исполняются на «бис», пресса посвящает музыке и музыканту восторженные статьи. «Путешествие мое принесло мне... громадную пользу в том отношении, — пишет Аренский жене, — что я мог судить о степени знакомства с моими сочинениями провинциальной публики, и то, что я узнал, дало мне значительное удовлетворение».

1903 год кладет конец радостям артистического скитальчества. По настоянию докторов Аренский отправляется за границу. Осень 1903 года он проводит в Ницце, лето следующего, 1904 года, — в Крыму, в Ялте. Заброшены карты, папиросы и вино — то, что ранее всерьез подрывало здоровье и силы, что, порой, мешало сосредоточиться на творчестве... Связанный договором с Московским Малым театром, композитор торопится, заканчивая музыку к «Буре» Шекспира. Спешит, не уверенный, что успеет завершить работу над f-moll’ным трио. Нервничает, страшится будущего, тяготится мыслью, что многое еще не сказано из того, что мог и хотел бы он cказать...

Идет январь 1905 года. Весть о «кровавом воскресенье» застает Аренского на далеких берегах Средиземного моря. Изумление его граничит с растерянностью, возмущение — с гневным протестом. «Все симпатии... на стороне несчастного народа...»¹ — определяет он свое отношение к событиям. Аренский, разумеется, не был борцом, он всегда стоял в стороне от общественно-социальных конфликтов эпохи. Прекраснодушный интеллигент, знавший, по словам одного из критиков, лишь «сердечные революции да революции творчества» (первое, кстати, здесь ближе к истине, нежели второе...), он в житейских вопросах руководствовался врожденными понятиями о чести, справедливости и добре. Причем никогда не ошибался в толковании этих понятий. Человек мягкосердечный, нерешительный и безвольный, он, однако, становился тверд и непримирим, сталкиваясь с любыми проявлениями зла и произвола. Примеры тому — его оценка январских событий в Москве, его принципиальная позиция в известной истории с увольнением Римского-Корсакова из числа профессоров Петербургской консерватории. Получив сообщение об этом, Аренский (он по-прежнему лечится в Ницце) немедленно шлет на родину письмо следующего содержания: «В Дирекцию С.-Пб. Отделения И.Р.М.О.² До глубины души возмущаюсь действиями Дирекции С.-Пб. Отделения. Прошу вычеркнуть меня из списка действительных членов Петербургского Отделения (диплом будет возвращен мною, когда вернусь в Россию), так как я считаю для себя позорным, как для музыкального деятеля, считаться членом такого Общества, которое решается увольнять Римского-Корсакова из Консерватории. Антоний Аренский».

Смелый, решительный, благородный поступок! Жест, аналогичный действиям Лядова и Глазунова, чреватый серьезными последствиями. Но тем более достойный восхищения и похвалы.

Осень 1905 года. Борьба с недугом близится к трагической развязке. Аренского перевозят в Финляндию, помещают в туберкулезный санаторий Питка-Ярви. Лечение не дает ощутимых результатов...

Новый, 1906 год композитор встречает на даче близ санатория. Вконец обессиленный, он, порой, не может подойти к фортепьяно. Однако при малейшем кажущемся улучшении требует нотной бумаги... Друзья не забывают больного. У него гостят Черепиин, Спендиаров, Зилоти. Регулярно пишет Танеев, держит в курсе последних событий и новостей.

Утро 12 февраля 1906 года. Жена композитора отправляет письмо в Петербург, Б. П. Юргенсону: «..как хочется жить ему, так радуется, что рукой владеет и может играть. Сочиняет на слова Голенищева-Кутузова “Гашиш”; но не написать ему уже того, что таится в голове...»

Вечером того же дня Аренского не стало.

* * *

Чтобы пользоваться авторитетом у современников, тем более — у потомков, необходимы конкретные творческие свершения. Наследие Аренского дает все основания причислить композитора к выдающимся деятелям нашего прошлого.

Пропагандируя творческие принципы великих мастеров русской классики, популяризируя эстетические идеи своих учителей, в первую очередь — Чайковского, Аренский делал это ярко, талантливо, убежденно. Высказывал при этом немало своего — нового и интересного. Приобщая многотысячные массы слушателей к высоко гуманному, подлинно реалистическому искусству, он содействовал своей исполнительской и творческой практикой кристаллизации передовых, художественных воззрений и вкусов у русской аудитории.

Оценка времени всегда безошибочна — многие произведения, создававшиеся Аренским более полувека назад, с успехам звучат и в наши дни. Не утратило своей художественной актуальности большинство романсов композитора, его фортепьянные пьесы — неотъемлемая часть современного учебно-педагогического репертуара. Исполняются по радио отрывки из опер; на вечерах камер-

_________

¹А. С. Аренский — Б. П. Юргенсону, 14 января 1905 г.

