Выпуск № 1 (7) | 1934 - страница 12

ного мистического фетишизма, не понял еще ни Гоголя, ни задач, стоящих перед советским художником.

«Нос» — это в общем экспрессионистская опера, и не случайно в ней характерное формалистское «новаторство». Но от оперы «Нос» Шостакович через сложный процесс идеологической перестройки пришел к своей последней опере — «Леди Макбет» (на сюжет Лескова). Сохранив огромный запас средств выражения, необычайно обогатившись в ходе своего развития, Шостакович в «Леди Макбет» (мы знаем оперу, к сожалению, только по клавиру) достигает высоких пределов в раскрытии людей и характеров мрачной эпохи царского гнета. В «Леди Макбет» Шостакович почти рвет с ограниченностью и односторонностью. Это произведение по своей художественной зрелости занимает в музыкальной советской культуре несомненно одно из первых мест.

Шостакович, как бы убедившись в опере «Леди Макбет» в том, что социальные пружины не вскроешь общими внешними звукоописаниями, что здесь узко-формальными характеристиками не обойдешься, использует всю силу своего огромного дарования для вскрытия социальных типов эпохи, доходя в музыке до замечательных по своей красочности трагедийных моментов, беспощадно бичуя и высмеивая уродства и уродов царского строя.

Шостакович в «Леди Макбет», не отступая от присущей ему специфики красочных, колоритных выражений своих мыслей, уже в достаточной мере во многом преодолевает свою односторонность, типичную для него в период создания «Носа», «Золотого века» и т. д. В своей опере он широко, но критически использует лучшие стороны западной и прошлой русской музыкальной культуры и утверждает качественно новые стилистические стороны.

Другим несомненно значительным явлением в области оперной культуры следует, с нашей точки зрения, признать оперу молодого ленинградского композитора Желобинского «Комаринский мужик».

Желобинский, находясь в сфере традиций, опыта и влияний русской музыкальной культуры, преодолевая импрессионизм Римского-Корсакова и мистические элементы Мусоргского, но заимствуя от них реалистическую струю творческого метода, нашел здоровые истоки для создания своей эпопеи — исторической хроники «Комаринский мужик».

В этой опере мы также сталкиваемся с тенденцией дать оценку исторического процесса с позиций нашей советской современности. В ней действуют не обезличенные, не аморфные народные массы, а живые, действенные, выдвигающие своих водителей, своих героев.

Опера «Комаринский мужик» в советском репертуаре уже заняла устойчивое положение. Но для молодого автора, начавшего с большого ответственного произведения, становится задачей всестороннее вооружение культурой, овладение высшими пределами мастерства. В опере «Комаринский мужик» большое, художественно-эмоциональное дарование автора находится в разрыве с имеющимися у него средствами музыкальной выразительности. Музыкальная трактовка оперы «Комаринский мужик» обнаруживает незрелость автора, отсюда — клочковатость мысли, известное однообразие оркестровой палитры и неумение ощутить оркестровую пропорцию звучания и тембров в характеристиках отдельных явлений и отдельных сторон оперы.

Желобинскому нужно дружески пожелать (это пожелание относится к целой группе ленинградской талантливой композиторской молодежи) учиться, учиться и еще раз учиться. Учиться не схоластическим премудростям, не школьным, подчас мертвым догмам, а широкому и глубокому овладению творческим методом, расширяя свой мировоззренческий кругозор, повышая свое композиторское мастерство.

Из симфонической литературы одно из ярких мест вполне заслуженно заняло произведение композитора Животова. Его песенно-симфонический цикл «Запад», на тексты современных революционных поэтов Запада, демонстрирует рост мировоззрения композитора, поднимающего тему философского значения, — рост революционного сознания пролетариата в его борьбе против капитализма и империалистических войн.

Животов, идя от «Нонетта» и джаз-сюиты, произведений — при всей талантливости и мастерстве композитора — не лишенных до некоторой степени формалистических элементов, сумел многое преодолеть из тяжелого груза своей прошлой творческой практики.

Известный индивидуалистический психологизм, «ремаркизм» в произведении, однако, в конечном счете, не снижает определенности, целеустремленности протеста против ужасов империалистической бойни.

Из ленинградских симфонистов, в период между XVI и XVII съездами партии проделавших серьезный путь перестройки, должны

быть отмечены композиторы Попов, Шапорин, Щербачев.

Постараемся определить характерные особенности творчества каждого из них.

Попов, как нам представляется, уже отходит от своего ярко-современнического, формалистического этапа, наиболее ярко выраженного в его септете. Творческий, художественно-идеологический вес композитора Попова необходимо определять путем изучения и анализа его симфонического творчества. Преодолевая абстрактно-формалистическую ограниченность, идущую от Шенберга и Хиндемита, Попов выступает в своей симфонии с новыми для художника качествами, — если ранее и имевшими место в его творчестве, то только лишь как отдельные моменты.

Его симфония волеустремленна, экспрессивна, динамична. Пытаясь показать в ней различные этапы развития советской интеллигенции, композитор почти с начала до конца произведения сохраняет определенный взгляд на трактуемый процесс.

Этот взгляд оптимистичен. Правда, нам представляется, что композитора больше взволновали внешние, необычайно мощные процессы складывания нашей действительности, нежели все те глубокие, социально-психологические перипетии, которые переживают и волнуют передовых людей нашей советской действительности.

Симфония эта — как бы панорама больших конструктивных построений, по-деловому, убежденно зарисованных художником. Отсюда иногда преобладание формально-конструктивных задач над непосредственной эмоциональностью.

Но мы полагаем, что композитор Попов сумеет развернуть всю силу своего большого дарования, продолжая работать над разрешением произведений большого художественного диапазона, для чего, с нашей точки зрения, у него имеются все данные.

Если в творчестве Попова раскрывается эволюция сознания интеллигенции, главным образом в сфере влияния западноевропейской культуры, то композитор Шапорин эту же проблему решает в сфере русской музыкальной культуры. Шапорин прежде всего как бы апеллирует к эмоциональным — вплоть до лирико-интимных — сторонам человеческого мироощущения. Большое симфоническое полотно Шапорина — лирико-эпично. В своей оркестровке Шапорин не ставит своей задачей поражать новизной, но, прекрасно используя богатство русской музыкальной культуры, поднимается до больших художественно-идеологических высот.

Симфония Шапорина — произведение глубоко субъективное.

Мы, пожалуй, не ошибаемся в том, что восприятие Шапориным в его симфонии первых лет революции — это взгляд, характерный для определенных честных слоев советской интеллигенции 6–7 лет тому назад. Это своеобразное, эмоциональное приятие революции без глубокого осознания истинных классовых взаимоотношений, без умения целостно вскрыть и подчеркнуть ведущие стороны процесса. Отсюда — известный разрыв в форме произведения, некоторая клочковатость мысли и неубедительность помпезного финала симфонии, не вытекающего органически из развития всего произведения.

Известно, что композитор В. В. Щербачев занимал и занимает крупное место в творчестве ленинградских композиторов. Если при этом учесть, что Щербачев в недавнем прошлом возглавлял и как бы представлял целую группу видных, несомненно талантливых композиторов, увлекавшихся современническим формализмом и на данном этапе занявших различные творческие позиции, часто глубоко отличные от тех, которые ими отстаивались вместе с В. В. Щербачевым 5–6 лет тому назад, то станет ясно, что анализ творчества Щербачева требует всестороннего, глубокого, критического подхода.

Сейчас мы лишь попытаемся отметить наиболее характерные особенности его творчества. Щербачев выступал как монументалист. Его большое симфоническое произведение на тексты Блока известно широкой общественности. Кроме того, композитор выступал и с произведениями концертного жанра. Недавно в Ленинградской филармонии была вторично исполнена 3-я симфония Щербачева. В последнее время Щербачев работает над симфонией «Ижорский завод». Мы, к сожалению, лишены возможности сколько-нибудь подробно остановиться на этом последнем произведении Щербачева, поскольку оно до сих пор еще не окончено и не подвергалось общественному обсуждению. По отдельным эскизам, известным нам, мы можем утверждать о несомненном повороте композитора к советской действительности. Высококвалифицированный мастер Щербачев стал на путь преодоления своих «современнических» взглядов, работая над разрешением ответственной советской темы.

Если попытаться подвергнуть исторической оценке путь Щербачева, то он нам предста-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание