Выпуск № 4 (115) | 1948 - страница 8

тельное разочарование. Начинает зву- чать сухая формалистическая тема финала, характера какого-то манерного упражнения. Пустая игра звуков!

Ради чего же были жертвы, страдания и стенания? Неужели для того, чтобы композитор, отвернувшись от жизни и чаяний народа, утверждал себя в своем крайнем индивидуализме, занимаясь формальным музыкальным трюкачеством?

Чуткий советский слушатель не мог не услышать фальшивого содержания 8-й симфонии и не принял ее. Как и в 7-й симфонии, Шостакович мог бы повернуть значительный замысел своей 8-й симфонии по правильному руслу. Показав страдания людей и чудовищное, разрушительное существо фашизма, композитор должен был бы противопоставить всему этому образ всепобеждающего советского человека, несущего на своих скрижалях пламенные идеи коммунизма.

Может быть, ни одному искусству не дано так глубоко выразить эти новые, великие эмоции, как музыке. Но для этого надо жить, чувствовать и петь вместе с народом. Фальшь в музыке — непростительна. Но еще более непростительна критика, оправдывающая эту фальшь.

Л. Данилевич слышит в финале 8-й симфонии «утро, цветение вечно юной природы, ласковый свет весеннего солнца, говор ручья» и хочет убедить в этом слушателя. Но у нашего слушателя — слух здоровый, и фальшь он называет фальшью.

Увлеченный трагическими страницами 8-и симфонии, Асафьев писал:

«Несомненно, впрочем, и тут время возьмет свое, и массовое музыкальное сознание перестанет не доверять интонационным лабиринтам инструментальных произведений Шостаковича и извилинам его психики»¹.

Сейчас можно сказать, что время действительно «взяло свое». Но не массовому музыкальному сознанию придется приспосабливаться к формалистическому уродству, а композиторам, поборов своя модернистические вывихи и заблуждения, надо будет чутко прислушаться к массовому музыкальному сознанию и творить для народа.

13. Поражение композитора

Девятая, «Победная» симфония Шостаковича явилась полным творческим поражением композитора.

Вспоминается первое исполнение этой симфонии по радио. Шел победный 1945 год. В Союзе композиторов у радиолы собралась группа композиторов и музыковедов. С нетерпением и волнением они ждали начала передачи симфонии. В этом нетерпении был искренний интерес к музыкальному творчеству своеготоварища, надежда услышать живой,, могучий и вдохновенный отклик на великую победу. Весь народ нашей страны ликовал и аплодировал победам славной Советской Армии, гениальному руководству Сталина и всей большевистской партии, приведшей нас к победе.

Творчество Шостаковича было в этот период в центре внимания советской музыкальной общественности. Как же было не ждать именно от Шостаковича вдохновенной симфонии о победе?

Даже за границей ждали девятую симфонию Шостаковича, как симфонию победившего советского народа.

Что же передавалось в эфир, что же получили от Шостаковича слушатели всего земного шара, жадно ловившие радиоволну с 9-й симфонией?

Зазвучала тема гайдновской симфонии, очень быстро исковерканная мастерской рукой Шостаковича.

_________

¹ Академик Б. Асафьев, Восьмая симфония Шостаковича. Программа Московской государтсвенной филармонии. Октябрь, 1945 г.

Формализм вновь предстал в своем продемонстрировал образ грубоватого «неоклассическом» обличье. Вслед за Шостакович с явной симпатией продемонстрировал образ грубоватого беспечного янки, бесшабашно насвистывающего веселый мотивчик:

Старик Гайдн и заправский американский сержант, неудачно загримированные под Чарли Чаплина, со всевозможными ужимками и кривлянием прогалопировали первую часть симфонии. Далее, как это часто бывало в творчестве Шостаковича, композитор во второй части симфонии, парадокса ради, позвал слушателя в область сумеречных, астральных грез, неожиданно ненадолго прерываемых музыкой из «Леди Макбет».

В третьей части слушателю было предложено «пережить» модернизированную «нео»-сонатину мастеров XVII и XVIII веков.

Удивив слушателя внезапной глубокомысленностью фагота в Largo четвертой части, Шостакович столь же внезапно «модифицировал» эту тему фагота в излюбленный им бездумный гротеск. Неистовая модернизированная полька-галоп (своеобразный веселящий газ в музыке) в пятой части симфонии закружила и без того уже сбитое с толку музыкальное сознание. Пронеслась эта «симфония-скерцо», отзвучали последние слова диктора... Слушатели разошлись, както очень неловко себя чувствуя, как бы стыдясь за содеянное и обнародованное Шостаковичем музыкальное озорство, — содеянное, увы, уже не юношей, а сорокалетним мужем, и в какой момент! Не хотелось даже высказываться. Остались только несколько умиленных апологетов, пришедших на прослушивание с филистерскими лицами, заранее выражающими только восхищение, восторг и нетерпимость к какой-либо критике. Кульминация апологетических восхвалений Шостаковича произошла именно на 9-й симфонии.

Если о музыке этой симфонии хочется сказать, что она могла быть написана только композитором, уже совершенно в своем творчестве порвавшим связь с народом, позволяющим себе писать, что угодно, и ни за что не отвечающим, то музыковедам, поднявшим на щит это произведение, вопреки здравому смыслу, следует инкриминировать полнейшее низкопоклонство перед маразмом модернизма и отсутствие гражданской чести.

Первым «псалмопевцем» 9-й симфонии оказался Д. Житомирский. Стоит процитировать те «музыковедческие приемы», которыми жонглирует Житомирский в своей статье об этой симфонии. Они характерны для стиля деятельности апологетов:

«Симфония начинается веселым, погайдновски простодушным Allegro, в нем живет изрядная доля лукавства и тонкой иронии. Шостакович не формально, а по существу возрождает тот дух непринужденной и кипучей веселости, который жил в классических Allegro вплоть до увертюр Россини. Своеобразный «классицизм» этой музыки ультрасовременен...»¹

Вторая часть симфонии, по определению Житомирского, «пленяет прозрачностью; это тонкий, почти бесплотный «уззр на стекле», излучающий особую, целомудренную красоту...»

О третьей части сказано: «Остро-прелестна и выразительна тема средней части скерцо с ее подчеркнуто театральным, где-то на грани серьезного романтического волнения и иронии, пафосом...» Четвертая часть — это «момент глу-

_________

¹ Бюллетень «Музыка», № 9, 1945 Изд. БОКС.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание