Оперы Глинки в Праге

Ш. БОГАТЫРЕВ

Чешский народ издавна славится своей музыкальностью, о которой даже сложились поговорки: «Кто чех — тот музыкант» или «Чех привык с музыкой молиться и с музыкой ложиться».

В XVIII и XIX веках Чехия дала миру немало выдающихся музыкантов. В 1811 году в Праге была основана первая в Средней Европе консерватория, которая в изобилии снабжала европейские оркестры прекрасными исполнителями. Чехия привлекала к себе лучших представителей западноевропейского музыкального мира: в Чехии Гайдн написал свои первые симфонии, а Моцарт создал свое величайшее произведение — оперу «Дон Жуан».

Начиная с 30-х годов XIX столетия в Чехии наблюдается повышенный интерес к русской музыке и, в особенности, к творчеству Глинки. В 50-х гг. Прагу посетили близкие друзья и почитатели Глинки — В. Ф. Одоевский (1857 г.) и А. Н. Серов (июнь 1858 г.). Нет сомнения, что они способствовали развитию интереса к творчеству Глинки у представителей чешской общественности.

Однако до 60-х годов знакомство чешской музыкальной общественности с творчеством Глинки имело случайный характер. Лишь начиная с 60-х годов, можно говорить о более глубоком проникновении музыки Глинки в Чехии. Пропагандистом его творчества тогда выступил крупнейший чешский композитор, основоположник чешской национальной музыки, Бедржих Сметана. Работая одно время на поприще музыкальной критики, Сметана в своих статьях призывал пропагандировать славянскую музыку — произведения Глинки, Шопена, Монюшко и др. Уже в программы первых организованных им абонементных концертов, состоявшихся 28 декабря 1864 года, 4 марта и 16 мая 1865 года, Сметана наряду с произведениями чешских и западноевропейских композиторов (Бетховен, Моцарт) включает также «Камаринскую» Глинки и песни Шопена.

«Иван Сусанин» был поставлен в Праге 29 августа 1866 года— к 30-летию со дня создания оперы. Знаменательно, что в этом же году Сметана создал величайшее произведение чешской национальной музыки — оперу «Проданная невеста».

Поборники русской музыкальной школы придавали большое значение пражской постановке «Ивана Сусанина» в деле пропаганды русского искусства на Западе. Они понимали также, что чешскому театру, ранее никогда не ставившему опер Глинки, трудно будет самостоятельно справиться с подобной задачей и что здесь необходимо участие знатоков глинкинского творчества. Поэтому в Прагу для руководства постановкой был направлен М. А. Балакирев.

«Выбор, — писал В. В. Стасов, — не мог быть удачнее. М. А. Балакирев с громадными музыкальными дарованиями, с глубоким и редким пониманием музыки соединяет самый примечательный талант дирижера и такую любовь к творениям Глинки, выше которой сам творец «Жизни за царя» и «Руслана» не мог бы желать от дирижера своих опер»¹.

К приезду Балакирева в Прагу, там уже находилась партитура «Ивана Сусанина», которая еще до того была куплена находившимся в России представителем фирмы «Грубы, Неф и компания» и подарена им чешскому театру.

Полный радужных надежд и намерений показать оперу Глинки во всем ее величии, Балакирев в июне 1866 года приехал в Прагу.

Однако обстоятельства сложились крайне неблагоприятно: разразилась австро-прусская война. Прусские войска подступали к Праге. В июне жители столицы слышали орудийную канонаду. В это время Балакирев находился в Вене и безуспешно пытался перебраться в Прагу. «Я пробовал писать в Прагу, — не принимают на почте ни писем, ни телеграмм», — сообщал он Л. И. Шестаковой. — «Ничего не остается, как уехать в Россию, покуда еще можно»².

Однако достаточно было знать целеустремленный характер Балакирева, чтобы быть уверенным, что он не отступится от намеченной цели.

«...Зачем же я ездил?» — спрашивает он себя, и отвечает: «Для того, чтобы ставить оперы в Праге...»³. И Балакирев с еще большим рвением настойчиво стремится в Прагу, куда попадает в разгар военных действий. «Принят я был, — писал он, — так радушно, как и не воображал. Сейчас же пошли разговоры о постановке «Жизни за царя»; они со рвением брались разучить в самое короткое время; я нашел, что для этой оперы нужно увеличить оркестр, — они и на то были согласны; но в этот самый день железная дорога привезла до 500 раненых, от

_________

¹ В. В. Стасов, Собрание сочинений. Спб, 1894, т. III, стр. 202–203.

² Г. Тимофеев, М. А. Балакирев в Праге. «Современный мир», 1911, № 6, стр. 151.

³ Там же, стр. 152.

которых прошел слух, что пруссаки недалеко от Праги...

Вечером повторилась та же история: в Прагу прибыло около 1000 раненых, и пошел слух, что пруссаки не далее от Праги, как Любань от Петербурга»¹. Балакирев вынужден был уехать обратно в Вену, откуда он в конце июля 1866 года возвратился в Россию.

В такое тревожное время чехам было не до театра. Зрительный зал пустовал. Директор Томэ вынес предложение закрыть театр, но когда оно было отвергнуто театральным коллективом, он внезапно уехал, оставив все на произвол судьбы. Вскоре Прагу покинули другие руководители театра и некоторые актеры. Театр лишился материальных средств, и его существование находилось под угрозой. Выручила инициатива самих актеров, решивших продолжать работу и, в частности, репетиции «Ивана Сусанина». Вскоре австрийские войска потерпели поражение, но вместо старых угнетателей в Праге стали хозяйничать еще более ненавистные пруссаки.

29 августа 1866 года на чешской сцене была поставлена опера Глинки «Иван Сусанин», восторженно принятая публикой и критикой.

«Давнишнее наше желание иметь славянский репертуар, — пишет газета «Народни листы», — было удовлетворено представлениями русской оперы «Жизнь за царя», о которой еще прежде доходили до нас самые лучшие известия. Эта народная по преимуществу опера была встречена у нас с невыразимым увлечением радости, чему основанием служило естественное наше сочувствие к народу, столь тесно с нами связанному»².

Учитывая отношение чехов к русскому народу и ту сложную политическую обстановку, во время которой чехи увидели глинкинскую оперу, восторг последних становится совершенно понятен. Идея долга перед родиной не могла не волновать чехов. Критика восхищалась цельностью характера Сусанина, его высоким патриотизмом. Борьба ополченцев под Москвой в 1612 году недвусмысленным намеком звучала в 1866. Чехи увидели, что в те годы, когда они потеряли свою независимость, русский народ ликовал и праздновал победу над иностранными захватчиками. Героическое прошлое русского народа наглядно показало чехам, как нужно бороться за свою независимость. Особенно сильно действовала на чехов финальная сцена оперы.

Постановка «Ивана Сусанина» имела большое общественное значение и явилась своего рода политической демонстрацией. В удушливую немецкую атмосферу прорвалась освежающая струя. Показательны в этом смысле слова газеты «Народни листы» о том, что «Глинка прежде всего — славянин, и вместе — гениальный композитор»³.

В конце августа коллектив театра обратился к местным властям за разрешением продолжать представления. Его просьба была отклонена. Через два дня после второго спектакля «Сусанина» театр прекратил работу.

Решительное вмешательство и прртесты чешской общественности привели к тому, что через месяц театр возобновил свою деятельность. Этому содействовали также Заключение мира и уход немецкого гарнизона из Праги.

В художественном руководстве театра произошли важные изменения. На дирижерском посту появился основатель чешской национальной оперы Бедржих Сметана, взявший в свои руки руководство «Сусаниным».

Власти, не решаясь полностью запретить спектакли, всячески препятствовали их появлению. Дирекция театра должна была отстаивать каждый спектакль. Пражский корреспондент венской газеты «Debatte» сообщал, что, «когда давали «Жизнь за царя», политическому комиссару было поручено внимательно наблюдать, согласуются ли слова актеров с текстом, и замечать, какие места оперы вызывают особенные симпатии публики»⁴.

Споры вокруг «Сусанина» не прекращались и на протяжении 1866–1867 гг. Это подтверждается гастролями в Праге русской певицы А. Д. Александровой-Кочетовой, выступавшей на сцене чешского театра в ролях Антониды и Людмилы. Александрова должна была 15 июля исполнить партию Антониды на русском языке, но перед началом спектакля появилось объявление:

«Директор чешского театра получил сегодня в половине второго пополудни известие от полицейской дирекции, что она не может дать своего согласия на то, чтобы г-жа Александрова в назначенной сегодня опере «Жизнь за царя» пела свою партию на русском языке. Так как невозможно было, чтобы г-жа Александрова разучила к вечеру эту партию на каком-либо другом языке, то она и не может играть. Театральная дирекция была не в состоянии поставить на сцену другую пьесу, и ей не осталось другого выбора, как закрыть на нынешний день театр и довести до сведения почтенной публики о настоящей причине того. Деньги за купленные билеты могут быть получены в кассе»⁵. Это распоряжение вызвало возмущение у чешской публики. По заявлению газеты «Tagesbote aus Boehmen», «народные толпы в день запрещения русского пения в театре долго не покидали улиц, рассуждая о происшедшем»⁶.

А между тем в России друзья Глинки по-своему реагировали на это распоряжение. «Мы помирали со смеху, — пишет Балакирев Коларжу⁷ в письме от 8 августа 1867 года, — читая об австрийском запрещении петь по-русски г-же Александровой»⁸.

Однако препятствия, чинимые австрийскими властями, привели к неожиданным результатам. Александрова выучила партию Антониды по-чешски и через несколько дней, 22 июля, выступила в ней, горячо приветствуемая публикой. «Вся сцена была при появлении певицы забросана букетами и венками; оглушительным крикам и ру-

_________

¹ Там же. стр. 153.

² В. В. Стасов, Собрание сочинений. Спб, 1894, т. III, стр. 212–213.

³ Там же, стр. 242.

⁴ Ник. Ф[и н д е й з е н], Постановка «Руслана» в Праге в 1867 г. «Русская музыкальная газета», 1904, №№ 19–20, стр. 505.

⁵ «Антракт», 1867, № 31, стр. 8.

⁶ Там же.

⁷ Коларж, О. И. (1830–1910) — чешский ученый, писатель, журналист, лектор польского, русского и сербско-хорватского языков в Пражском университете, переводчик либретто «Руслана и Людмилы».

⁸ Центральный государственный литературный архив МВД. Фонд Балакирева.