Выпуск № 7–8 (25) | 1935

лагает яд однообразия, он утомлен наслаждением и — вновь погружается в бездну ада, вновь ее побеждает, вновь пресыщается. Ритм жизни учащается — и наступает новый этап полного освобождения от мира, его высшего преодоления через опьянение страстью, через экстаз. Экстаз — это претворение всех страданий в наслаждение, это пожар вселенной, т. е. духа. Состояние экстаза, описываемое Скрябиным, весьма мало, впрочем, напоминает полное преодоление чувственного мира, к которому дух стремится. Образы, при помощи которых Скрябин передает экстатическое состояние, — не серая абстракция, а пышное великолепие цветов, запахов, ощущений любви и свободы, полноты самоутверждения, всестороннего блаженства. Мистик Скрябин строит свою философию на преодолении чувственного мира. Но в момент, казалось бы, окончательного преодоления чувственный мир приобретает... высшую степень осязательности. Он не преодолен, а торжествует в больших, хотя кажущихся беспредметными, человеческих эмоциях:

«...Ты весь — одна волна
Свободы и блаженства».¹

Мистическая философия вообще нелегко расстается с чувственным миром, — вернее, не расстается с ним никогда. Преодолевая чувственность, превращая ее в абстракцию, мистика тут же делает эту абстракцию вновь чувственностью. «Экстаз» Скрябина отличается лишь тем, что тут дан гуманитарный оборот мысли. «Вершина бытия» раскрывается как высшее утверждение человеческого счастья. В сущности, «Поэма экстаза», если откинуть ее гносеологический субстрат, представляет описание ряда субъективных состояний очень повышенного жизненного тонуса. В основе всей этой «игры духа» лежит требование человеческого счастья и полноты удовлетворения.

«Поэма экстаза» — высшее проявление скрябинского солипсизма. Мы не обладаем ни одним документом, написанным между 1906 и 1913 гг., в котором была бы отражена дальнейшая эволюция философских взглядов Скрябина. Но музыкальное творчество его с полной очевидностью свидетельствует о том, что, начиная с 60-х opus’oв (1911 г.), композитор переходит на новый философский путь — путь объективного идеализма и теодицеи. Материалом для этого последнего этапа философской эволюции Скрябина служит огромный бесформенный стихотворный текст «Предварительного действия». Стихи эти написаны под явным влиянием Бальмонта и Вячеслава Иванова. Относительная напряженность и эмоциональная содержательность их (впрочем, значительно меньшая, чем в «Поэме экстаза») не может скрыть поразительной наивности целого и детской слабости отдельных эпизодов. Попадаются стихи, родственные музе Тредьяковского:

«О сладоствие
Ласк извивных,
О любовие
Струй изливных!» ²

Впрочем, оставляя в стороне поэтический анализ «Предварительного действия», необходимо отметить крайнюю художественную беспомощность этого последнего сохранившегося произведения Скря-

_________

¹ Там же, стр. 201.

² Там же. стр. 227.

бина. Но значение его как мировоззренческого документа — огромно. Содержание его с полной очевидностью обнаруживает необходимость перехода абсолютного солипсиста в объективного метафизика с неизбежным привеском церковщины.

В «Предварительном действии» выступает «предвечный» и «бесконечный», т. е. попросту — господь бог. Между «я» и «ты» лежат «бездны жизни с ее вечно обманными снами». Раскрываются картины мироздания. Путь от «вечности к человечности» лежит через чувственность, через тленное.

Далее идет апология чувственного мира. Волны, эфир, пустыня, ароматы земли, песня падших, свет и мгла, змеи, влажные поцелуи, храмы, кристаллы, камни, — словом, так или иначе отраженная действительность приобретает для Скрябина права гражданства.

Переход от абсолютного солипсизма с его полным отрицанием каких бы то ни было объективных начал, — к объективному идеализму, с признанием бога, порождающего всю мировую действительность, в том числе и субъективный дух — переход этот для Скрябина совершенно естественен и закономерен. Солипсизм сам по себе — утверждение настолько безумное, на каждом шагу терпящее непоправимые уроны со стороны действительности, что это, мнящее себя единственно последовательной формой идеализма, мировоззрение неизбежно терпит поражение в сознании каждого его адепта. Утверждение, что ничто не существует, кроме «моего» творящего духа, настолько неубедительно, что солипсист стремится во что бы то ни стало найти более прочные опорные пункты для построения системы мира. Путь к материализму для него отрезан бесповоротно: солипсист воспитан на исходном непризнании реальности внешнего мира. Остается следовательно только один путь — поиски опоры в объективно существующей духовной субстанции, т. е. в «предвечном» и «бесконечном» боженьке, творящем мир в своей «неизреченной благости». Все функции сотворения мира субъективный «дух» передает «богу», а себя рассматривает как одно из проявлений «божественной сущности».

Итак, скрябинская философская эпопея кончается старой погудкой на новый лад, вплоть до элементов церковного ритуала и догмы («семь светильников», «семь ангелов» и т. п.).

«В твоей новизне старина слышится». Старый бог, с его «небесным воинством» — с ангелами, архангелами, серафимами и херувимами, с церковной «Иерархией» (с большой буквы) появляется в новом словесном облачении декадентских стихов. Таково реакционнейшее завершение скрябинских «дерзаний», с наглядной ясностью свидетельствующее лишний раз о том, что в нашу эпоху нет и не может быть иного пути революционной мысли, кроме пути диалектического материализма.

Исходным пунктом философии Скрябина в ее теоретико-познавательной части является учение Фихте. Вдумываясь во всю логическую последовательность звеньев скрябинских рассуждений, мы легко узнаем в них отражение фихтеанского субъективного идеализма. По Скрябину, от бытия к сознанию нет моста: объяснить сознание бытием невозможно. Обратный путь напрашивается сам собою. Непосредственно нам дано только сознание, а если это так — достаточно подвергнуть точному анализу содержание нашего

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка