Выпуск № 12 (157) | 1951 - страница 18

ее, изображает с тех же буржуазно-националистических позиций, — пишет в упомянутой выше статье М. Тулебаев. — В книге грубо искажены роль и значение творчества Абая, Жаяу Мусы и других выдающихся -представителей казахской музыки. Так, Абай, создавший ряд замечательных мелодий, любимых народом, по уверению автора, лишен самостоятельности своего творчества. Он лишь «подражает» Европе.

Но о какой Европе идет речь? Абай хорошо знал русскую культуру, долго жил среди русских и, естественно, был знаком с русскими песнями. Все это не могло не наложить своего отпечатка на его песенное творчество. И не потому ли А. Жубанов вычеркивает Абая из числа выдающихся казахских народных композиторов, оставивших крупное наследие?

Как известно, одним из самых выдающихся прогрессивных композиторов Казахстана является Жаяу Муса.

Его творчество представляет собой крупный этап в развитии казахского народного песенного искусства. Будучи активным борцом за дело народа, Жаяу Муса, как и великан казахской поэзии Джамбул, выражал передовые настроения своего народа. Жаяу Муса был страстным певцом-трибуном, певцом-сатириком, он подвергал острейшему бичеванию пороки современного ему казахского феодального общества. Творчество Жаяу Мусы сложилось и развивалось под плодотворным влиянием русской музыкальной культуры, с которой он был хорошо знаком. Доказательством этому служат его песни «Ак-Сица», «Кзыл-Сица», «Гаухаркыз», «Хаулау», «Кулбай-бай». Творчество этого выдающегося прогрессивного композитора А. Жубанов безответственно объявляет «легковесным», «танцевальным».

А. Жубанов упорно старается замолчать какое бы то ни было положительное влияние русской музыкальной культуры на творчество казахских композиторов и певцов. Он ничего не говорит о нем даже тогда, когда пишет, например, о казахском композиторе Сармолае, на чьем творчестве это влияние сказалось особенно ярко и сильно. Более того, он обходит полным молчанием влияние русской культуры на творчество народного акына Кенена, живущего и творящего в нашу советскую эпоху».

Воскрешая порочный метод вульгарной социологии рапмовского толка, Жубанов объявляет антинародным творчество любимого народом казахского музыканта Даулеткерея только из-за его аристократического происхождения: «Вышедший из такой (аристократической) среды, Даулеткерей не мог отразить в своем творчестве стремлений и чаяний своего народа».

Однако в той же книге несколькими страницами ниже говорится о том, что Даулеткерей, сочинив свой кюй «Жигер», «вложил в него всю силу своего протеста против окружающей несправедливости и мечту о борьбе с ней...»

Книга «Жизнь и творчество казахских композиторов» изобилует безграмотными, невежественными рассуждениями, ничего общего не имеющими с музыкальной наукой. Вот несколько характерных изречений Жубанова, взятых из различных глав его книги:

«Как почетный путник не бывает без сопровождающего, так и история не бывает без сопутствующих ей явлений природы».

«Если в прошлые времена в Германии Лютер, «сменяв авторитет религии», этим самым «поднял авторитет религии», то разъезжавший в районе Атрау, владевший всего лишь одним конем акын, оперев на религию домбру, возвысил ее авторитет».

«Кругом слышались блеяние овец, верблюжий рев, звонкие удары молочных струй в днище ведер, в которые хозяйки выдаивали коров и овец, ржание коней и мычание коров, равномерное постукивание кожаного ведра то о сруб колодца, то о корыто для водопоя. Все это сливалось в один беспорядочный оркестр, казавшийся нестройным аккомпанементом домбры. Все же любители кюя среди всей массы этих звуков различали домбру, так же как знатоки музыки Вагнера различают лейтмотив его трилогии, исполняемой большим оркестром в большом концертном зале».

«Одна из характерных особенностей песен Биржана заключается в том, что в них везде подчеркивается слово «я». Это слово слышится в любой его песне, хотя бы в двух-трех нотках. Но это «я» каким-то образом получается к лицу мужественным песням Биржана, так же как это встречается у некоторых великих поэтов,

художников и музыкантов — Пушкина, Чайковского, Репина, Бетховена».

«Ахан вместе с народом переживает его страдания. Но и в это время в нем сохраняются лирические настроения. В его душе снова загорается огонь; в нем растет стремление к теплой земной жизни, к любви. Когда Ахану минуло 50 лет, он влюбился сразу в трех девушек-красавиц».

Подобная галиматья в изобилии представлена на страницах книги.

Совершенно смехотворны «научно-теоретические» анализы казахских песен и кюев, приведенные в книге Жубанова. В большинстве случаев он ограничивается примитивнейшими аналитическими данными в пределах элементарной теории музыки: «Начало кюя „Адай“ обычное. Размер его ⁴/₄ лишь в нескольких местах меняется на ²/₄. Построение кюя четырехчастное. Темп быстрый». В других случаях, когда автор пытается сочетать формальный анализ с эстетическим, получаются следующие перлы: «Размер „Булбул“ непостоянный, тональность минор. ная, темп, как сказано выше, тоже непостоянный. Непостоянство ритма и темпа объясняется, повидимому, стремлением автора к наибольшему приближению к натуре в подражании соловью, что является вполне законным».

Явная невежественность обнаружена автором и в области исторических изысканий и аналогий.

Так, например, рассказывая о выступлении акына на ярмарочной площади Оренбурга, Жубанов сравнивает подлинно народное искусство акынов с искусством представителей замковой, рыцарской культуры — трубадуров и труверов во Франции и миннезингеров в Германии.

А ведь все эти дилетантские суждения принадлежат человеку, носящему высокое звание профессора, доктора искусствоведческих наук, действительного члена Академии наук Казахской ССР!

Таково содержание книжки Жубанова «Жизнь и творчество казахских композиторов», о которой сам автор в своей преждевременной покаянной статье в газете «Социалистический Казахстан» самодовольно пишет, опять-таки клевеща и перевирая факты, что она «была встречена общественностью Казахстана с распростертыми объятиями».

Книга Жубанова вышла из Печати в 1942 году, когда все народы Советского Союза, как никогда, сплотились в едином патриотическом стремлении отстоять свободу и независимость многонационального социалистического государства, когда великий русский народ, проявивший, по определению товарища Сталина, «ясный ум, стойкий характер и терпение», возглавил победоносную борьбу всех братских народов СССР против фашистских захватчиков. Именно в этот знаменательный период Жубанов счел возможным выпустить «труд», воскрешающий худшие проявления враждебной советскому народу феодально-буржуазной националистической идеологии.

После 1942 года взгляды Жубанова ничуть не изменились. Спустя четыре года, в 1946 году, он «выступил с так называемым научным докладом «Музыкальная культура Казахстана», опубликованным в трудах первой сессии Академии наук Казахской ССР. Идеализируя прошлое, он относит все достижения музыкальной культуры казахского народа к дореволюционному периоду, снова восхваляет султана Кенесары Касымова. В 1950 году в «Известиях» Академии наук Казахской ССР появилась новая работа А. Жубанова — «Музыкальное искусство Центрального Казахстана». Эта работа не что иное, как несколько обновленный и сокращенный вариант книги «Казахские народные композиторы» ¹.

Многообразная деятельность А. Жубанова далеко не ограничивалась его «музыковедческими» опытами. В руках этого человека, занимающего крайне реакционные позиции в искусстве, было сосредоточено руководство многими музыкальными учреждениями Казахстана. Являясь директором Казахской Государственной консерватории, он объявил себя также заведующим кафедрой истории музыки. Немудрено, что дело преподавания музыкально-исторических и теоретических предметов в Казахской консерватории поставлено из рук вон плохо. Талантливые композиторы К. Кужамьяров и Л. Афанасьев, успешно закончившие высшее музыкальное образование в г. Алма-Ата, не могли быть приняты в аспирантуру Московской консерватории ввиду недостаточного уровня знаний. Одна аспирантка

_________

¹ См. упомянутую статью М. Тулебаева.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание