ТРИБУНА

Против чуждых влияний в курсе истории музыки народов СССР

Курс истории музыки народов СССР создан нашей советской музыкальной наукой. Национальная политика большевистской партии и Советского государства, обеспечившая быстрый рост культуры народов, угнетавшихся царизмом, привела к расцвету и их музыкального искусства.

Идеи интернационализма и дружбы народов, прочно вошедшие в сознание широких масс и определяющие взаимоотношения между всеми народами Советского Союза, усилили интерес к обмену опытом художественного творчества. Задача изучения национальных музыкальных культур народов нашей страны была выдвинута самой жизнью. Естественно, что и курс истории музыки народов СССР должен отразить идеи нерушимой дружбы народов, воспитывать студенчество в духе этих идей.

Ленинско-сталинское учение и политика большевистской партии по национальному вопросу являются прочной основой этого курса. Основополагающими для него, как и для любой исторической дисциплины, являются замечания И. В. Сталина, А. А. Жданова и С. М. Кирова, сделанные в 1934 году к конспекту учебника истории СССР, а также постановление правительственной комиссии по итогам конкурса на лучший учебник истории СССР для 3-го и 4-го классов средней школы.

В конце 30-х годов музыковеды Московской и Ленинградской консерваторий сделали первую попытку разработать курс истории музыки народов СССР до 1917 года. Но механическое перенесение принципа построения курса гражданской истории на курс истории музыки не дало, да и не могло дать положительных результатов. Скудные данные о некоторых музыкальных культурах, имевшиеся в нашем распоряжении, распылялись и терялись среди материалов, касающихся русской музыки. Такое построение курса не могло дать представления о национальном своеобразии музыкальных культур отдельных народов и вместе с тем нарушало целостность и последовательность изложения истории русской музыки.

Кафедра истории музыки народов СССР Московской консерватории вскоре отказалась от первоначального варианта программы и, сохранив в обобщающих разделах курса истории русской музыки краткие ссылки на развитие музыкального искусства других народов, ввела самостоятельный курс, в котором рассматривалась история национальных музыкальных культур до 1917 года. Этот курс предшествовал курсу советской музыки.

Однако в годы Великой Отечественной войны в Московской консерватории была ликвидирована кафедра истории музыки народов СССР и создана кафедра истории русской музыки. Несколько лет на исполнительских факультетах курс истории музыки народов СССР совсем не читался, а студенты теоретико-композиторского факультета знакомились лишь с народным музыкальным творчеством различных республик СССР. В 1947 году обзорный курс истории музыки народов СССР был введен на исполнительских факультетах, а в программу .занятий на теоретико-композиторском факультете были включены разделы, характеризующие национальное композиторское творчество.

И все же положение на этом участке и сейчас явно неблагополучно. Консерватории Советского Союза не имеют унифицированной программы по курсу истории музыки народов СССР, он читается совершенно по-разному не только в Московской и Ленинградской консерваториях, но даже на разных факультетах Московской консерватории. Это единственный музыкально-исторический курс, программа которого не обсуждалась на музыковедческой конференции, состоявшейся весной 1950 года.

Краткий план построения курса, представленный Ленинградской консерваторией, подвергся решительной критике со стороны участников конференции и не был одобрен. На конференции много говорилось о необходимости коллективной работы над этим сложным курсом, но фактически коллектива авторов до сих пор не выделено и программу курса продолжают разрабатывать параллельно проф. Беляев в Москве и проф Гинзбург в Ленинграде.

Программа проф. Беляева еще в 1949 году дважды обсуждалась кафедрой истории русской музыки Московской консерватории. Вскрыв в программе ряд крупных идейных ошибок и предложив автору переработать ее, кафедра, однако, проявила либеральное отношение ко второму, переработанному варианту программы и не довела до конца критику ее недочетов, в частности, согласилась с тем, что в Московской консерватории читались два различно построенные курса. Больше того, кафедра не реагировала

своевременно на сигналы партийной печати, вскрывшей ряд буржуазно-националистических извращений в освещении истории отдельных национальных республик, а также в их литературе, и не пересмотрела тогда же программу проф. Беляева под этим углом зрения. Лишь с большим опозданием — 3 и 27 октября 1951 года — на кафедре вновь обсуждалась программа курса истории музыки народов СССР, автором которой является В. М. Беляев, причем в ней был выявлен ряд серьезных методологических и политических ошибок. Стало совершенно очевидным, что в своем настоящем виде программа эта не может способствовать воспитанию студенчества в духе интернационализма и дружбы народов, так как в ней нашли отражение буржуазно-националистические ошибки и антимарксистская марровская концепция «стадиального развития». Ответственность за эти ошибки программы, кроме ее автора, несет и кафедра истории русской музыки (в частности, член кафедры — автор данной статьи), слишком поздно подвергшая программу принципиальной и последовательной критике.

