И скажи: «Цепей я нести не мог, Пережить нельзя мысли горестной, Что не мог купить кровью вольности!

В исполнении этой песни Тютчев, по словам М. Бестужева, «был неподражаемо прекрасен, восторг был необычайный. Все бросились его обнимать, меня хотели качать на руках. Я убежал в свой номер и заперся»¹.

Песня «Что не ветр шумит», вошедшая прочно в репертуар декабристского хора, была написана в духе так называемых песен восстания, которые слагались среди народа на протяжении XVIII века (о восстаниях Разина, Пугачева и т. п.). Но эти народные песни, если они и были известны декабристам, не соответствовали их политической идеологии. Декабристы, являясь дворянскими революционерами, как их назвал В. И. Ленин, хотя и действовали в интересах народа, но боялись массового народного движения. В песне «Что не ветр шумит» говорилось лишь о военном восстании, в котором участвовали многие из декабристов. Она более отвечала их настроению².

Вскоре после перевода декабристов в Петровско-заводский каземат в связи с окончанием срока каторги (сроки эти для отдельных разрядов «государственных преступников» были различны) число содержавшихся в каземате декабристов стало из года в год уменьшаться: отбывшие срок каторги увозились из Петровского завода и «водворялись на поселение» в различных местах Сибири. С лета 1839 года срок каторги для всех «разрядов» окончился, и каземат совершенно опустел.

В связи с «разъездом» узников распались и музыкальные ансамбли. Оставшиеся в каземате музыканты занимались музыкой индивидуально. В 1832 году, вероятно в связи с неполучением новых нот, прекращает свою деятельность квартет декабристов. М. К. Юшневская в своем письме от 23 января 1833 года пишет: «Несколько месяцев квартеты не играются, и я думаю, что надо полагать их разрушенными. Свистунов забросил виолончель и стал усердно заниматься музыкой на фортепиано»³. О своем муже Юшневская в 1833 году сообщала, что он «много читает и за фортепиано просиживает по три и четыре часа». В другом письме того же года она пишет, что Юшневский «тогда только спокоен, когда играет; он, кажется, еще более прежнего любит музыку; фортепиано — это его страсть»⁴. Часто Вадковский и Юшневский музицировали совместно.

Юшневский изредка получал через товарищей по каземату произведения Гуммеля, Герца, Мошелеса, но к ним он относился критически: Герц ему «не очень нравился»; по мнению Юшневского, «трудность пассажей его произведений не выкупалась ни приятностью, ни глубокомыслием»⁵. Зато высокой оценки Юшневского удостойлйсй произведения Шопена. Сообщая о впечатлении, произведенном исполнением Юшневским мазурок Шопена, М. К. Юшневская пишет: «Когда я в первый раз их (мазурки Шопена) услышала, расплакалась: так много чувства в этой музыке. Мазурки эти так хороши, что я всякий раз с новым удовольствием их слушаю, когда Юшневский играет»⁶.

В 1836 году выбыли на поселение Свистунов (руководитель хора и участник квартета — виолончелист), Николай Крюков (2-й скрипач квартета), певцы — Тютчев, Александр Крюков (бас) и другие участники хора.

Летом 1839 года в составе последней партии декабристов, отбывших срок каторги, выехали на поселение лучшие музыканты каземата — Вадковский и Юшневский. Вадковский был поселен в с. Оек, Иркутского округа, в 30 верстах от Иркутска, а Юшневский — в селении Малая Разводная, в 5 верстах от Иркутска.

Жизнь на поселении была для Юшневских очень тяжелой. В октябре 1842 года Юшневский писал: «Мы живем в такой крайности, что не постигаю, как дальше будем существовать». Единственной отрадой для него были музыка и чтение.

Характеризуя свое настроение, Юшневский 2 марта 1842 года писал: «От неимения ли нот или от неспокойствия мыслей или, наконец, от возраста (в 1842 году Юшневскому было 56 лет. — В. Г.) я стал как будто равнодушен к музыке, которая прежде составляла лучшее из моих наслаждений. Однако ж, чтобы не выйти из удара, я играю одни гаммы и «пальцеломные» этюды...». За год до этого в другом письме Юшневский, сообщив, что он «к музыке становится равнодушен», с горечью замечает: «последним (то-есть равнодушием к музыке. — В. Г.) я даже доволен: хорошо не иметь жажды, когда ее нечем утолить»⁷.

Так безрадостно проходили последние годы жизни старого декабриста-музыканта. Смерть была уже близка.

8 января 1844 года умер в с. Оек Ф. Ф. Вадковский, а спустя два дня скончался на его похоронах и А. П. Юшневский. Не сменяясь (другие сменялись), Юшневский нес до церкви гроб своего товарища и друга. Когда в церкви гроб был поставлен на катафалк, Юшневский, отойдя от гроба, упал мертвым.

Так в далекой сибирской глуши умерли почти одновременно два выдающихся русских революционера-музыканта, замученных жестоким николаевским режимом.

Имеющиеся в настоящее время сведения о музыкальной деятельности декабристов-каторжан очень скудны и далеко не полны: они рассеяны в виде мимолетных замечаний в широком потоке декабристских мемуаров и писем.

Долг советских музыковедов — выявить и изучить хранящиеся в архивах, музеях и библиотеках все материалы, отражающие музыкальные интересы декабристов, и на основе такого изучения возможно полнее осветить эту страницу из истории русской музыкальной культуры.

^_________

¹ Воспоминания Бестужевых, стр. 233 — 235.

² К столетней годовщине восстания декабристов в 1925 году песня «Что не ветр шумит» была аранжирована С. А. Бугославским и издана (для голоса с фортепиано) Музсектором Госиздата, но с ошибочным обозначением автора песни: вместо М. А. Бестужева автором был указан его брат А. А. Бестужев, декабрист, писавший под псевдонимом Марлинский.

³ Письма Юшневских, стр. 69–70.

⁴ Там же, стр. 87, 89.

⁵ Там же, стр. 51.

⁶ Письма Юшневских, стр. 115.

⁷ Там же, стр. 133, 141, 146.

Глинка и декабристы

Е. КАНН-НОВИКОВА

В Отечественной войне 1812 года русский народ проявил беззаветную любовь к родине, самоотверженный героизм в защите своей государственной и национальной независимости. Вдохновленная славными событиями 1812 года, русская прогрессивная мысль начинает последовательную борьбу против самодержавия, а передовые русские люди исторически неизбежно приходят к вооруженному .восстанию декабристов в 1825 году.

Политическая программа, выдвинутая декабристами, нераздельно сочеталась с их активной борьбой за самобытную русскую культуру, за народное искусство, служащее интересам народа. Эти эстетические требования, печатно сформулированные в статьях А. А. Бестужева-Марлинского в «Полярной Звезде» и в патриотических думах Рылеева («Иван Сусанин»), получили полное одобрение Пушкина.

Развитие самобытной русской культуры сопровождалось страстной борьбой декабристов против раболепия перед чужеземщиной, против тех отрицательных явлений в русском искусстве, которые Бестужев-Марлинскнй метко охарактеризовал как «безнародность». Боевую эстетическую программу декабристов полностью разделяли все передовые деятели русской культуры, независимо от степени их близости к тайным политическим обществам.

Для советского музыкознания давно назрела необходимость научно осветить с этой точки зрения биографию основоположника русской классической музыки — М. И. Глинки. Материалы, неучтенные до сих пор нашей «глинкианой», ныне раскрывают широкие декабристские связи Глинки и помогают по-новому осмыслить многие факты его творческой биографии.

В фрагменте «Записок», посвященном описанию декабрьских событий 1825 года, Глинка пишет: среди восставших «были очень знакомые мне люди...»¹

Дореволюционная «глинкиана» не раскрыла принципиального смысла этого признания. Лишь в советское время академик Б. В. Асафьев, подчеркнув известный факт знакомства Глинки с В. К. Кюхельбекером, сделал вывод об огромном значении этой дружеской близости для формирования общественных и эстетических взглядов Глинки. Сссылаясь на дошедшие до него устные предания, Б. В. Асафьев писал: в рассказах о Глинке «акцентировалось его знакомство с Кюхельбекером, как очень прочное. Больше того, указывали на его увлечение Рылеевым»². Наконец, в другой работе Асафьев, ссылаясь на те же предания, прямо говорит: «Были среди известных мне с конца 80-х годов рассказов о Глинке упорно хранимые утверждения о его знакомстве с Рылеевым, вплоть до того, что Рылеев, мол, посоветовал юноше Глинке сюжет для оперы, то-есть "Сусанина". Словом, людская демократическая молва любовно относила Глинку к декабристской поре...»³.

Эти высказывания можно дополнить свидетельством знакомого Глинки, В. А. Сологуба: «Глинка, — удостоверяет Сологуб, — еще юношей попал в общество отборной молодежи, частью дорого поплатившейся...»⁴.

Однако Глинка из всех «очень знакомых» ему декабристов называет в «Записках» только Кюхельбекера. Это неслучайно. По поводу Кюхельбекера Глинка подвергался официальному допросу, стало быть, бесполезно было скрывать это знакомство. Все остальные связи с декабристами в «Записках» либо вовсе скрыты, либо зашифрованы. Ведь Глинка писал «Записки» еще при жизни Николая I, до амнистии декабристов, последовавшей лишь в 1856 году.

Тем драгоценнее распыленные свидетельства современников и исторические материалы, помогающие исследовать ту идейную атмосферу, в которой, в общении с декабристами, формировались творческие взгляды Глинки.

Надо напомнить, что еще с детства Глинка был поставлен в исключительно благоприятные условия для того, чтобы воспринять народно-патриотические идеи, которые легли в основу национально-эстетического мировоззрения декабристов. В нашей статье «Глинка и 1812 год»⁵ документально показано, как близко коснулись события 1812 года будущего автора отечественной героико-трагической оперы «Иван Сусанин». Глинка воочию видел жертвы, принесенные во имя родины его земляками — смоленскими партизанами.

_________

Данная статья является извлечением из подготовленной к печати автором этих строк работы «М. И. Глинка. Новые материалы и документы», вып. 2. — Ред.

¹ «Записки М. И. Глинки». Изд. «Academia», 1930, стр. 73.

² Б. В. Асафьев, Глинка. Музгиз, 1947, стр. 182.

³ Б. В. Асафьев, Через прошлое к будущему. «Советская музыка», сборник статей № 2, Музгиз, 1944, стр. 14.

⁴ В. А. Сологуб, Воспоминания. Изд. «Academia».

⁵ См. «Советская музыка», 1946, сборник № 6.