Но ни один из происходивших ранее исполнительских конкурсов не достигал тех внушительных размеров, до каких вырос первый всесоюзный конкурс, прошедший в атмосфере исключительного творческого подъема, всколыхнувшего буквально всю музыкальную общественность.

Громадный количественный. охват соревнующихся на предварительных отборочных испытаниях, участие в конкурсе национальных республик (Украины, Азербайджана, Армении, Грузии), наличие среди участников конкурса значительного процента талантливой рабочей и крестьянской молодежи, лишь несколько лет тому назад широко вовлеченной в художественные учебные заведения, и наконец, блестящие качественные показатели художественного мастерства — сделали конкурс событием громадного политического и культурного значения. В обращении к 1-му всесоюзному конкурсу нарком по просвещению т. Бубнов пишет: «Конкурс явился отражением громадного социалистического роста нашей страны за последние годы, развернувшегося в условиях гигантского укрепления пролетарского государства на основе завоеваний великой Октябрьской революции... Художественное мастерство и музыкально-вокальные способности молодых музыкантов, воспитавшихся в советских художественных учебных заведениях, свидетельствуют о крупнейших достижениях нашей музыкальной молодежи и являются залогом того, что это советское поколение музыкантов сумеет художественное мастерство сделать орудием строительства коммунизма». Исключительное значение конкурса отмечено и правительственными постановлениями и в единодушных высказываниях участников исполнителей и членов жюри, указывающих на то, что проведение такого конкурса возможно только в рамках советской действительности, и в предложениях положить начало целой системе организации подобных периодических исполнительских соревнований.

Разумеется, нельзя не отметить целый ряд существенных недостатков и ошибок, допущенных в организации конкурса и требующих безусловного учета при проведении подобных смотров в дальнейшем. Обидно отсутствовали представители ряда республик (БССР, республик Средней Азии), неоправданно исключены из соревнования такие инструменты, как альт, контрабас: участие в конкурсе безусловно стимулировало бы совершенствование исполнителей на этих инструментах.¹

В задачу данной статьи входит обзор прошедшей на конкурсе струнной группы — скрипачей и виолончелистов.

Прежде чем перейти к индивидуальной характеристике отдельных участников соревнования, необходимо сделать ряд общих характеристик и замечаний.

Конкурс отчетливо показал принципиальное отличие советских музыкантов-виртуозов от преобладающего на Западе типа исполнителей. Подавляющему большинству наших музыкантов свойственны здоровый, бодрый тонус исполнения, жизнерадостность и оптимизм. Все реже встречается увлечение чистой техникой, пустым виртуозническим «трюкачеством» и фокусничеством, неврастеническая, нездоровая игра. Разумеется, среди некоторых участников конкурса еще не изжиты ориентация на внешний эффект, увлечение блестящими пассажами при забвении идеи и содержания произведения. Но эти явления, не типические, встречаются все реже и реже и напоминают скорее о стиле вчерашнего исполнителя. Жюри правильно акцентировало тот факт, что советскому музыканту вовсе не чужда виртуозность в исполнении. Наоборот — высокая степень мастерства, блестящее, преодоление трудностей, полное овладение техническими высотами — эти качества у исполнителя нам нужны и являются неотъемлемой частью творческого облика советского музыканта, — как средство для раскрытия глубокого идейного содержания, эмоциональной выразительности и серьезного подхода к разрешению стилевых особенностей каждого исполненного сочинения и координации технических достижений исполнения с основным художественным замыслом композитора.

Конкурс демонстрировал наряду с исполнительскими кадрами ряд школ и направлений музыкальной педагогики, воспитывающих и дающих стране первые поколения советских музыкантов. В первую очередь надо отметить основные ведущие скрипичные школы проф. Л. М. Цейтлина, проф. А. И. Ямпольского (Москва), проф. А. С. Столярского (Одесса), проф. Налбандьян (Ленинград), проф. Магазинер (Киев) и две школы виолончельной педагогики — проф. С. М. Козолупова (Москва) и проф. Белоручего-Миньяра (Тифлис). Все эти школы имели на конкурсе своих лучших представителей, что дало возможность более тесного общения и обмена накопленным опытом между музыкальными деятелями разных городов и отдельных национальных республик.

Несколько слов о репертуаре. Конкурсантам не было дано возможности строить программу по собственному вкусу. Требования программы — включение композиторов, представляющих все исторические эпохи и художественные стили, — мешает дать оценку художественных вкусов наших молодых, исполнителей. Тем не менее, у большинства соревнующихся можно было отметить тягу к монументальным и технйчески сложным произведениям. Ответственнейшие произведения скрипичной и виолончельной литературы: концерты Брамса, Бетховена, Чайковского, Глазунова, Шумана, Паганини — преобладали над все реже проникающими на нашу эстраду дешевыми, внешне эффектными пьесами, рассчитанными на «прием» у публики. Всесоюзному конкурсу предшествовали местные республиканские, областные и краевые смотры музыкантов-исполнителей, на которых в результате строгого и вдумчивого отбора — 103 лучших испол-

_________

первые премии на конкурсах Персимфанса, первый — за лучшее исполнение сюиты Танеева, второй — концерта Чайковского, виолончелист С. Ширинский, премированный на конкурсе виолончелистов в Москве, скрипач Д. Ойстрах— на конкурсе скрипачей Украины, пианисты Луфер, Сегалов, Гутман, Гроссман, премированные на 2-м международном конкурсе в Варшаве — это все имена высокоодаренных артистов, прошедших советскую школу и дальнейший рост которых мы продолжаем наблюдать в настоящее время.

¹ Безусловно следует отметить ряд таких организационных промахов, как недопустимая перегрузка рабочего дня жюри, которому приходилось прослушивать соревнующихся впродолжение десяти и даже двенадцати часов в день, несвоевременная жеребьевка соревнующихся, в большинстве случаев не знавших точного дня своего выступления и т. п.

нителя были выделены и направлены в Москву (в частности на московском областном отборочном конкурсе приняло участие свыше 140 человек). Жесткие количественные нормы не дали возможности многим, весьма Сильным исполнителям, принять участие во всесоюзном конкурсе.¹

^***

Скрипач Борис Фишман, получивший первую премию, принадлежит к числу молодых, но уже наиболее известных наших исполнителей-скрипачей. Впервые Борис Фишман стал известен широкой публике после конкурса, организованного Персимфансом (на лучшего исполнителя скрипичных концертов Чайковского, Глазунова и Прокофьева), на котором он получил первую премию за превосходное исполнение концерта Чайковского.

Борис Фишман (род. в 1906 г., учился в Московской консерватории по классу проф. Л. М. Цейтлина) — скрипач крупного масштаба. В его исполнительском арсенале имеется все необходимое для большой эстрады: мощный, глубокий и сочный тон, никогда не переходящий в форсированный звук, безупречные беглость и интонация, превосходные, разнообразно разработанные штрихи и огромный, исключительной стихийной силы темперамент, неизменно подчиненный исполнительским намерениям и замыслам артиста. Б. Фишман умеет сделать значительным и полновесным каждый музыкальный пустячок, каждый малозначительный пассаж, вложив в исполнение его не только все свое мастерство виртуоза-скрцпача, но и глубину большого законченного художника.

На всесоюзном конкурсе Б. Фишман, выступавший от Москвы, в ряде пьес (соната Тартини, концерты Глазунова и Чайковского, этюд Паганини) еще раз продемонстрировал, что прошедшие годы он провел в плодотворной работе и совершенствовании. Его стиль исполнения — это здоровая, реалистическая, глубоко содержательная трактовка исполняемого и исключительное техническое мастерство, всецело подчиненное задаче выявления и раскрытия музыкального содержания. Его увлечение и темперамент не остаются изолированными на эстраде, а перехлестывают в зал и увлекают всю слушательскую массу, заставляя остро реагировать и следить за музыкальным исполнением, как за творческим процессом, как за решением определенного идейного задания. В каденции сонаты Тартини и особенно в вариациях Паганини, исполненных в собственной труднейшей обработке, Б. Фишман продемонстрировал свои виртуозные способности: безукоризненно чистые октавы, смелые пассажи и скачки, исключительно прозрачно звучащие флажолеты и разнообразные штрихи — легкое, певучее legato, мощное, властное martelé и всевозможные приемы игры staccato. В дальнейшей работе Борис Фишман, развивая и углубляя свое дарование, должен показать себя в интерпретации произведений разных жанров и эпох и расширить свой исполнительский репертуар произведениями советских композиторов.

Скрипач Самуил Фурер (Москва, род. в 1909 г.), получивший третью премию (также ученик проф. Л. М. Цейтлина), — скрипач блестящих виртуозных данных. В исполненных им сочинениях (Лало — Испанская симфония, Равель — «Цыганка», Брамс — Концерт) Самуил Фурер обнаружил не только техническую зрелость, но и редкий захватывающий темперамент. Было бы ошибкой утверждать, что он, владея в совершенстве внешними средствами исполнения, не является серьезным и вдумчивым музыкантом. Но несомненно то, что увлечение внешней стороной игры на сегодняшний день до некоторой степени довлеет над внутренним раскрытием идеи произведения, над вопросами стиля и содержания. Музыкальный инстинкт в основном ведет С. Фурера, как интерпретатора, по верному пути, но избыток темперамента и некоторая аффектация часто захлестывают его и уклоняют от раскрытия намеченного замысла. Все данные для того, чтобы стать в ряды лучших скрипачей Союза, у С. Фурера имеются. Углубленная работа, серьезное, вдумчивое отношение к исполняемому, строгая самокритическая оценка приведут к тому, что он преодолеет слабые стороны своего исполнительского таланта.

Скрипачи Я. Рабинович и С. Калиновский (выступавшиетакже от Москвы и получившие почетные отзывы) — оба бывшие ученики Московской консерватории по классу проф. А. И. Ямпольского. В их игре есть много общего: безукоризненная четкость пальцевой техники, свободные, легкие и певучие штрихи, чрезвычайно тщательная отделка деталей и главное — серьезное, глубокое, отношение к стилю и содержанию исполняемого произведения. Однако не случайно первое выступление Я. Рабиновича на московском конкурсе было удачнее и выявило полнее все его дарование, чем на всесоюзном: изящная отделка «Этюда в форме вальса» Сен-Санса, несколько изысканная красивость «Элегической поэмы» Изаи, тонкость и «мимолетность» превосходного исполнения концерта Прокофьева — все это создает некоторый камерный и импрессионистический стиль исполнения. Я. Рабинович — один из самых серьезных и культурных наших скрипачей, но некоторая излишняя «мягкость» исполнения, «ласкающий» и рафинированный звук еще требуют своего преодоления. В безусловную заслугу ему следует поставить включение в свою конкурсную программу ряда произведений советских композиторов (сюита Л. Книппера).

С. Калиновский — скрипач, которому больше удаются крупные, монументальные сочинения. Уверенно и широко звучит в его исполнении концерт Глазунова и строго, несколько излишне сдержанно — «Чаконна» Баха. Безусловно интереснее всего прозвучала у него «Поэма» Шоссона. Глубоко сосредоточенно проводит он первые каденции «Поэмы», давая постепенное широкое нарастание большого звука и сильно и мощно вступая в Animato, доводя среднюю часть до высокой кульминаций. Следует отметить некоторую созерцательность в исполнении С. Калиновским ряда пьес («Мифы» Шимановского, «Танец» Хачатуряна); невольная тяга в внутренней статике местами делает произведение недостаточно активным. Скрипач Марк Затуловский, выступавший также от Москвы в последнем туре конкурса, показал в исполненном им концерте Глазунова большую артистическую зрелость. Его пас-

_________

¹ Следует отметить ряд очень интересных скрипачей и виолончелистов, получивших похвальные отзывы от жюри областного конкурса. Среди них скрипачи — Жук, Питкус, Владимирский, Бугачевская (все ученики проф. Ямпольского) и виолончелисты Немеренецкий, Швейцер, Фейгин, Пятигорский (последние трое — ученики проф. С. М. Козолупова).