Выпуск № 6 (117) | 1948 - страница 32

Как исполнитель центральных ролей в операх Вагнера, Ершов не имел соперников не только в России, но и на мировой сцене. Знаменитые европейские вагнеровские певцы, в том числе лучшие артисты байройтского театра, не создавали таких совершенных образов, как Ершов, первый русский Тристан, Зигмунд, Зигфрид¹.

Но еще ближе ему было творчество гения русской музыки — Римского-Корсакова. Ершов ценил и любил русскую речь, русскую песню, русскую литературу, интересовался русскими народными сказками, былинами, поговорками, пословицами. Его творческому сознанию не мог не быть близок мир опер Римского-Корсакова, величавый мир образов русской природы, русской старины и сказочного эпоса. Из значительного числа корсаковских ролей шедеврами яркости и проникновенности были Садко и Гришка Кутерьма.

Своеобразно толковал Ершов образ Садко. Это был в исполнении артиста не только простодушный певец-гусляр, но и «богатый гость», по-своему лукавый, с хитрецой. В конце оперы Садко освобождается от своей анархической удали и приходит к просветленно-мудрому восприятию жизни.

Трудно передать словами впечатление, которое производил на зрителей сложнейший, трагический образ Гришки Кутерьмы. Это было исполнение, продуманное и прочувствованное до последних деталей, потрясавшее своей ярчайшей жизненностью и глубиной. Актер-художник давал в лице Гришки обобщенный образ, как бы воплотивший в себе безысходный трагизм «горя-злосчастья» народного².

Б. В. Асафьев, ставя Ершова рядом с Шаляпиным, говорит, что «на гениальных прозрениях Ершова и Шаляпина ("Китеж", "Садко", "Псковитянка", "Моцарт и Сальери") зиждется лучшее, что создано в сфере воспроизведения корсаковских опер»³.

Из других русских ролей никем не превзойденной, наряду с ролью Гришки Кутерьмы, была роль Финна в «Руслане и Людмиле». Самим внешним обликом героя Пушкина — Глинки Ершов разрушил существовавший до него шаблон, дав не «добродушного дедушку», а вещего волхва, в котором чувствовалось что-то величественное и таинственное. В первом исполнении этой роли в 1904 году Ершов был достойным партнером Шаляпина — Фарлафа, Касторского — Руслана, Алчевского — Баяна. На еще большую высоту поднял артист эту роль при возобновлении «Руслана» в 1922 году: «Ершов исполняет Финна с таким подъемом, с таким мудрым проникновением, что высшее проявление артистичности трудно себе представить. Перед нами — величаво властный, вещий чародей, постигший смысл жизни. За каждым спетым словом чудится беспредельный мир» (Б. В. Асафьев).

Последняя замечательная роль, созданная Ершовым, — это образ беглого казака Хлопуши, сподвижника Пугачева, в опере А. Ф. Пащенко «Орлиный бунт» (премьера — 7 ноября 1925 года). Хлопуша в трактовке Ершова — не только смелый вольнолюбивый богатырь-казак; в его образе чувствуется ширь донских степей, которые были так близки самому артисту. «Как всегда чуткий ко всему живому», — писал Б. В. Асафьев, — «Ершов угадал сущность образа, и исключительно мастерским, жутко правдивым исполнением роли Хлопуши выжал из данного композитором материала самое главное, меткое и верное. Я считаю, что этот образ ничуть не ниже созданного Ершовым типа Гришки Кутерьмы»⁴.

Великие русские оперные артисты, начиная от «дедушки русской оперы» Осипа Афанасьевича Петрова, были в то же время выдающимися концертными певцами. Достаточно вспомнить, кроме четы Петровых, Леонову, Платонову, Лавровскую, Дейша-Сионицкую, Мельникова, Стравинского, Алчевского, Шаляпина, Собинова, Нежданову. Таким же замечательным концертным исполнителем был и Ершов. Его голос, мимика, декламация, фразировка, тонкое музыкальное чутье, сценический темперамент позволяли ему и на концертной эстраде создавать полноценный художественный образ.

Замечательной чертой Ершова как концертного исполнителя было его безупречно строгое отношение к исполняемому репертуару. Ершов никогда не унижался до произведений низкопробных пли сомнительных в художественном отношении.

Из отдельных концертных выступлений примечательным было его участие в исполнении оперы «Алеко» Рахманинова, «Вильяма Ратклиффа» Кюи (в отрывках), «Реквиема» Моцарта, «Реквиема» Верди, финала 9-й симфонии Бетховена, «Гибели Фауста» Берлиоза, «Парсифаля» Вагнера. Потрясающим по силе экспрессии было его исполнение «Полководца» Мусоргского.

И. В. Ершов был выдающимся оперным педагогом. Он не принадлежал к числу певцов, которые переходят на педагогический труд, когда по возрасту и состоянию голоса не могут продолжать свою исполнительскую деятельность. Это был педагог по призванию, душу свою отдававший молодежи и делу воспитания оперных кадров.

В продолжение около тридцати лет работал Ершов как вокалист-педагог. Среди артистов первого положения в советских оперных театрах — плеяда учеников Ершова. По одному толь-

_________

¹ Любопытна статистика исполнений Ершовым вагнеровских ролей. За 17 лет его деятельности на Мариинской сцене — с 1895/96 по 1911/12 гг. из 600 спектаклей, в которых пел Ершов, на оперы Вагнера приходится 208; в том числе роль Тангейзера он пел 63 раза, Зигфрида — 52, Зигмунда — 46, Тристана — 17, Лоэнгрина — 11, Логе — 19. Ершова неоднократно приглашали на гастроли в Германию, в частности, в Байройт. Но на все эти приглашения он отвечал отказом.

² См. отзывы в газете «Слово» от 11 февраля 1907 г.; в «Русской музыкальной газете», 1907 г. № 7; «Русских ведомостях» от 6 декабря 1916 г. (Ю. Энгеля); «Русском Слове» от 4 декабря 1916 г. (Ю. Сахновского), «Еженедельнике Петроград, госуд. академ. театров», 1922 г. № 10 (Иг. Глебова).

³ Игорь Глебов. Римский-Корсаков. «Театр», 29 сентября 1923 г., № 1.

⁴ Игорь Глебов, «Орлиный бунт». «Жизнь искусства». 1925 г., № 46.

ко Ленинграду можно назвать С. П. Преображенскую, Б. М. Фрейдкова, В. И. Шестакову, И. Е. Пигучина и ряд других.

«Царская невеста», «Евгений Онегин», «Русалка», «Каменный гость», «Демон», «Свадьба Фигаро» — таковы главнейшее постановки, осуществленные Ершовым силами учащихся руководимого им оперного класса, впоследствии Оперной студии Ленинградской консерватории.

Ершов-педагог опирался на живой многолетний опыт своей сценической работы, будучи далек от каких бы то ни было отвлеченных теорий и кабинетного экспериментаторства. Терпеливо и настойчиво работал Ершов со своими учениками, строго индивидуально подходя к каждому из них. «Всякий метод преподавания рационален лишь постольку, поскольку он воспринят индивидуальной волей данного ученика», говорил он¹.

Ершов учил прежде всего глубокому пониманию музыки в вокально-сценическом искусстве, ставя перед будущим оперным актером задачу проникновения в смысл и стиль произведения и тем самым в художественную природу образа.

Сценическое построение роли должно определяться ее музыкальным содержанием. Движения и жесты оперного актера должны «опираться», как говорил Ершов, на музыку, на ее ритмы и гармонически сочетаться с тембрами оркестрового звучания.

Как и пластической стороне образа, Ершов придавал в высокой степени важное значение безукоризненно четкой, логически и музыкально осмысленной декламации, добиваясь музыкальной окраски слова, отдельных слогов и звуков.

«Глаголом жечь сердца людей» — так определил Пушкин цель искусства. «Музыка должна высекать огонь из груди человека», — говорил Бетховен. Этим словам отвечает творчество лучших представителей русского музыкального искусства. Этому завету был верен и великий русский артист Иван Васильевич Ершов. Художник-мыслитель и вместе с тем пылкий энтузиаст, Ершов всегда — на сцене, на эстраде, в преподавательской студии — горел неугасимым творческим огнем и воспламенял им своих слушателей и учеников. Искусство Ершова — один из тех высоких примеров, которые навсегда сохранятся в истории музыкальной и театральной культуры нашей Родины.

_________

¹ «Как преподают пение». Высказывания И. В. Ершова. «Жизнь искусства», 1925 г., № 2.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание