соподчинения отдельных композиционных комплексов — средств укрупнения масштабов мышления, усиливающих логическую сторону развития всей композиции в целом, либо значительной части ее; другими словами, отказываемся от переработки и овладения одной из сильнейших сторон творческого метода классиков.

В длинной очереди других вопросов — преодоление заштампованных и автоматизированных композиционно-стилевых принципов, тянущих известную часть наших композиторов назад — вплоть до наихудших эпигонов Чайковского; часто мы сталкиваемся с поисками новой формы не для наиболее полного и яркого выражения нового содержания, а попросту для того, чтобы заменить старую форму.

Анализируя творчество нашей молодежи, нельзя пройти мимо часто наблюдаемого явления, когда логика развития композиционного замысла поглощается психологическим «копанием» в пределах одного, чаще всего мало выразительного комплекса, — что при некоторой фрагментарности синтаксиса, механистичности скрепления однородных элементов и в отдельных случаях даже аритмии (тоже недостаток творчества известной части молодежи) дает совершенно неудовлетворительные творческие результаты.

Затронутые здесь вопросы (а они составляют только небольшую часть все того, над чем бьется сейчас советская музыкально-творческая мысль) — вопросы повышения качества, повышения уровня мастерства — необходимо рассмотреть под углом зрения ряда других проблем, и в первую очередь — актуальнейшей проблемы — логически-поеледовательной и идейно-насыщенной переработки в единую творческую систему всего нашего творческого опыта, под углом зрения пролетарского миросозерцания, без чего немыслимо преодоление серьезнейших творческих трудностей; только при таких условиях значительная острота, ощущаемая каждым из нас в поисках особенностей творческого метода советского композитора, будет смягчена.

Тем самым мы заложим прочные основы той музыкально-творческой системы, закрепленной в монументальных композициях, в которой с яркой и могучей силой должна быть раскрыта сущность нашего победоносного движения к построению бесклассового общества.

Достижение этой цели обеспечено неограниченными возможностями, данными нам историческим апрельским постановлением, вторая годовщина которого должна послужить новым, еще более мощным стимулом к напряженной творческой работе, к успешному преодолению стоящих на нашем пути идейно-творческих трудностей.

Климентий Корчмарев

Мысли ко второй годовщине

Со времени исторического постановления ЦК ВКП(б) уже прошло два года. За это время большинство наших композиторов резко повысило количеству и качество своей творческой продукции. Сделаны уже серьезные шаги в деле создания советской симфонической музыки. Композиторам обеспечены благоприятные творческие условия. Тем более актуальным становится вопрос о творческом методе.

В настоящее время у нас есть две основные опасности творческого порядка. Первая — наследие РАПМ в виде кабинетно-схематического «обязательного» пути через массовую песню. Композиторам рекомендовали (и довольно настойчиво) даже симфонии и оперы строить на материале массовых песен. Что из этого выходило и могло выйти, — показала жизнь. Но до сих пор многие, особенно молодые и начинающие композиторы, продолжают в значительном количестве проводить такие квадратные формулы, думая, что это и есть массовые песни. Это большая опасность, потому что она отдаляет композитора от слушательской массы. Это — формалистская опасность слева. Кроме того, очень сильна еще опасность формализма справа — наследия «современничества». Современничество как идеологическая группировка в настоящее время может считаться ликвидированной, но у многих композиторов есть еще тенденция к сотворению «вечных ценностей», к презрению по адресу массового потребителя музыки. Еще и в настоящее время слышатся разговоры о том, что, конечно, должна существовать «утилитарная», «прикладная» музыка, но она, разумеется, неизме-

римо ниже тех «чистых» форм, которые пишутся для «грядущих поколений».

Как мы боремся и должны бороться с этими двумя опасностями? Конечно, прежде всего — творчески. Надо писать такие вещи, которые будут доходить до слушателя, но, разумеется, не перегибая палки в сторону пошлости, как, по-моему, сделал Книппер в своей 5-й симфониии. Те произведения, которые будут мелодически сильны и наполнены полнокровной эмоциональностью, безусловно утвердятся в музыкальном обиходе и станут самым лучшим орудием борьбы с формалистами всех сортов.

