избегавших какого бы то ни было намека на здоровую самокритику — достаточно ясно показали, что в музыковедческой секции Союза советских композиторов серьезной работы не ведется, что групповщина еще живет, что вместо подлинного творческого движения здесь налицо избегающая самокритики и критики цеховая замкнутость.

Больше того, некоторые музыковеды — в смертельном ужасе перед самокритикой — дошли до прямого опошления партийного лозунга самокритики. Так и только так, напр., нужно квалифицировать смехотворный тезис т. Белого об «апрельских покаяниях», смысл которого заключался в том, что-де каждую весну (23 апреля) от б. рапмовцев требуют «покаяний». Не покаяния требуются, т. Белый, а деловая самокритика, причем самокритика не только на словах, но и на деле — в повседневной творческой, организационной работе. К сожалению, этой самокритики ни от т. Белого, ни от т. Келдыша, ни до сессии, ни во время сессии мы не слышали. Было довольно скучное повторение рапмовских задов, было много злобного раздражения по поводу установленных фактов низкого качества теоретических и публицистических работ многих наших музыковедов, но самокритики — ни-ни. А если еще учесть совершенно чудовищный по своей голословности тезис т. Белокопытова — об имеющей будто место в ССК травле (!?!) б. рапмовцев¹, — то получится довольно незавидная картина мелкой неизжитой групповщины. И нет ничего удивительного, что на этом печальном фоне цеховой замкнутости, «групповой» боязни самокритики и упрямого оглядывания назад — так ярко и убедительно прозвучали деловые выступления ленинградских товарищей — тт. Гинзбурга, Глуха и Соллертинского, показавших не только высокий теоретический уровень, но и серьезное стремление к преодолению ошибок прошлого, серьезное стремление к деловой самокритике, — хотя нужно признать, что выступление т. Соллертинского было гораздо более ценным в части критической, нежели самокритической. Соллертинский не сумел в самокритике быть последовательным и прямолинейным.

Если выступления ленинградских музыковедов свидетельствовали — при наличии некоторых недочетов — о все же несомненно активной и плодотворной деятельности музыковедческой секции Ленинградского Союза советских композиторов — то выступления харьковских товарищей (Полферов и Белокопытов) сигнализируют явно неблагополучное положение музыковедческого фронта Украины. Это неблагополучие констатировал в своем выступлении т. Белокопытов, дезавуировав демагогические домыслы т. Полферова, «описавшего» в самых радужных красках музыковедческую деятельность на Украине.

И эта первая — после постановления ЦК ВКП(б) от 23 апреля — встреча украинских музыковедов с музыковедами РСФСР, выявившая недопустимый разрыв в музыкально-творческой и теоретической работе братских республик, — должна послужить стимулом для максимального сближения, единения во всех областях музыкально-творческой работы, систематического обмена творческим опытом, взаимной помощи в деле создания социалистического музыкального искусства. Ибо творческая и теоретическая оторванность, замкнутость являются в такой же мере и недочетом работы музыковедческих секций Московского и Ленинградского союзов советских композиторов.

Таковы, в основном, уроки московской сессии музыкальной критики, огромное политическое значение которой очевидно. Если — в силу указанных выше причин — теоретический уровень данной сессии (в целом) не был поднят на должную высоту, то все же не следует недооценивать и ее теоретического значения. Ряд важнейших и актуальнейших вопросов советского музыкознания, поставленных на данной сессии, должен быть подвергнут на страницах нашего журнала дальнейшему обсуждению и разработке. Вокруг основных творческих проблем советского музыкознания должна быть гораздо шире и глубже развернута дискуссия. Однако следует твердо помнить, что успешное разрешение всех важнейших теоретических вопросов возможно лишь в здоровой обстановке практической работы, направляемой решительной борьбой на два фронта со всеми и всяческими уклонами и искривлениями партийной линии в области искусства, в обстановке теснейшего единения творческой работы союзов советских композиторов братских республик, в атмосфере советской — и по духу и по методу — самокритики.

_________

¹ Этому выступлению был дан решительный отпор со стороны тт. Лебединского и Рабиновича.

В. Городинский и В. Иохельсон

За большевистскую самокритику на музыкальном фронте

«Самокритика нам нужна, как воздух».

Сталин

С момента первого просмотра и обсуждения оперы «Леди Макбет Мценского уезда» Шостаковича до развернутой дискуссии — прошел ровно год. За это время многое изменилось в быстротекущей музыкальной жизни нашей страны, произошла известная кристаллизация музыкальных требований и вкусов, несколько более определились основные критерии и мерила подхода к новому советскому музыкальному произведению. Музыкальная критика, к сожалению, медленно, но во всяком случае верно, освобождается от тяжкого груза рапмовского упрощенчества и допотопно-современнических критических «моделей». Освобождается, говорим мы, но еще далеко не освободилась.

Происходившая в феврале 1934 г. в Ленинграде дискуссия об опере Шостаковича по справедливости может быть оценена как событие первостепенной важности, и не только потому, что эта дискуссия в основном определила место «Леди Макбет» в творческом пути Шостаковича, да и всей советской музыки, но и потому, что она наилучшим образом ориентирует нас в вопросе о состоянии музыкальной критики и выясняет расстановку сил в советском практическом музыкознании. Нас могут упрекнуть в терминологическом модернизме. Что еще за «практическое музыкознание»? Мы нисколько не страшимся такого вопроса. Музыкальная критика есть практическое музыкознание, поскольку она является точкой приложения музыковедческой теории со всем ее огромным опытом к живой музыкально-творческой практике.

Разрыв между теоретическим музыковедением и музыкальной критикой — плачевный итог длительного господства спекулятивной теории музыки — должен быть ликвидирован как можно скорее, если мы не хотим, чтобы произошло попятное движение от позиций марксистско-ленинской диалектики к атрибутивной метафизике старой музыкальной науки. Но об этом особо и ниже.

Уже давно, кажется, дискуссии не приобретали такого кипучего характера, как дискуссия «Леди Макбет». Эта дискуссия фактически вышла за цеховые пределы музыкальной критики и стала достоянием самых широких кругов советской музыкальной аудитории. Немудрено, что родина оперы и ее автора — Ленинград — стала ареной особенно жестоких споров, и дискуссия 16–20 февраля как бы аккумулировала в себе всю противоречивость отношений к этому замечательному произведению.

Мы вправе говорить о замечательном произведении Шостаковича хотя бы уже по одному тому, что произведение менее значительное не могло бы стать в фокусе внимания советской музыкальной общественности, не могло бы вызвать столь жарких дискуссий при полном почти отсутствии нейтральных наблюдателей.

Едва ли нам удастся в этой статье сделать все необходимые и многосторонние выводы из дискуссии 16–20 февраля 1934 г. Но некоторые и важнейшие выводы мы постараемся сделать.

Дискуссия в Ленинграде все-таки не избегла, к сожалению, некоторого количества словесного шлака, пустых прений о словах. Анекдотическая традиция бесчисленных диспутов, так превосходно осмеянная в свое время М. Кольцовым, нет-нет да проскальзывала и на трибуну ленинградской дискуссии. Но дискуссия эта выгодно отличается от многих других

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

В. Городинский и В. Иохельсон

За большевистскую самокритику на музыкальном фронте

Сталин

Содержание