В чем же основные пороки программы курса истории музыки народов СССР, составленной В. М. Беляевым и, кстати говоря, рекомендованной ГУУЗ’ом всем консерваториям?

Порочным является прежде всего самый принцип построения программы. Заявив во введении о своем намерении сочетать исторический и стадиальный принципы, автор на деле отказался от единственно правильного исторического принципа и руководствовался марровским принципом «стадиального развития». Даже в разделах программы, где рассматривается профессио нальное музыкальное творчество, нет и намека на единую историческую периодизацию.

Автор начинает свой курс с изучения музыки народов, находившихся на низком уровне развития в XIX веке, и в дальнейшем продолжает рассматривать отдельные музыкальные культуры в той же последовательности — от низшей к высшей «стадии развития». Сначала идут народы Севера и Сибири, а в самом конце — Грузия и Украина. Вряд ли нужно доказывать, что исторический принцип требует диаметрально противоположного построения программы: начинать надо с народов, достигших в ранние исторические периоды высокого уровня развития и создавших свои композиторские школы. Таковы народы Украины, Грузии и Армении, затем Азербайджана, далее народы Средней Азии и т. д. Следует отметить, что из-за ложной концепции проф. Беляева основное внимание в курсе уделяется темам, наименее разработанным наукой (например, музыке народов Севера, Сибири, Поволжья), а разделы, посвященные центральным проблемам, носят недопустимо сжатый характер (например, на всю профессиональную музыку Грузии отведено только два часа). Ни о каком историческом принципе в программе проф. Беляева не может быть и речи.

Другая группа ошибок автора связана с вопросами формирования многонационального русского государства и положением нерусских народов в царской России. При составлении программы проф. Беляев, очевидно, не руководствовался задачей воспитания студентов в духе интернационализма и дружбы народов, не ставил перед собой задачу борьбы против буржуазных извращений в национальном вопросе, против космополитизма, являющегося оборотной стороной буржуазного национализма. Правда, в ряде разделов программы (введение, разделы о Бурят-Монголии, Казахстане, Армении) проф. Беляев пытается следовать ленинско-сталинокому учению в освещении национального вопроса: он стремится показать, что, несмотря на гнет царизма, включение нерусских народов в состав русского государства было прогрессивным явлением. Но даже в этих разделах автор не ставит вопрос достаточно четко, не говорит о том, что присоединение к России избавило многие полуколониальные народы (например, армянский) от еще более тяжелых форм угнетения и даже от физического истребления.

В некоторых случаях автор явно противоречит себе. Так, например, в разделе о Казахстане он отмечает прогрессивное значение присоединения его к России, но тут же героем национально-освободительного движения называет реакционного султана Кенесары Касымова, стремившегося к восстановлению патриархальнофеодальных порядков и к отделению от России. Автор много говорит о «завоеваниях царизма», о «колониальном гнете царизма» и замалчивает положительную роль передовой руоокой культуры и русского революционного движения в развитии нерусских народов (см. разделы о музыке алтайских, приволжских и прикамских народов). Это означает, что весьма важный и существенный вопрос трактуется им с буржуазно-националистических, а не с марксистско-ленинских позиций. В программе необходимо было использовать высказывания передовых деятелей различных народов, положительно оценивавших связи с Россией. Так, например, Хачатур Абовян писал: «Благословен тот час, когда русские благословенной стопой своей ступили на нашу святую землю и развеяли проклятый злобный дух кизильбашей». А вот слова Абдуллы Тукаева (1907 год):

Нам предлагают подлецы, мы слышим черный их совет:
К султану вы должны уйти, а здесь для вас свободы нет!
Мы не уйдем, мы не уйдем в страну ярма и вечных стонов.
Там вместо здешних десяти пятнадцать мы найдем шпионов...
Мы не уйдем туда: уйти не могут города и реки,
И пережитые века пребудут с нами здесь навеки.
Здесь родились мы, здесь росли, и здесь мы встретим смертный час,
Вот с этой русскою землей сама судьба связала нас.
Прочь, твари низкие! Не вам, не вам смутить мечты святые!
К единой цели мы идем, свободной мы хотим России.

Подчеркивая в программе аннексионистско-колонизаторскую роль русского царизма, проф. Беляев не показывает, что она осуществлялась вкупе с русской буржуазией и помещиками, и в некоторых разделах совершенно обходит вопрос об угнетении народов правящими эксплуататорскими классами до включения в состав русского государства. Автор говорит о «распространении