Выпуск № 6 (283) | 1962 - страница 45

эпохи Возрождения отчетливо слышится в схватке могучих натур этих двух шекспировских героев. Отблески шекспировского характера озаряют духовный облик Катарины — Милашкиной, и в этом главная ее привлекательность. Девическая угловатость, иной раз даже резкость соседствуют в ней с богатством нерастраченных в компромиссах душевных сил, наивность — с непосредственностью, простосердечие — с чистотой чувств и помыслов. Конечно, образ Катарины у Милашкиной еще будет расти, обогащаться новыми красками, нюансами; но очень важно, чтобы певица сохранила в своей героине главное, что она нашла сразу же, — прямодушие, цельность и драматическую глубину.

Евгений Кибкало — Петруччио разрушает представление об этом образе, сложившемся на драматической сцене. Там сила, мужественность Петруччио нередко приобретали оттенок грубоватости, деспотизма, мужского превосходства. Молодой артист вслед за композитором привнес в свой образ светлое, поэтическое начало и, счастливо избегая штампов, создал живой, правдивый во всех своих психологических поворотах характер «побежденного победителя».

В герое Кибкало удивительно гармонично слились внешние и душевные качества. Его Петруччио превосходно сложен — в меру высок, строен и изящен, хорошо носит костюм; но в нем нет ничего от парфюмерной слащавости оперного любовника. Он прост, непосредствен, силен и мужествен, каким может быть юноша в двадцать лет. Да, он очень молод, этот Петруччио, значительно моложе, нежели тот герой, которого мы привыкли видеть на драматической сцене. Но именно в этом и коренится особое обаяние и поэзия образа, великолепно сливающегося с музыкой, с красивым пластичным звучанием лирического баритона.

Быть может, только в первых репликах Петруччио и особенно в его первой арии-автохарактеристике:

Все это пустые слова,
Ничто не страшит меня ныне.
Я слышал рычание льва
В горячей безводной пустыне.
Я с бурей морскою знаком,
Я вел свой корабль без волненья,
Я слышал и грохот и гром
Орудий на поле сраженья... —

юность облика Петруччио и лирическое звучание голоса вступают в противоречие с образом, намеченным в музыке и тексте. Но начиная со следующей картины — в доме Баптисты Минолы — Киокало ведет роль с таким неподдельным воодушевлением, раскрывает своего героя в таком богатстве кипучих молодых сил, в таком обаятельном сочетании лиризма и задора, что заставляет себе верить безраздельно.

Вот Петруччио впервые входит в дом своего будущего тестя в сопровождении переодетых в одежды учителей Люченцио и Гортензио; по-хозяйски осматривает он убранство комнаты, пробует на ощупь добротность тканей, поглаживает мебель, словно прикидывая в уме, какие материальные блага принесет ему женитьба на дочери Баптисты Минолы. Без обиняков приступает Петруччио к сватовству, принуждая опешившего под его натиском старика к незамедлительному обсуждению свадебного контракта. Все это Петруччио проводит решительно, деловито, напористо.

Своей первой кульминации образ Петруччио — Кибкало достигает в сцене встречи с Катариной.

Готовясь к свиданию со своей будущей невестой, Петруччио — Кибкало теряет свою уверенность, дерзость... Он явно нервничает, меняя свои позы: то решает встретить Катарину стоя, небрежно прислонившись к шкафу, то садится, развалившись в кресле, то снова вскакивает... Так застает его Катарина... Но при виде ее Петруччио вдруг забывает обо всем, застывая как зачарованный, не в силах оторвать от Катарины восхищенного взгляда. Все его лицо, глаза, полуоткрытый рот, замершая в броске вперед фигура выражают наивный мальчишески восторг, изумление, преклонение перед открывшейся неожиданной красотой...

Эта мизансцена, найденная режиссером в тонком соответствии с музыкой (в оркестре звучит лейтмотив будущей любви Катарины и Петруччио), очень точно передается актером. Она длится всего несколько тактов... но решительно меняет психологическую мотивировку всего дальнейшего действия: отныне Петруччио будет бороться уже не за богатую невесту, не за ее приданое, а за свое счастье, за любовь!

...Петруччио первым овладевает обоими чувствами и начинает игру с Катариной. С мягким юмором и лукавым задором, сквозь который светится внутренняя ласковость, подсказанная пленительно грациозной темой «укрощения», Петруччио — Кибкало обращается к Катарине:

Что ты, что ты, Кэт, котенок,
Резвый, маленький бесенок.
Словом, слаще всех конфет
Милый Котик, крошка Кэт!

...Сдержанно отражает Петруччио выпады Катарины, с искренним увлечением ведет с ней психологический поединок за свое счастье. Только Петруччио по-мальчишески вспыхивает дважды обидой — когда Катарина называет его мужиком

и затем наделяет пощечиной, — он забывается настолько, что чуть ли не дает «сдачи» своей обидчице...