²Императорское Русское Музыкальное Общество.

но-инструментальной музыки нередко встретится d-moll’ное трио, в программах симфонических концертов — сюита g-moll. Сохранив на протяжении ряда десятилетий способность непосредственного эмоционального воздействия, лучшие сочинения Аренского еще долго будут волновать и радовать сердца людей.

* * *

Л. Корабельникова

Аренский в оценке Л. Толстого

Толстой познакомился с музыкой Аренского в 1890–1900-е годы. В то время Лев Николаевич особенно резко восставал против нарождающегося модернизма.

Доктор Д. П. Маковицкий, в течение ряда лет стенографировавший беседы Толстого, записал диалог писателя с С. И. Танеевым: «Л. Н. с Танеевым долго разговаривал о музыке, спрашивал его о старых былинах, о Вагнере, о французской, немецкой музыке. Танеев обстоятельно отвечал на его вопросы. Между прочим Л. Н. спросил, известен ли Аренский за границей. Танеев отвечал — да. Потом Танеев рассказывал о новой немецкой музыке:

— Мне приходилось слышать: одна рука играет в C-dur, другая в Fis-dur в то же время, — сказал он, смеясь.

— Я очень рад, что вы такой пример привели. То же самое в поэзии, в романе»¹.

В записях В. Г. Черткова мы читаем: «Вечером, слушая музыку — пение Философовой и игру Гольденвейзера, Л. Н. заметил про понравившуюся ему вещь Аренского: «Cela coule de source»². «Я люблю, когда чувствуешь, что он имеет, что сказать и высказывает, как умеет, от души. А вот другие — чувствуешь, что выдумывают»³.

Не раз Толстой противопоставляет Аренского более значительным и знаменитым, но менее близким ему композиторам.

Для отношения Толстого к Аренскому очень показательно, что его имя в записях и высказываниях Льва Николаевича нередко стоит рядом с именем Шопена. «Вечером Гольд[енвейзер] играл Шопена и растрогал Л. Н-ча. [... ] Разговор о музыке. Л. Н.: — Из новых лучший Аренский, он прост, мелодичен, но однообразен в хорошем смысле, как Шопен, т. е. характерен, сейчас его узнаешь (из старых композиторов Л. Н. больше всех любит Шопена)»¹.

Не следует думать, что Толстой не признавал других современных ему композиторов. Об одной из пьес Рахманинова (предположительно, музыкальном моменте h-moll) он сказал, что она «очень хороша, совсем ясна, несмотря на сложность, одна мысль проникает все»². Нравились ему некоторые небольшие вещи Скрябина. И тем не менее, на музыкальных вечерах в доме Толстых именно Аренский звучит чаще всех.

Помимо искренности, мелодичности, изящества, творения Аренского обладали еще другими привлекательными для Толстого чертами: ему очень импонировала их простота и глубокая, ненарочитая скромность. Из сочинений Аренского Толстой больше всего любил фортепьянные пьесы (эскиз F-dur, Баркаролу и др.), сюиту № 2 для двух фортепьяно, романсы. А однажды «С. И. Танеев и А. Б. Гольденвейзер играли на двух фортепьяно Моцарта, Бетховена, Аренского симфонию, о которой Л. Н. сказал: «удивительно цельное»³. Толстой верил, что музыка Аренского завоюет признание потомков: «Его оценят», — утверждал он вскоре после смерти композитора»⁴.

* * *

Толстой очень мало бывал в концертах и театрах. Но музыка звучала в его доме постоянно в исполнении первоклассных пианистов, инструменталистов, певцов — А. Рубинштейна, Шаляпина, Трояновского, Гофмана. Музыканты с огромной охотой играли Толстому то, что он больше всего любил. И здесь нельзя не вспомнить, что Танеев и Гольденвейзер — два музыканта, которые в последние десятилетия жизни Толстого особенно часто бывали в его доме — были близки Аренскому: Танеев как друг, а Гольденвейзер как ученик.

_________

¹ Государственный музей Л. Н. Толстого (ГМТ). Отдел рукописей, № 19496, л. 6.

«Яснополянские записки» — дневник Д. П. Маковицкого — представляют собой огромную по объему рукопись, опубликованную до сего времени лишь в отрывках. Ссылки на эту рукопись означают, что приводимый материал публикуется впервые.

²«Это течет из родника» (фр.).

³ Литературное наследство, М., 1939, т. 37–38, стр. 532.

¹ГМТ, отдел рукописей, № 19178, л. 285.

² Там же, № 19496, л. 285.

³ Там же, № 19179, л. 950.

⁴ Там же, № 19495, л. 78.

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Л. Корабельникова

Аренский в оценке Л. Толстого

Содержание