Кроме того, надо пересмотреть наши взгляды на музыкальные формы и их функции. У нас до сих пор считается, что только те композиторы, которые создавали высокого качества «чистые формы», имеют право на бессмертие. В число их не попал, разумеется, такой композитор, как Бизе, хотя его «Кармен» пользуется широчайшей популярностью. Почему это произошло? Потому что еще при первом представлении «Кармен» тогдашнее общество нашло ее слишком низменной, а мелодии испанских цыган слишком вульгарными для «бессмертия». Так Бизе и ходит в «смертных», хотя его музыка действительно завоевала право на бессмертие, не меньше, чем симфонии Гайдна и даже Бетховена.

Далее: так называемая легкая музыка, которая вообще не признавалась музыкой.

Все музыканты и композиторы только и говорили и работали над так называемой «серьезной музыкой», которая действительно в своих лучших образцах давала примеры высших достижений человеческой культуры, но была всегда изрядно далека от массового потребителя. Его вкус засоряли заведомо недобросовестной макулатурой, сделанной неумелыми, часто грязными руками.

Между тем в этой области работали и большие дарования, как напр. Иоганн Штраус, вальсами которого увлекался Глазунов, писавший сам под его влиянием балетную музыку.

Роль песни, танца, игры колоссальна в быту трудящихся советской страны. Между тем до сих пор у нас с презрением относятся к бытовым жанрам, считая их недостойными внимания серьезного композитора, хотя напр. Чайковский не гнушался этим. Ясно каждому, что мы должны взяться активно за работу по заполнению этой бреши в нашем быту.

Моя ближайшая работа — советская оперетта, в которой будет показано, как хорошо любить в советской стране. Мне удалось получить в соавторы драматурга В. Г. Зака, который пишет замечательную пьесу, чрезвычайно музыкальную в своей основе. Кроме того, я написал сюиту легкой музыки для джазбанда. Она многократно исполнялась на радио, но я ее не считаю образцом в этом жанре — в ней еще много непреодоленных западных влияний. Все изложенное вовсе не означает, что я решил себя всецело посвятить легкой музыке. Вовсе нет. Наряду с этим у меня задуман и частично уже осуществлен струнный квартет с похоронной средней частью и радостными двумя крайними. В некоторой степени этот замысел навеян гибелью героев стратосферы, которая произвела на меня большое впечатление.

Нужно здесь же упомянуть о нашей критике и ее основном рупоре, журнале «Советская музыка». Критики, как помощи автору, критики серьезной и смелой, до сих пор у нас еще почти нет. В этом отношении я считаю чрезвычайно положительным явлением статью Г. Поляновского обо мне, помещенную в «Советской музыке». Тов. Поляновский не постеснялся наряду с перечислением моих достижений указать со всей решительностью на мои основные недостатки, и это принесло мне несомненную пользу. Теперь в процессе работы я себя всегда проверяю, памятуя о тех недостатках, которые верно подмечены критиком. Правда, я не во всем с ним согласен, но в основном статья — верна, и мне очень помогает. Казалось бы, что такое общение с критиком можно было бы установить и без посредства журнала, потому что все мы — члены одного Союза советских композиторов. Но на практике получается, что критику легче написать правду, чем сказать ее автору в лицо. Я почти не слышал от кого-либо таких указаний при личном общении. А не плохо было бы, если бы в практике нашего обихода такие встречи установились.

Итак, наш журнал принес мне большую пользу. Но значит ли это, что в нем все благополучно? Думаю, что нет. И мне хочется указать на ряд недочетов в его работе, которые, по-моему, следует исправить в дальнейшей практике. Главный недостаток журнала — его вегетарианство. «Я никого не ем» — так и хочется прочесть в виде основного лозунга. В нашей творческой практике существуют безобразнейшие явления. Наряду с серьезным отрядом советских композиторов и исполнителей у нас есть много псевдо-композиторов, есть люди, торгующие своим искусством, есть пошлые рекламисты и т. д. Дал ли журнал хоть раз портрет или разоблачение такого

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Климентий Корчмарев

Мысли ко второй годовщине

Содержание