артистизма гениальной певицы, всегда так юношески непосредственно и живо воспринимавшей каждое сколько-нибудь интересное явление в искусстве, в общественной жизни, в быту. Одаренная натура Неждановой проявлялась во всем, чем бы она ни занималась. Кроме музыки (пения и игры на фортепиано), Антонина Васильевна превосходно рисовала, метко схватывая характерные черты люден, образов природы, выказывая тонкое чувство колорита, выразительно декламировала, была мастерицей рукоделья, с артистическим темпераментом и изяществом танцевала, сохранив любовь к танцам на всю жизнь, увлекалась спортом — плаваньем, катаньем на коньках, лыжах и т. д. Слух и память определили и ее замечательное владение языками, особенно французским и итальянским, которые она постигла в совершенстве. Все это потом сторицей принесло свои плоды, найдя гармонический синтез в артистическом гении Неждановой.

Художественное развитие будущей певицы шло равномерно с ее духовным ростом. Естественно, что вся обстановка жизни ее родителей не могла не пристрастить девушку к книге, к чтению. «Чтение было моим любимым занятием, и своим духовным развитием я обязана книгам, которые поглощала с жадностью», — замечает сама Антонина Васильевна в своих воспоминаниях о юношеских годах. Но воспитание артистки не было книжным, оторванным от жизни. Впечатления от природы, народного быта, путешествий, явлений искусства, встреч с выдающимися людьми, ставшие необходимыми для Антонины Васильевны с юных лет, складывались в стройную и строгую систему непрерывного обогащения внутреннего мира артистки.

Свой ежегодный отпуск Антонина Васильевна обычно посвящала ознакомлению с художественно-музыкальными центрами России и Западной Европы, посещала театры, концерты, музеи, выставки и т. д.; еще более времени она отводила общению с природой. Так в последние свои годы Антонина Васильевна всегда стремилась посетить летом Кавказ, Крым и другие красивейшие места нашей Родины. За два года до кончины она совершила свой первый рейс на самолете, переживая это новое для нее впечатление с непосредственным, почти детским, восхищением.

Однако все богатые жизненные впечатления артистки всегда служили одной цели — обогащению и одухотворению ее искусства, его идейного содержания. Это она подчеркивает в своих записках: «Артисту, музыканту общее, всестороннее образование, культура безусловно необходимы — отсутствие этих качеств всегда сказывается во всей его сценической деятельности».

Разносторонняя одаренность встретилась в Неждановой со столь же разносторонней культурой и строгой трудовой дисциплиной.
Простота и легкость исполнения Антониной Васильевной самых виртуозных партий заставляли ее слушателей забывать о том огромном труде, который помог артистке достигнуть высшей свободы творчества... «Если слушатель заметит технические трудности пьесы, — подчеркивает Антонина Васильевна в своих «Заметках певицы»,¹ — это значит, что артист их не преодолел». Эту «старую истину» Антонина Васильевна не уставала повторять молодежи. «Казалось, будто в ее голосе сами собой рождаются напевы, а не память и искусство пения их вызывают...», тонко заметил Б. В. Асафьев. «Вы как птица поете, потому, что Вам надо петь, потому что Вы не можете не петь...», писал Антонине Васильевне К. С. Станиславский. Великий мастер-труженик прекрасно понимал, что совершенство искусства Неждановой стоило ей «огромных трудов» всей жизни. «Но мы этого не знаем, — подчеркивал он, — когда Вы поражаете нас легкостью техники, подчас доведенной до шалости. Искусство и техника стали Вашей второй органической природой».

А. В. Нежданова

Труд для Неждановой был насущной потребностью, радостью, подлинным творческим актом. Все воспитание Неждановой, как человека и художника, связано с глубочайшим уважением к труду, пониманием его, как основы жизни и искусства. «Родные мои всю жизнь были большими тружениками и так же приучали и нас с детства к труду. Я с самого раннего возраста стала понимать, что жизнь есть труд. Видела, что вокруг меня никто не сидел сложа праздно руки, и твердо знала я, что в труде есть радость, что вся жизнь должна быть простой и радостной» (подчеркнуто мною. — Е. Г.).

Эти слова Антонины Васильевны служат ключом ко всей ее жизни и творчеству. Радость жизни и творчества она усматривала в постоянном самосовершенствовании, в непрерывных и напряженных исканиях. «Настоящий художник не видит у себя абсолютного совершенства. Довольствоваться тем, что слушатели считают совершенством, равносильно концу развития худож-

_________

¹ А. В. Нежданова, «Заметки певицы», «Советское искусство» от 24 декабря 1938 г., № 171.

ника» (подчеркнуто мною. — Е. Г.), записывает Антонина Васильевна в тетрадку «Советы ученикам», эпиграфом к которой ставит народное изречение «Век живи — век учись». Этот завет великой артистки должен стать руководством творческой жизни каждого советского певца. Но чтобы быть верным этому завету, надо развивать свою волю к труду, настойчивость, упорство, желание итти непроторенными дорогами в искусстве, побеждать препятствия. «Настойчивость и упорство в достижении цели», — завещает Антонина Васильевна советским певцам. «Всю свою жизнь, — пишет Нежданова, — я добивалась того, чего желала. Свою заветную мечту учиться пению, сделаться образованным, культурным человеком, несмотря на все трудности, я осуществила. Добивалась же я этого упорно и твердо...».

Надо помнить, в каких условиях Нежданова пробивала себе дорогу к искусству. Ее путь не был усыпан цветами. Нужда была Антонине Васильевне знакома с детства. Когда скоропостижно скончался ее отец, 17-летняя выпускница гимназии стала единственной кормилицей семьи из пяти человек. Решив наследовать профессию отца — стать учительницей, она подала прошение о предоставлении ей места в одной из одесских гимназий. Но она оказалась 215-й кандидаткой! Чтобы получить место, надо было ожидать два года. В память отца ей предоставила место дирекция Народных училищ. Нежданова стала учительницей в женском трехклассном городском училище. Грошовое жалование пришлось пополнять частными уроками. Тяжелый труд, однако, не заглушил влечения к искусству, к театру. Антонина Васильевна была постоянной посетительницей 3-го ряда галлереи одесского театра, и, зная эту любовь, ее сослуживцы часто уступали ей свои билеты, получаемые по очереди. «За уступки своей очереди на билеты,— пишет Антонина Васильевна. — мои сослуживцы получали от меня бесплатные представления с пением, игрой, танцами. Я так же, как в гимназии, изображала в лицах всех оперных героев, которых видела и слышала в театре, пела по слуху и на память, без всякого аккомпанемента, конечно, не совсем верно, но с большим чувством и увлечением».

Однако талант Неждановой не сразу получает признание педагогов. Когда Антонина Васильевна. скопив скромные средства, приехала, наконец, в Петербург, чтобы начать учиться пению, то столичные педагоги, в том числе известный Прянишников. не оценили ее дарования. «Вам незачем учиться, возвращайтесь к своей работе», — таков был их суровый приговор. Но Нежданова вновь испытывает свою судьбу, на этот раз в Московской консерватории, и побеждает. «Это будет чаровница», — сказал профессор Мазетти, прослушав Антонину Васильевну. Занятия у знаменитого педагога потребовали большого, настойчивого трудя. «Пришлось отказаться от высоких нот, от блестяших колоратур и вместо ослепительных арий Джульетты или Розины твердить гаммы. «Огромная любовь к пению и вера в своего педагога помогли мне», — пишет Антонина Васильевна в «Заметках певицы», подчеркивая внимательность, осторожность и последовательность работы Мазетти с ней над развитием диапазона голоса, выравниванием его регистров и т. д. «Огромное значение мой педагог придавал общему режиму жизни и ежедневным занятиям по вокалу». — указывает Антонина Васильевна. «Так же, как исполнитель-инструменталист каждый день должен упражняться на своем инструменте, певец обязан повседневно тренировать свой голосовой аппарат, дыхание и т. д., иначе он никогда не добьется гибкости и ровности голоса, безукоризненной техники, никогда не создаст прочной основы для выполнения своих художественных намерений». Этим заветам Мазетти Антонина Васильевна осталась верна всю свою жизнь. Ее домашние не помнят дня, когда Антонина Васильевна с 9 часов утра уже не сидела бы за роялем, тренируя голос, просматривая новую музыкальную литературу (А. В. была в курсе всех вокальных новинок советской музыки), работая над новыми произведениями. Искусство и труд были для нее нераздельны. Только один месяц в году Антонина Васильевна позволяла себе отдыхать; два же последних месяца отпуска она неизменно проводила на юге, у моря, тренируя голос, подготавливая новые партии к началу сезона. Эту же потребность к труду она старалась воспитать и в своих учениках. Антонина Васильевна всегда подчеркивала важность самостоятельной работы певца над голосом. Это способствует не только развитию голоса, но и, что она считала особенно важным,— развитию внутреннего слуха певца, его способности слышать себя, а значит и контролировать каждое колебание связок, каждую интонацию. «Что значит хорошо петь, — любила говорить Антонина Васильевна. — Это значит хорошо себя слышать».

Партнеры Антонины Васильевны по спектаклям и концертам свидетельствуют об исключительно развитом самоконтроле Антонины Васильевны. Выступая в новом, непривычном для нее помещении, она всегда инстинктивно искала место, где бы она могла хорошо слышать себя, — без этого она не могла петь.

Однако необычайное внутреннее сосредоточение во время исполнения не лишало Антонину Васильевну наблюдательности, внимания к исполнению других певцов, интереса к чужому труду. Вспоминая свои первые выступления с Ф. И. Шаляпиным, Антонина Васильевна указывает, что на репетициях ее прежде всего поражала тщательная работа Федора Ивановича над своей партией, филигранная отделка каждой детали, слова и звука. «Каждая фраза была доказательством его большой работы, говорила о громадности техники Федора Ивановича». Шаляпина она приводит в пример того, как «человек, обладающий громадным талантом, при упорном систематическом труде и целеустремленности может достичь самой высокой степени культуры и совершенства» (подчеркнуто мною. — Е. Г.).

* * *

Все окружение детства и юности, а также и последующая жизнь артистки позволяют говорить о подлинной демократической основе художественного и интеллектуального развития Антонины Васильевны. Об этом рассказывает и сама певица, описывая свое детство. «Живя среди природы, в обществе простого народа, среди крестьян, я принимала самое непосредственное, живое участие в их жизни, в их радостях и горестях». Страницы воспоминаний Неждановой, наполненные яркими подробностями народного быта, красочными, поэтически верными и любовными описаниями сельских празднеств, обрядов, свадеб, в которых Антонина Васильевна была непосредственной участницей, с особой ясностью