стиль исполнения Баха, Бетховена и т. д.?

— Недавно я беседовал об этом в связи с одним произведением Моцарта. Некоторые считают, что существует стиль Баха, стиль Моцарта и т. д., что надо заниматься изысканием, объективным восстановлением этого стиля. Каждый великий мастер, несомненно, имеет собственный стиль. Величайшая творческая сила — жизнь — показывает нам, что самое скромное существо обладает обоими особенностями. Почему же

они не присущи великим художникам? А ведь исполнитель должен по нотной записи воспроизвести не мнимую объективность, а различные душевные состояния, породившие музыкальное произведение и вызвавшие в его сознании глубокий отзвук, которому он следует.

Удивителен этот фетишизм объективности; он в значительной мере является причиной неудачных исполнений. Сколько отличных музыкантов все еще находится во власти нотного текста, хотя запись — лишь весьма ограниченное средство выражения.

Великие композиторы очень добросовестно пишут свои партитуры, но ими всегда руководит какое-нибудь душевное состояние; назовем его «чувством», «страстью», «мечтой». Все это — разнообразие в бесконечности — не может быть выражено в нотах, и тем не менее оно должно быть воспроизведено с помощью нот. Существуют ли точные правила для такого воспроизведения? Я их не знаю. Ценность работы исполнителя заключается в наибольшем приближении к глубокому смыслу исполняемой музыки, который в великом произведении чрезвычайно сложен и в нотной записи передается не полно.

Исполнитель, хочет он этого или нет, является интерпретатором и воспроизводит сочинение в своем толковании.

Подобно тому, как буквы в отдельности не могут составлять слова, так и нотные обозначения не могут составлять музыку.

Мы не можем «увидеть» музыкальную мысль, породившую произведение, но талант и воображение, подчиненные целеустремленной деятельности, подсказывают эту мысль, раскрывают ее индивидуально, а не «объективно», приемлемым для всех образом. Я восклицаю иногда, глядя в партитуру: «Какая великолепная музыка! Но ее еще надо сделать!»

Исполнение должно придать произведению полноту ощущаемого бытия и превратить то, что существует лишь в нашем представлении, в реальность. Надо оживить написанное, вдохнуть в него жизнь, а не робко избегать этого. Никакая теория, какой бы ученой она ни была, никакое издание, какими бы комментариями оно ни сопровождалось, не могут заменить живую интерпретацию, потому что душа песни никогда не может быть записана на бумаге.

— Слова «жизнь», «живой» очень часто появляются в ваших высказываниях об интерпретации.

— Это, с одной стороны, потому, что жизнь — наш главный советник, а с другой стороны, для артиста и особенно для исполнителя основной проблемой является достижение живого творчества. Надо отбросить все, что не представляется очевидным, все, что может показаться искусственным. Ни в коем случае не следует рассматривать это как призыв к упрощению. Напротив! Часто нет ничего труднее, чем поиски чудесной простоты живых форм. Прежде всего необходимо, чтобы формы эти нашли отклик в нашем сознании; затем мы должны заняться исследованием и решением проблем. Работа эта бесконечна, и годы лишь подтвердили ее важность. Каждый день я открываю нечто новое.

— Даже в сочинениях, которые вы изучали и играли более шестидесяти лет, как сюиты Баха?

— Да, даже в них, и особенно в них. Несколько дней назад мне стало ясно, что в одной из этих сюит я делал ошибку.

Есть артисты, которые, не решаясь отдаться своим влечениям, следуют худшему — рутине (иногда под предлогом поисков «технического совершенства»), В результате появляется механическое исполнение, совершенно чуждое искусству.

— Не существует ли для артиста опасности перейти границы?

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

*

Содержание