Выпуск № 4 (233) | 1958 - страница 46

Если же Шаляпин не встречал необходимой опоры в музыке, ему помогала литература, история или сама жизнь, а чаще всего — все это вместе взятое. Даже в величайших произведениях оперной классики Шаляпин не довольствовался одной только музыкой. В создании его образа Бориса Годунова участвовали не только Мусоргский, но и Пушкин, и Ключевский, и, наконец, сама жизнь, в которой артист черпал свое знание человеческой психики. Вот почему верна мысль, что Шаляпин не только передавал полностью замысел композитора, но вносил в него свои коррективы, обогащая, дополняя и углубляя его, открывая в нем такие стороны, о которых сам творец, быть может, и не помышлял.

Постоянное, непосредственное творческое общение с жизнью делало сценические концепции Шаляпина глубоко современными его эпохе. В их бездонной художественной глубине жили те же импульсы, которые волновали его современников и которые насыщали русскую общественную жизнь на всем протяжении — от предгрозовых лет кануна первой русской революции до великих революционных свершений Октября.

Любопытен рассказ С. Маковского, сына художника, о том, как Шаляпин спел Марсельезу на банкете в 1916 году в честь годовщины франко-русского соглашения, на котором присутствовали дипломаты «союзных» государств, виднейшие члены Думы и Государственного совета во главе с Родзянко и председателем совета министров Штюрмером:

«...Песнь Руже де Лиля в устах Шаляпина на этом петербургском торжестве у Контана за год приблизительно до крушения императорской России прозвучала каким-то пророческим предвестием революции. В этот год она висела в воздухе. Когда запел Шаляпин, революционная буря ворвалась в залу и многим не по себе стало от звуков этой песенной бури. За столом замерли — одни с испугом, другие со сладостным головокружением. Бедный Штюрмер, сидевший рядом с Родзянко, врос в свою тарелку, сгорбился, зажмурив глаза. Да и не он один... Пророческий клик Шаляпина все покрыл, увлек за собой и развеял, обратил в ничтожество призрак преходящей действительности...».

Вот почему такие бури восторгов вызывал героический патриотизм его Сусанина, так волновал своей страстной бунтарской энергией Демон, так потрясала мрачная патетика образов самодержавных властелинов. А его «Дубинушка» и другие русские песни, шумановские «Два гренадера», «Старый капрал» Даргомыжского, «Ночной смотр» Глинки и еще многое из концертного репертуара, проникнутое героическим пафосом и силой трагического образа, — как все это отвечало потребностям демократической аудитории!

Знаменательно, что десятилетие 1895–1905 годов, т. е. период громаднейшего общественного подъема первой русской революции, было самым плодотворным и насыщенным в деятельности Шаляпина. Именно в это десятилетие были созданы его основные образы, оформились его передовые эстетические принципы, его отношение к искусству.

В единстве идейно-художественных устремлений великого артиста с его временем и сказался его гений, сила его воздействия на современников.

«Ты наша лучшая действительность...» — гласил адрес, поднесенный «великому Шаляпину» от «галерки Большого театра» в 1907 году.

Шаляпинские образы, в которых тенденция была скрыта в неисчерпаемом богатстве художественного содержания, отразили многое из того, что хотел видеть передовой демократический зритель его эпохи. «Ф. Шаляпин — лицо символическое; это удивительно целостный образ демократической России...» — так оценивал Горький гений Шаляпина в эпоху его расцвета, указывая, что в русском искусстве пения — он первый, как в искусстве слова — первый Толстой.

Далеко не изучено еще влияние Шаляпина на русскую музыку. Тем не менее, вряд ли оспоримо, что две последние оперы Рахманинова — «Франческа да Римини» и «Скупой рыцарь» — были вдохновлены творчеством Шаляпина. Известно, что ряд романсов Рахманинова, в том числе «Судьба» на слова А. Апухтина, были посвящены его гениальному другу. Есть основание говорить о том, что шаляпинский исполнительский стиль в какой-то мере оплодотворил и исполнительский стиль Рахманинова, его пианистическую манеру, в которой яркая декламаци-

онность сочетается с задушевной певучей кантиленой.

Эпоха, выдвинувшая величайшего художника оперной сцены, не создала, однако, равноценного его гению современного оперного репертуара. Реализм русского оперного театра еще питали выдающиеся произведения классиков XIX века, с такой глубиной исполнявшиеся Шаляпиным. К сожалению, он прошел мимо современного ему классического произведения, непосредственно вдохновленного антицаристскими настроениями. Речь идет о «Золотом петушке», впервые поставленном на московской сцене с цензурными «поправками» и урезками в 1909 году. Можно верить, что задуманное композитором «посрамление» Додона достигло бы с помощью Шаляпина огромной силы общественного резонанса. Образ Додона явился бы естественным завершением галереи шаляпинских образов самодержцев. Но Шаляпин так и не встретился с Додоном... А после кончины Римского-Корсакова не нашлось уже композитора, который смог бы создать в опере фигуру, полную той эпической мощи и правды, той силы трагического или сатирического обобщения, которая отвечала бы гению Шаляпина. Оперное творчество нагляднее других музыкальных жанров отразило убывающую силу реалистического искусства.

Незыблемая верность Шаляпина принципам реализма проявилась в его исцренном неприятии модернистского искусства. Шаляпин настойчиво предупреждает близких «держаться возможно подальше от всевозможных футуристов, кубистов и т. п , якобы сочинителей новой школы в безграничном искусстве. До сих пор,— пишет он, — как я ни присматривался к ним, они кажутся мне просто шарлатанами, обладающими весьма сомнительными идеями и чрезвычайно незначительными талантами...». Глубоко отрицательно относился великий певец к различным отступлениям русского театра от прямого реалистического пути. Даже живя за границей, в период тяжкого кризиса буржуазной культуры, Шаляпин ни на йоту не поддался тлетворным влияниям модернистской «моды». В своих воспоминаниях, написанных за границей, он резко протестует против пренебрежения к классическим традициям... «Я не могу представить себе беспорочного зачатия новых форм искусства... — пишет великий артист. — Лично я не представляю себе, что в поэзии, например, может всецело одряхлеть традиция Пушкина, в живописи — традиция итальянского Ренессанса и Рембрандта, в музыке — традиции Баха, Моцарта и Бетховена... И уж никак не могу вообразить и признать возможным, чтобы в театральном искусстве могла когда-нибудь одряхлеть та бессмертная традиция, которая в фокусе сцены ставит живую личность актера, душу человека и богоподобное слово».

Испытав в юные годы мучительную тяжесть нищеты и унижения человеческой личности, Шаляпин искренно возненавидел грубость и жестокость буржуазной действительности. Тем не менее его политическое сознание всегда серьезно отставало от его общего развития. Отмечая его общественную незрелость, Горький в первые годы их дружбы надеялся на то, что ум и жизненный опыт Шаляпина многому его научат. Известно огромнейшее влияние на Шаляпина М. Горького, который положил немало сил на общественно-политическое образование своего друга. Это признает и сам Шаляпин, рассказывающий в своих воспоминаниях о том, что он узнал о стремлении людей перестроить «этот грязный и несправедливый мир» лишь после того, как вошел в среду русской передовой художественной интеллигенции, сблизился с Горьким, который стал для певца наивысшим авторитетом. «Меня горячо увлекала мечта, что в жизнь народа, которую я видел такой мрачной, будет внесен новый свет, что люди перестанут так много плакать, так бессмысленно и тупо страдать, так темно и грубо веселиться в пьянстве. И я всей душой к ним присоединился и вместе мечтал о том, что когда-нибудь революция сметет несправедливый строй и на место него поставит новый на счастье русскому народу... Человеком, оказавшим на меня в этом отношении особенно сильное, я бы сказал решительное влияние, был мой друг Алексей Максимович Пешков — Максим Горький. Это он своим страстным убеждением и примером скрепил мою связь с социалистами, это ему и его энтузиазму поверил я больше, чем кому бы то ни былои чему бы то ни было другому на свете».

По признанию Шаляпина, он в течение

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание