Выпуск № 4 (115) | 1948 - страница 28

дет настоять, чтобы к следующему сезону постановку 2-го действия и 2-й картины 3-го действия переделали по божескому, а то глупо выходит. В Петербурге кончали Сказание к 12 часам. Рад. что на 1-м спектакле [не был]. Буду просить В. И. Сука и самого фон-Бооля, чтобы Сказание дали разок на 3-й неделе поста, — тогда постараюсь приехать, а 2-я неделя мне совершенно неудобна¹. Ожидаю рецензию Энгеля и Кругликова, если последний их пишет.

Будьте здоровы
Преданный Н. Р-Корсаков.
Питер.

4

[На бланке с адресом Любенска]

Дорогой Сергей Петрович, я был поражен сообщением, что операция, которую предполагалось отложить, уже сделана. Радуюсь, что сделана она, повидимому, благополучно, но не могу не беспокоиться о ее последствиях и о состоянии вашем, а поэтому прошу сообщений и сообщений.

О себе скажу, что, переехав сюда, я испытал опять припадок удушья (3-й по счету), но несколько более слабый, чем предыдущий, и принужден был в течение недели оставаться в постели и кресле, чтобы поправиться. Припадок этот огорчил меня тем, что я оказываюсь вовсе не надолго застрахованным от повторений такой неприятности.

В настоящую минуту я уже хожу потихоньку по комнатам и сижу на балконе, благодаря тому, что погода хорошая.

Я и все мои от души желаем вашего скорейшего выздоровления и чтобы совершенная операция навсегда избавила бы вас от докучного недуга.

Будем ждать от Вас известий и новостей,

Искренно преданный Н. Р.-Корсаков.

Хранящиеся в Госуд. центр. музее музыкальной культуры письма Н. А. Римского-Корсакова к С. П. Белановскому — память о «поздней» дружбе композитора. Переписка открывается письмом от 5 февраля 1901 года. Римский-Корсаков благодарит своего московского поклонника за сведения о бенефисе Забелы-Врубель и Ростовцевой, а также за присылку бокала, очевидно, поднесенного Римскому-Корсакову в Москве, на одном из многочисленных чествований композитора в связи с 35-летием его деятельности. Можно думать, что и самое знакомство состоялось во время пребывания Римского-Корсакова в Москве в декабре 1900 г.

На протяжении последующих лет переписка становится регулярной. Белановокий аккуратно посылает композитору, которого он глубоко и восторженно чтит, афиши, рецензии из московской прессы и т. п., делится с ним неофициальными сведениями из сфер Большого театра и Частной оперы, куда он был вхож. В 1906 году деловые связи с московской полицией (он был управляющим Лоскутной гостиницей) дают Белановскому возможность оказать Римскому-Корсакову действительно важную услугу, отведя собиравшуюся над его головой угрозу (см. А. Н. Римский-Корсаков, «Жизнь и творчество Н. А. Римского-Корсакова», выпуск V, стр. 123).

К этому времени сдержанно корректный тон отношений сменяется более теплым. Вместо официального «С истинным уважением и преданностью остаюсь готовым к услугам» Римский-Корсаков подписывает свои письма «искренне преданный», вместо казенного «С. П.-бург» помечает письма простецким «Питер». К Беланавскому обращается он с просьбой о присылке лент от венка, поднесенного композитору в Москве. когда перепуганная дирекция Большого театра не решалась оказать крамольному композитору эту пустяковую услугу; «верно, в дирекции нет на то надлежащих инструкций», — иронизирует Римский-Корсаков в письме от 10 октября 1905 г. За это одолжение он и благодарит Беленовского в первом из публикуемых нами писем.

