Выпуск № 12 (229) | 1957

ленной» программой. Автор дал ей общее название «1905 год» и обозначил названия четырех ее частей: «Дворцовая площадь», «Девятое января», «Вечная память», «Набат».

Центральное место в музыкально-драматургической композиции симфонии занимают образы «кровавого воскресенья». Мы не можем не вспомнить при этом о хоровой поэме Шостаковича «Девятое января», посвященной тем же событиям. Связь симфонии с этой поэмой подчеркнута музыкально-тематически: основные мелодии хора «Девятое января» стали главными темами второй части, носящей то же наименование.

Внутреннее родство хоровой поэмы и симфонии сказывается и при сопоставлении их идейно-музыкальных концепций. Поэма «Девятое января» написана на слова Александра Коца, некогда опубликованные Московским комитетом РСДРП в виде листовки. Поэт и композитор рисуют скорбное шествие измученных, отчаявшихся людей, их мольбы, горькие жалобы, потом зверскую расправу царских опричников с безоружной толпой... Заключительная часть хора — образ революционного возмездия:

Где гроза свинцовая пролилась дождем,
Там, где кровь народная пролилась ручьем , —
Там из каждой капельки крови и свинца
Мать земля-кормилица родила бойца.

Создавая Одиннадцатую симфонию, композитор выразил те же идеи, что и в хоровой поэме. Но ее содержание в симфонии «транспонировано» в иную, более героическую и монументальную «тональность». Автор избрал иной масштаб, иные художественные пропорции. Границы Дворцовой площади, где происходила трагедия 9 января, раздвинулись почти беспредельно. Перед нами — вся Россия, не тысячи, а миллионы людей, истерзанных нуждой и непосильной работой, поднявшихся на битву с ненавистным самодержавием.

Не только поэма «Девятое января», но и весь цикл хоровых поэм Шостаковича явился вокальным прологом к созданию его симфонической эпопеи о 1905 годе. Музыка поэмы «Один из многих» — о мертвящем, безжалостном холоде тюремных застенков, а также поэмы «При встрече во время пересылки» словно предвосхищает образы неволи, царского гнета в Одиннадцатой симфонии («Дворцовая площадь»). От других поэм («Казненным», «Смолкли залпы запоздалые») тянутся нити к третьей части симфонии — «Вечная память». В хоровом цикле многое связано с вокально-декламационным стилем Мусоргского, с традициями русского революционного фольклора. Эти стилистические черты получили дальнейшее развитие в музыке новой симфонии Шостаковича.

Программа симфонии выражена необычайно конкретно, определенно. Жизненность музыкального «пейзажа», точность и меткость изобразительных деталей сочетаются с покоряющей силой художественного обобщения. Слушателю не приходится гадать, что именно хотел воспроизвести автор в том или ином эпизоде, или заглядывать в программу с объяснительным текстом. Тут все сказано самой музыкой, и сказано «весомо, зримо».

В первой — вступительной — части Д. Шостакович рисует место действия, где скоро развернутся трагические события «кровавого воскресенья». Это «пейзаж», приобретающий глубокое символическое значение.

В свое время, создавая медленную часть Седьмой симфонии, Шостакович стремился запечатлеть незабываемо прекрасный облик Ленинграда: «Невы державное теченье, береговой ее гранит», «стройные громады» Адмиралтейства, Главного штаба... Первая часть Одиннадцатой симфонии — картина Дворцовой площади. Но теперь перед композитором стояла прин-

ципиально иная творческая задача. Его музыка говорит не о красотах архитектурного ансамбля, рожденного гением Растрелли и Росси. Здесь перед нами — город Санкт-Петербург, столица Российской империи. Что-то жутко зловещее есть в его холодных просторах, в здании Зимнего дворца, над которым реет царский штандарт — хищный орел, распластавший на желтом фоне черные крылья. Пустота. Тишина. Только патруль печатает шаг по обледеневшей мостовой.

В этой части каждый музыкальный прием служит основной цели, усиливая общее настроение. «Пустые», как бы застывшие гармонии струнных и арфы, военные сигналы труб, дробь малого барабана, монотонные ритмы литавр — все это сливается в единый художественный образ.

Композитор использовал здесь мелодии распространенных в прошлом песен политической каторги и ссылки — «Слушай!», «Арестант». Особо важная роль принадлежит мелодии песни «Слушай!». Возникая у духовых инструментов, она говорит нам: да, Петербург — тюрьма, в ней еще томятся и люди, и мысли. При первом своем появлении (деревянные духовые) мелодия «Слушай!» звучит скованно, печально. Но далее она переходит к медным и приобретает драматическую напряженность. Теперь в ней выражено мучительное, пока еще тщетное усилие разорвать цепи постылого рабства. Музыке первой части свойственна тревожная настороженность. Это — затишье перед бурей. И мы ждем, затаив дыхание, грядущих событий.

Вторая часть — «Девятое января» — наиболее масштабная, значительная по своему симфоническому размаху. Это — сонатное Allegro. В его основе — тема, взятая из одноименного хора Шостаковича:

Гей, ты, царь наш батюшка, оглянись вокруг!
Нет житья, нет моченьки нам от царских слуг,
От купцов-разбойников и от кулаков,
От дворян-помещиков, от заводчиков.

Эта хоровая мелодия становится главной темой второй части. Несколько дальше возникает новая тема (также заимствованная из хоровой поэмы) — «Обнажите головы». Быстрое, взволнованное движение струнных передает плеск моря народного. Мы явственно ощущаем дыхание огромной толпы; она все ближе; голоса людей, выкрики, мольбы, стоны и плач сливаются в один общий, нарастающий гул и гомон.

Шостакович с присущим ему мастерством очень широко, драматически остро развивает темы этой части. Динамика симфонического развития все больше захватывает слушателей. Темы звучат то жалобно, тоскливо (побочная партия, построенная на том же тематическом материале, что и главная), то наполняются чувствами гнева, протеста (мощные tutti, когда на первый план выдвигается медная духовая группа). Мелодические интонации, выросшие из старинных крестьянских плачей, причитаний, придают музыке особенную, песенно-речевую выразительность.

Вдруг все стихло. Мы вновь слышим тему первой части, тему Дворцовой площади. Шествие остановилось, достигнув цели, — впереди Зимний дворец. Следующий далее эпизод расстрела рабочих, их жен, детей — трагическая кульминация второй части и всей симфонии. Это ее сильнейшие страницы. Музыка потрясает слушателя в неменьшей степени, чем знаменитый «эпизод нашествия» из Седьмой симфонии Шостаковича. Завораживающая убедительность музыки здесь настолько велика, что слушатель становится как бы участником изображаемых событий. Кажется, что сам стоишь в толпе на площади, а кругом хлещет свинцовый град, падают десятки, сотни окровавленных людей. «Затряслась от гро-

Содержание
Увеличить
Как книга
Как текст
Сетка

Содержание