ОБЗОР МУЗЫКАЛЬНОЙ ЖИЗНИ

Памяти А. В. Луначарского

Первый нарком по просвещению

Умер Анатолий Васильевич Луначарский.

С его именем связана история строительства социалистической культуры в нашей стране. Он был первым народным комиссаром по просвещению, которому партия поручила после Октябрьской революции провести в жизнь программные требования нашей партии в создании новой школы.

Анатолий Васильевич в самое трудное время провел в этой области огромную работу, которая легла фундаментом для развернутого строительства социалистической политехнической школы.

Роль т. Луначарского не исчерпывается только сферой народного образования. Тов. Луначарский был человеком чрезвычайно широкого энциклопедического образования, с большой эрудицией в самых разнообразных отраслях человеческого знания.

Особо значительны его заслуги в области искусства. Он был в полном смысле слова первым организатором и собирателем советского искусства. Не только как руководитель этим важнейшим участком социалистического строительства, но и как теоретик-искусствовед, он обогатил нашу молодую марксистскую науку об искусстве.

Под руководством ленинской партии т. Луначарский в течение многих лет боролся против сил и традиций старого общества, за пролетарскую революцию и коммунизм.

В лице Анатолия Васильевича Луначарского партия большевиков и рабочий класс потеряли одного из выдающихся своих деятелей, исключительного по силе и блеску оратора, талантливого ученого и блестящего литератора.

А. Бубнов

Последняя встреча

Советская музыка понесла невознаградимую утрату. В лице А. В. Луначарского ушел из жизни один из тончайших знатоков и ценителей музыкального искусства, сыгравший совершенно исключительную роль в развитии и организации советской музыкальной культуры.

Анатолий Васильевич Луначарский

большевик, агитатор, художник

Необъятная эрудиция этого блистательного представителя энциклопедической учености нашего времени вмещала огромные запасы музыкальных познаний, богатых фактами и глубокими теоретическими обобщениями.

А. В. действительно не только любил, но и глубоко знал и понимал наше искусство. С мнениями покойного о музыке в целом ряде случаев можно было спорить, иной раз должно было спорить, но считаться с ними обязательно для каждого музыканта. Однако подробному исследованию роли и значения А. В. Луначарского в развитии советской музыкальной культуры мы дадим место в другой, специально посвященной этому статье.

Здесь же я хотел рассказать только об одной, чрезвычайно интересной беседе с А. В., которую мне случилось вести сравнительно незадолго до его кончины.

Всякому, кто хоть раз в жизни сталкивался с Анатолием Васильевичем, известно, что беседа с ним всегда обогащала мыслями и знаниями, что она запоминалась на всю жизнь, благодаря необыкновенному уменью А. В. целиком захватывать собеседника своим чарующим мастерством речи, целиком подчинять дивному обаянию своей личности.

Я не могу похвастать тем, что мне много раз приходилось беседовать с покойным Анатолием Васильевичем. Но те три-четыре встречи, какие мне пришлось иметь с Луначарским, навсегда останутся в моей памяти как ярчайшие воспоминания.

Последний раз мне довелось встретиться с А. В. на юбилее А. В. Неждановой, в ложе дирекции Большого театра. Шла «Травиата». Виолетту пела Нежданова, и пела чудесно. Я сидел рядом с Луначарским и искоса наблюдал за ним. Болезнь уже наложила свой страшный отпечаток на это лицо с таким великолепным лбом мыслителя и резко очерченным профилем революционера-борца.

Я подсел в антракте к Анатолию Васильевичу и спросил его, давно ли он слыхал «Травиату», добавив, что все-таки «Травиату» слушать стало скучно. Я объяснил это примитивностью оркестра Верди, устарелостью его музыкальных конструкций. Неожиданно для меня А. В. с жаром стал оспаривать это заявление. Мне оставалось только слушать, что я сделал с величайшей готовностью. Я записал почти все сказанное тогда А. В., ибо очень многое для меня было прямым откровением и несомненно представляет собой крупнейший интерес для каждого мыслящего музыканта. Я привожу здесь свои записи, сделанные в тот же вечер, более или менее текстуально точные.

А. В. Луначарский сказал: «По-моему, Верди не устарел, а, напротив, явно молодеет. За границей интерес к творчеству Верди за последние годы сильно возрос. Характерно, что немецкие экспрессионисты тщательно изучают его, и по-моему правильно делают. Недавно мне пришлось слушать оперу «Lа sforza del destino», и впечатление от нее огромно. Самое важное и замечательное это то, что оркестр Верди вовсе не так примитивен, как это обычно думают. Прислушайтесь к оркестру «La sforza del destino», «Трубадура», да и «Риголетто». Вы поймете, что эта манера оркестрового письма Верди продиктована всей музыкально-драматической концепцией произведения».

Я перебил здесь А. В. замечанием, что в таком случае правильнее было бы обратиться к партитурам «Отелло» и «Фальстафа».

«Мне кажется это неправильным, — возразил А. В. — Когда я говорю о том, что манера оркестровки Верди определяется музыкально-драматической концепцией его произведения, я подчеркиваю органичность творчества Верди. Показательны же в этом смысле не самые поздние, а именно его ранние и срединные вещи. В «Фальстафе» много искусственности, есть даже своего рода «делячество», в «Травиате» же этого нет и в помине. Мне думается, что Верди драматически самый сильный, доныне не превзойденный композитор. Очень досадно, что у нас мало знают «La sforza del destino» и «Дон-Карлоса». Эти гениальные произведения служили бы доказательством того, что Верди шел по пути создания музыкальной драмы совершенно независимо от Вагнера, и даже больше, — что роль Верди в этом отношении отнюдь не менее значительна, чем роль Вагнера».

«Стало быть, вы считаете, что нам нужно усиленно пропагандировать музыку Верди»? — спросил я.

«Я собирался писать о Верди, — ответил А. В., — но дело не столько в пропаганде его музыки, сколько в тех творческих выводах, которые до сих пор еще не сделаны, в изучении его важнейших сочинений. Верди начинает звучать по-новому, потому что эволюция музыкальных вкусов определяется в конечном итоге изменившимися общественными условиями. Точнее, не Верди начинает вновь звучать, а мы начинаем его по-новому слушать, по-новому раскрывать его творчество. А пропагандировать, конечно, надо не только Верди».

На этом наша беседа должна была прерваться, так как ложа наполнилась публикой, и Анатолий Васильевич вмешался в общий разговор.

В своей статье о «Трубадуре»¹ я в некоторых суждениях исходил из приведенных здесь высказываний А. В. Луначарского. И действительно, я убежден, что эти мысли А. В. Луначарского абсолютно правильны, и нам, советским музыковедам, надо основательно заняться проблематикой творчества Верди. Практическое, творческое значение такой работы должно быть колоссальным. Остается горько сожалеть, что смерть помешала

_________

¹«Веч. Москва» от 28/XII 1933.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка