тренажа, ритмичность, музыкальность, экспрессию, творчески переосмысливая многовековой опыт балетного искусства. На основе такого претворения, постоянно совершенствуя профессиональное мастерство, спортивное выступление можно довести до уровня шедевра. Тут-то выясняется еще одна сходная черта профессий балетного актера и фигуриста. И у нас, и у них лишь талант, индивидуальность решает исход всех, даже самых добросовестных и неутомимых трудов. Как ни старайся, как ни учи человека — без данных, без призвания, без своеобразия дарования даже при самых благородных намерениях ничего не получится. Но, напротив, стоит тщательной работе соединиться с подлинной одаренностью, как возникает значительное, качественно новое явление.

Такое явление — творчество Людмилы Белоусовой и Олега Протопопова. Недаром они заставили говорить о себе весь мир, заинтересовали не только своих спортивных коллег и соперников, не только широкие зрительские массы, но и артистов классического балета. Их по всей справедливости следует назвать представителями мира большого искусства, подлинной музыкальной и танцевальной выразительности. Об этом говорят их многочисленные, сочиненные на классическую и современную музыку композиции. Их редкое даже в балете умение танцевать не под музыку, а танцевать музыку. Известно, что по спортивным правилам на соревнованиях по фигурному катанию судьи ставят каждой паре две оценки: одну за техническое мастерство, другую — за артистичность. Иные фигуристы, вероятно, по виртуозности техники не уступят Белоусовой и Протопопову. Но тайна побед именно этой пары — в чарующем сочетании, в гармонической уравновешенности технических совершенств и эстетических качеств. В таком сочетании, когда все подчинено пластической выразительности, когда на наших изумленных глазах спорт действительно перерастает в искусство.

Что бы они ни танцевали — композиции на музыку Шуберта, Листа, Массне, Шостаковича, видно отличное знание законов дуэтного исполнения. С моей точки зрения, задача партнера — не только физически поддерживать балерину, но образно обогащать и продолжать ее линию, «аккомпанировать» своей партнерше, думая прежде всего о ней. Таким безупречным партнером является, на мой взгляд, Олег Протопопов.

Кроме эстетического удовольствия, чисто зрительской радости от встречи с прекрасным, выступления этой пары невольно вызывают серьезные размышления о том, например, что сегодня фигурное катание должно получить другие правила судейства и оценок. Установленная ныне продолжительность каждой композиции (три с половиной — пять минут) слишком велика. К тому же обязательные элементы программы нередко однообразны, вносят известную долю монотонности. Мне представляется, что произвольная программа должна строиться на основе законченных музыкальных произведений, а не идти под аккомпанемент мелодий, «надерганных» из опер, оперетт, симфоний и т. д. В подобных условиях даже фрагменты из произведений большой музыки воспринимаются как попурри весьма сомнительного вкуса. Пора пересмотреть эти каноны, сковывающие и ограничивающие возможности роста дарований сегодняшних фигуристов. Надо, наконец, найти удачную пропорцию соединения спортивных и танцевальных элементов. Блестящие выступления Белоусовой и Протопопова, золотые и серебряные медали, завоеванные ими и их товарищами на «мировом льду», дают, я думаю, право советским фигуристам выступить инициаторами такого пересмотра судейских норм.

Я не сомневаюсь, что деятели балетного театра с удовольствием помогут добрым профессиональным советом юному жанру, родившемуся из прекрасного союза Спорта и Танца.

Владимир Преображенский

ЛЮДИ И СУДЬБЫ

Место в строю

Войну Ерванд Аветикян встретил в Борисове курсантом танкового училища. Немцы рвались к Минску. Начиналась долгая, длиной в четыре года военная дорога: отступление, оборона, месяцы ожидания. И, наконец, пришел тот день, когда танк, который вел теперь уже старший лейтенант Аветикян, повернул на запад.

Это случилось зимой сорок пятого в Польше. Впереди наступающих армий действовал восьмой гвардейский танковый корпус. В его составе был и Ерванд Аветикян. Стрелка на шоссе указывала «На Цеханув». Этот город — трудный «орешек» — с разбега взять не

удалось. Немцы создали целую систему оборонительных укреплений, густо заминировали все подходы к городу. Но не могли же они не оставить для себя лазейку! Надо было во что бы то ни стало ее найти, иначе застопорится наступление.

И вот наконец-то тоненькая ниточка дороги, свободная от мин. Теперь вперед! И вдруг страшный удар — перед глазами плеснуло пламя. Так и есть — засада. Прямо на дороге врытый в землю «Тигр». Скорей в сторону. Но «Тигр» рявкнул еще раз. Механик был убит наповал. Ерванду оторвало обе руки, волной выбило глаз. Окровавленный, обожженный, он все-таки сумел добраться до своих. И вот Ерванд лежит на узкой госпитальной кровати. Врачи сделали все, чтобы вырвать его у смерти. Теперь они хотят спасти единственный глаз, вернуть ему хотя бы частично зрение. Ведь он не видит уже два с половиной года.

— Надо ждать,— говорят врачи.— Набраться терпения и ждать. Оперировать еще рано.

Ждать. Есть ли что-нибудь труднее этого? Нет рук, нет зрения, но ведь есть мысль, есть знания, опыт. Не зря же его считали знатоком танковой техники. Не зря же еще в училище он проглатывал целые горы журналов о всех зарубежных военных новинках. Теперь в сутках не хватало часов. И если бы не строгий госпитальный режим, Ерванд забыл бы о еде, о сне.

Маршал бронетанковых войск Богданов писал: «Находясь на излечении, тов. Аветикян использовал свой опыт и знания в танковой технике, непрерывно работал над усовершенствованием конструкции вооружения танков. Многие его изобретения были включены в план конструирования...» Это значит, что они получили путевку в жизнь. Это значит, что Ерванд Аветикян снова вернулся в строй.

Наконец, наступил долгожданный день операции. Врачам удалось вернуть оперированному глазу 90 процентов зрения. Ерванд вновь увидел небо, солнце, людей.

Музыка всегда была его мечтой с самого детства, когда он начал учиться играть на скрипке. А потом, став старше, Ерванд понял: музыка — его призвание. В армию он уходил из оркестра Ереванского оперного театра. Теперь же старался не думать о музыке. С его здоровьем профессия оркестранта сама собой отпала. Но даже у людей с такой трудной судьбой, как у Ерванда, обязательно бывает свой «один прекрасный день». Вот в такой день его соседка, преподаватель пения, услышав, как он что-то напевал, воскликнула: «Слушай, да у тебя ведь голос! И неплохой!»

— Вы это серьезно? — заволновался Ерванд.

— Абсолютно!

Так началась вторая жизнь Ерванда в музыке. Никогда не занимался он с таким упорством и упоением. Члены экзаменационной комиссии Ереванской консерватории единогласно приняли его на первый курс вокального факультета. Начались напряженные дни учебы.

Бывший танкист Аветикян знал: победа сама не приходит, ее нужно готовить загодя, добывать в борьбе. И вот она пришла. Настоящая. Студент консерватории Ерванд Аветикян награжден дипломом лауреата республиканского фестиваля вокалистов. А сплошные пятерки в зачетной книжке за все три курса? Разве легко они дались? Разве каждая из них тоже не победа?

Несчастье обрушилось внезапно, как тогда фашистский снаряд. Отслоение сетчатки. Один процент зрения. Слепота...

Давным-давно окончилась мировая война, а на земном шаре еще не было ни одного дня, чтобы где-нибудь не гремели выстрелы, не падали на землю убитые. В Женеве говорят длинные речи о разоружении, а на берегах Конго и в джунглях Вьетнама рвутся американские напалмовые бомбы.

Уснуть невозможно. В темноте вспыхивает огонек папиросы. Неужели люди не слышат, как снова к ним подкрадывается война? Неужели не понимают, что только сообща можно предотвратить ее? Как крикнуть им об этом на весь мир, какие найти слова? Найди их ты, Ерванд, ведь ты знаешь, что такое война.

Так родилась идея создать «Гимн граждан Земли». Ерванд никогда не писал музыки, не сочинял стихов. Каждая нота мелодии, каждое слово текста рождались в мучительных поисках. Днем помогал молодой друг, композитор Тигран Мансурян, а ночью помощником был магнитофон. Ерванд включал запись и напевал первый, второй, пятый, десятый варианты каждой строчки. Стирал. Снова записывал.

И вот работа закончена. Конечно, с профессиональной точки зрения здесь, наверное, не все гладко. Но каждая строчка гимна пережита и прочувствована его автором. Право говорить о мире от имени людей Ерванд Аветикян заслужил. Оно оплачено его кровью. А еще через несколько дней Тигран Мансурян принес красиво переписанные клавир и партитуру.

— Теперь-то и начинается самое трудное,— говорит Ерванд.— Надо, чтобы гимн услышали люди. Он ведь для них написан!

Е. Эпштейн

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Владимир Преображенский

ЛЮДИ И СУДЬБЫ

Место в строю

Е. Эпштейн

Содержание