Через Белановского передает он дирекции Большого театра свои пожелания в связи с постановкой «Снегурочки»: «Душевно признателен вам, — пишет он в письме от 14 октября 1905 года, — за заботы о моей опере. Збруеву я несомненно предпочитаю: — она превосходный Лель, но пусть Василевский [режиссер Большого театра] делает как хочет. Касательно подробностей постановки мне трудно сделать какие-либо указания. Конечно, простота и наивность веши очень желательные. От души желаю, чтобы Бобыль не захотел подражать прежнему Бобылю — Клементьеву, который был возмутителен со своею пляскою и балаганством, создавая этим чуть что не главное лицо в опере». У Белановского справляется Римский-Корсаков о событиях в Московской консерватории во время студенческой забастовки, с ним он делится надеждами на радикальный исход революции (в публикуемом нами письме от 22 октября 1905 года), к нему же обращается после известий о тяжелом поражении московского вооруженного восстания (см. письмо от 17 декабря 1905 года).

Особенно близкими становятся отношения в последние полтора года жизни композитора, на которые падает 18 писем из общего числа 34. Еще 22 октября 1906 года Римский-Корсаков просит Белановского «прослушать «Садко» [в Большом театре. 24 октября] за меня и написать мне как и что было я как происходило». В 1908 году Белановский первым получает экземпляр печатавшегося в Москве у Юргенсона клавира оперы «Золотой петушок». «Надпись сделаю при свидании», — писал Римский-Корсаков Белановскому 7 апреля 1908 года. Свидание это уже не могло состояться: «Радуюсь, что Петушок залетел к Вам первому, а до меня он еще не достиг. В Страстной четверг утром посетил меня В. И. Сук и мы с ним побеседовали, а в ночь иа пятницу у меня сделался силь-

ный припадок удушья, к которому я оказывается склонен эту зиму» (письмо, писанное неделей позже, 14 апреля). Дело шло к развязке. За месяц до смерти, 8 мая, Римский-Корсаков, уже тяжело больной, тревожится за своего московского друга: «Напишите о себе. Когда Вы были у нас, то поговаривали об операции головы: это меня беспокоит. Будьте здоровы. Поклон от всех». 20 мая Римский-Корсаков сообщает Белановскому о том, что волновало его до крайности, что «Золотой петушок» в репертуар будущего сезона Большого театра не включен», и пишет, что «охотно отдал бы оперу Зимину, если он пожелает поставить, так как он раньше меня об этом просил».

В последнем, замыкающем переписку, письме от 31 мая 1908 года обаяние и нравственная чистота не легко раскрывавшейся, но глубоко любящей натуры Римского-Корсакова рисуются с необычайной силой. Смертельная болезнь словно обостряет его чуткость к людям, тревожную заботу о их здоровье.

ПРИМЕЧАНИЯ

К письму 1

¹ Письмо очень выразительно рисует настроение Римского-Корсакова после опубликования манифеста 17 октября 1905 года. «Творящиеся ужасы» это, конечно, организованные правительством черносотенные погромы, избиения, свирепые разгоны демонстраций и т. п., прокатившиеся в стране немедленно после провозглашения в манифесте «свободы личности, слова, печати и собраний».

«Пан Воевода» был поставлен в Большом театре 27 сентября 1905 года, в разгар нараставших революционных событий.

К письму 2

¹Письмо написано в состоянии сильнейшей тревоги. Почерк резко отличается от уверенного почерка остальных писем, отдельные слова перечеркнуты. Весть о множестве жертв во время декабрьских уличных боев и о том, что адмирал Дубасов, усмиряя Москву, пустил в ход артиллерию, очевидно, докатилась до Петербурга в особенно устрашающем виде.

К письму 3

¹Задуманная Римским-Корсаковым поездка в Москву уже не осуществилась из-за болезни. «Китежа», поставленного в Большом театре Лапициим (будущим главным деятелем театра Музыкальной драмы в Петербурге), композитор так и не увидел, и его суждения, о постановке основываются на рассказах знакомых и отзывах, московской прессы о премьере 15 февраля.

Подготовили к печати
И. Кунин и А. Штейнберг

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

4

ПРИМЕЧАНИЯ

К письму 1

К письму 2

К письму 3

Содержание