Но тотчас спохватывается и продолжает игру, словно не замечая бешенства Катарины.

Его реплики подчас двусмысленны, поступки дерзки, но никогда не грубы... Спокойная, чуть насмешливая вежливость, даже галантность Петруччио скрывают твердость духа, своеволие, упрямство.

Эти черты раскрываются еще ярче, когда Петруччио силой ставит Катарину на колени и заставляет принять благословение отца.

Эффектен весьма эксцентричный приход Петруччио на свою свадьбу. Он появляется среди нарядной толпы гостей одетый в пестрые, сомнительной свежести лохмотья: камзол разодран на груди почти до самого живота, сквозь громадную дыру на трико проглядывает голое колено, на голове шляпа с продавленным дном, на ногах рваные сапоги... Но во всей фигуре Петруччио столько важности и спокойной уверенности, что никому из присутствующих на свадьбе не приходит в голову улыбнуться... Гости, потрясенные, шокированные столь непристойным для жениха костюмом, растерянно жмутся по углам... Баптиста обескуражен, а Петруччио, невозмутимо сложив руки на груди, стоит посередине опустевшей сцены и ждет невесту.

Но вот он увидел Катарину в белом подвенечном платье, и снова Петруччио становится мальчишкой с его незащищенностью перед обаянием женственности и красоты... В оркестре вновь звучит первая фраза их любовной мелодии, которая расцветет полностью лишь в финале. Но снова затем берет в нем верх мужчина, сознающий свою силу, считающий долгом своей мужской чести стать «победителем»!

Быстрая смена психологических нюансов окрашивает весь образ Петруччио живыми, теплыми тонами, делает его всегда новым и привлекательным. И зритель охотно прощает Петруччио издевку над Катариной: он знает, что все это напускное, что Петруччио с трудом сдерживает в своей груди огромный запас любви и нежности, искреннего восхищения Катариной. Правда, он неутомим и сдается нелегко... Лишь только Петруччио вводит в свой дом молодую жену, как тотчас снова начинает дразнить ее, доводит до исступления своими капризами. Но когда Катарина убегает от него в дождь и непогоду, Петруччио мгновенно мчится вслед за ней и бережно, как драгоценную ношу, приносит на руках обратно в свой дом... С беспокойством и нежностью склоняется Петруччио над лежащей в глубоком обмороке Катариной, но лишь она пошевельнулась, как он мгновенно отскакивает к распахнутому окну и с небрежным видом вглядывается в даль.

Последнее действие остроумно разрешено режиссером: сцена разделена посередине; Катарина и Петруччио, каждый на своей половине, обессиленные, утомленные борьбой... Их чувства достигли предельного накала... и каждый признается себе в этом. Здесь режиссер погрешил против музыки, передав Петруччио часть лирической арии Катарины. Но это, пожалуй, один из очень немногих случаев в оперной практике, когда режиссер в своем споре с авторами оказался более правым; может быть, композитору следовало бы «спасти» арию Катарины и написать ариозо для Петруччио, более отвечающее его характеру.

Эта сцена так, как она решена в театре, безусловно психологически важна, подготавливая финал оперы. Петруччио первый признается Катарине в своей любви. Катарина, ошеломленная неожиданностью, не успевает ничего ответить ему: являются гости. «Недомолвка» окрашивает взволнованно-трепетными чувствами весь финал оперы: Петруччио нервничает от неизвестности, а Катарина затихает под влиянием «чуда», преобразившего ее мужа. Признание Петруччио и заставляет Катарину отозваться на его зов и выйти к гостям, когда он бьется с Люченцио об заклад, которая из жен окажется покорней. Но Катарину покорила не сила и грубость Петруччио, а его любовь. Поэтому так убедительно звучат в финале оперы слова Петруччио на торжественно величавом разливе их любовной темы:

Не укротил я Катарину,
Нет, власть могучая любви
Зажгла огонь в моей крови.
Любовь смиряет и мужчину.

Оставим на совести либреттиста неуклюжесть поэтического текста (кстати, и в целом значительно уступающего драматургии). Но от внимания зрителя его заслоняет красота музыки и торжественность, возвышенность ситуации.

Заключительная сцена Петруччио и Катарины поэтично венчает их историю, звучит как гимн всепобеждающего чувства любви, завоеванной в борьбе и испытаниях.

Трудно пришли к своему счастью Катарина и Петруччио. Но в битве за него они познали самих себя, раскрыли в себе те высшие человеческие качества, о которых не подозревали ни они, ни их ближние. Такая любовь возвышает и облагораживает людей.

Поэтическое, глубоко человеческое содержание оперы сильно, образно и, что особенно важно, без потерь передает спектакль, радующий цель-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание