Выпуск № 1 (146) | 1951 - страница 40

шать всем окружающим. Высоко ценя музыкальные достоинства украинских песен, он после выпуска своих «Украинских мелодий» подготовил сборники, куда должно было войти более ста народных напевов, переложенных составителем для голоса и фортепиано¹. Труды Н. А. Маркевича в области собирания и пропаганды украинской песни получили заслуженное признание среди современников. Естественно, что этот близкий друг Глинки был одним из наиболее деятельных посредников между композитором и народным искусством Украины.

В бытность на Украине в 1838 году Глинка познакомился в Качановке также с художником В. И. Штернбергом. Штернберг, крупный и своеобразный художник, наряду с Тарасом Шевченко, был одним из любимейших учеников Карла Брюллова. Тончайшее мастерство художника еще при его жизни, слишком рано оборвавшейся, завоевало ему всеобщее признание. Искусством Штернберга восхищался В. В. Стасов. Но наибольшего мастерства сочная и смелая кисть Штернберга достигла в картинах, посвященных природе Украины. Тарас Шевченко говорит в автобиографической повести «Художник» о впечатлениях Карла Брюллова: «...в одном эскизе Штернберга, — пишет Шевченко, — он видит всю Малороссию»²

Уже после возвращения с Украины связь Глинки с украинской песенностью продолжала осуществляться через посредство украинского певца и будущего композитора С. Гулак-Артемовского, которого Глинка вывез с Украины вместе с другими певчими. Первое время Глинка не расставался со своим учеником и даже поселил его у себя: «...второй месяц, — писал он матери, — живет у меня найденный мною в Малороссии бас... Я его готовлю в театральные певцы и надеюсь, что труды мои не будут тщетны...»³.

Гулак-Артемовский оказался не только даровитым оперным певцом: он был отличным песельником, хранящим в памяти громадный запас украинских мелодий. Впоследствии он широко использовал украинские мотивы в своей опере «Запорожец за Дунаем». Исполнение Артемовского заставляло заслушиваться его современников, в частности такого знатока и любителя, как Тарас Шевченко. Глинка в задуманной им на склоне дней опере «Двумужница» роль украинского есаула Чумака предназначал именно для Гулак-Артемовского. Можно ли сомневаться в том, что Глинка не преминул воспользоваться общением с даровитым певцом для дальнейшего вникания в музыкальную культуру Украины?..

Украинская тема в биографии Глинки останется незавершенной, если в заключение не будет привлечен материал, связанный с именем великого народного украинского поэта Тараса Шевченко. В распоряжении исследователя как будто нет прямых указаний на факт личного или творческого общения Глинки и Шевченко⁴. По крайней мере, ни в «Записках», ни в письмах сам Глинка ни разу не упоминает его имени. Это могло быть продиктовано цензурными соображениями: упомянутые автобиографические материалы относятся еще ко времени политической опалы поэта. И как тщательно скрыл Глинка свои связи с декабристами, так же точно он не назвал по имени ни одного из петрашевцев, с которыми, по собственным словам, был довольно близко знаком и с которыми, как известно, был тесно связан Тарас Шевченко. И все же небезосновательно полагать, что пытливый интерес Глинки к Украине питался глубоко человечной лирикой революционного поэта, что украинский интонационный запас Глинки пополнился и за счет сердечной напевности шевченковских дум...

Это тем более вероятно, что пути великого музыканта и великого поэта многократно скрещивались. Оба в разные периоды вращались в столь общем кругу, что факт их знакомства становится почти неизбежным. Около 1837 года Шевченко входит в круг художественной интеллигенции Петербурга и привлекает сочувственное внимание Карла Брюллова, В. А. Жуковского, М. Ю. Виельгорского, П. А. Вяземского. Все это — ближайшие приятели Глинки, в ту пору уже автора «Ивана Сусанина». Именно их стараниями подающий надежды молодой живописец Тарас Шевченко был освобожден от крепостной зависимости. А помещиком, чьим крепостным числился Шевченко, был Павел Васильевич Энгельгардт, дом которого часто посещал Глинка и с сыном которого, Василием Павловичем Энгельгардтом, он дружил.

Через своего учителя Брюллова Шевченко знакомится с его кругом, одновременно близким кругом Глинки. Это представители так называемой «братии», собиравшиеся преимущественно у Нестора Кукольника. Многие из завсегдатаев этих сходок (Брюллов, братья Кукольники, Айвазовский, Гулак-Артемовский и другие) часто упоминаются в автобиографических произведениях Шевченко. Из указанных лиц особенно добрые взаимоотношения завязываются между Шевченко и Гулак-Артемовским. Имя «Семена» (так величал его Шевченко) то и дело возникает на страницах дневника поэта.

После поездки Глинки на Украину в 1838 году их общий дружеский круг, естественно, расширился. Вслед за Глинкой вскоре отправляется на Украину Шевченко и оказывается гостем в той же Качановке. В семействе Тарновского он заводит близкое знакомство с племянницей Тарновского, М. С. Кжисевичь (Гжесевич, в транскрипции Шевченко). Эта, по его словам, «чудная женщина» в то же время одна из очень милых сердцу Глинки женщин-друзей. Познакомившись с ней также в Качановке, Глинка хранит к Кжисевичь глубокую сердечную привязанность до конца дней.

_________

¹ Первый сборник Маркевича, вышедший в 1840 году, содержит песни без текстов, переложенные для фортепиано. Второй его сборник, без указания имени составителя (авторство Маркевича впервые печатно установлено в наше время К. В. Квиткой), вышел в 1857 году. В этом сборнике песни даны с текстами. Составитель впервые включил в свой сборник такие оригинальные образцы народного песнетворчества, как украинская дума.

² Неизданные произведения Т. Г. Шевченко. «Киевская Старина», т. XVII, 1887, февраль, стр. 199.

³ Письма М. И. Глинки, стр. 34.

⁴ Впрочем, в воспоминаниях А. Струговщикова («Русская старина», 1874, т. IX, стр. 701) утверждается, что на одном из сборищ у него одновременно присутствовали Глинка и Шевченко.

В Качановке Шевченко встречается с поэтом В. Н. Забеллой, автором стихов, положенных на музыку Глинкой, и Н. А. Маркевичем, работы которого в области украинской этнографии побудили Шевченко приветствовать Маркевича как «бандуриста, орла сизого». Со своей стороны, Маркевич оказался в ряду прозорливых ценителей поэтического дара Шевченко. Когда поэт выступил в начале 40-х годов со своими стихотворениями, Маркевич оказал Шевченко и моральную и материальную поддержку.

Из новоприобретенных Глинкой на Украине знакомцев закадычная дружба завязалась у Шевченко также с художником Штернбергом, с которым поэт сошелся, повидимому, в той же Качановке. Их взаимная симпатия вспыхнула сразу и не погасала до последнего дня безвременно умершего художника. Более чем вероятно, что Штернберг информировал Шевченко, о многом, связанном с Глинкой, в частности о пребывании его в Качановке. В 1838 году самого Шевченко не было в тех краях, стало быть личная их встреча в Качановке исключается. Между тем в автобиографической повести «Музыкант» Шевченко привел такие подробности из жизни Глинки в Качановке, какие автор мог получить либо от самого Глинки, либо от ближайшего свидетеля описанных событий. Судя по тому, что вместе с Глинкой в повести выведен Штернберг, последний и мог быть таким свидетелем.

В повести «Музыкант» подробно описана деятельность Глинки в Качановке, связанная с набором певчих; указано, когда и при каких обстоятельствах исполнялись Глинкой в Качановке отрывки из оперы «Руслан и Людмила»; приведены в точном соответствии с фактами все биографические даты (пребывания Глинки в Качановке, за границей и т. д.). Автор любовно и внимательно следит за Глинкой и основывается на достоверных данных. Шевченко дает в повести высокую характеристику Глинке как человеку, подчеркивает его душевное благородство, высказывает непоколебимую уверенность в его антикрепостнических тенденциях...

Впрочем, независимо от того, как решается вопрос о личном знакомстве Глинки и Шевченко, определяющим в отношении великого украинского поэта к великому русскому композитору было, разумеется, творчество Глинки, которое встретило в лице Шевченко чуткого ценителя. Отношение Шевченко к Глинке без преувеличения можно назвать благоговейным. Шевченко подчеркивает это где и когда только может. По свидетельству художника Микешина, поэт буквально боготворил великого автора «Сусанина» и «Руслана»¹. Музыка Глинки постоянно живет в сознании Шевченко. Когда поэт проводил томительные годы в ссылке, в памяти его, как справедливо отмечает один из его биографов, «оживали впечатления и очаровывали вновь звуки «Ивана Сусанина», «Руслана и Людмилы» и других творений гениального Глинки»².

Шевченко запоминает даже манеру исполнения глинкинских произведений, и свежесть этих впечатлений не тускнеет от времени. Он слушает в 1858 году (после тринадцатилетнего перерыва!) оперу «Иван Сусанин» с участием О. А. Петрова и Д. М. Леоновой и попутно отмечает; «Петров в роли Сусанина по-прежнему хорош, и Леонова в роли Вани хороша, но далеко не Петрова, которую я слышал в 1845 году». Самая же опера Глинки производит на поэта, как всегда, потрясающее действие. Вернувшись после спектакля домой, он тотчас заносит в дневник: «Вечером в цирке-театре слушал оперу "Жизнь за царя". Гениальное произведение! Бессмертный Глинка!»³.

Эта краткая, но полная эмоциональной динамики запись приобретает в устах Шевченко знаменательный смысл. Мы вправе рассматривать ее не только как личную оценку поэта. Шевченко красноречиво показал, как близко народу Украины творчество Глинки, как глубоко понимают и чтут его соотечественники русского гения, обобщившего в своей музыке благороднейшие этические помыслы, свойственные лучшим сынам русского и украинского народов.

_________

¹ См. К. А. Кузнецов. Дневник Шевченко и русский музыкальный быт середины XIX века. «Музыкальное Образование», 1928, № 6, стр. 62.

² А. Белецкий. Русские повести Т. Г. Шевченко (Т. Г. Шевченко, Собрание сочинений, М., 1949, т. V, стр. 6).

³ Т. Г. Шевченко. Собрание сочинений. Цитированное изд., стр. 264.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание